Анна сидела за кухонным столом и медленно водила пальцем по старому ободку чашки. Фарфор был с мелким трещинками, но Ольга Петровна хранила его, как будто это был музейный экспонат. Трогать — строго по особым случаям, но сегодня свекровь торжественно достала сервис. Значит, опять собрание «семейного совета». А такие советы никогда не заканчивались ничем хорошим.
— Ты хоть улыбайся, — Игорь наклонился к жене, шепотом, но так, чтобы мать всё равно услышала. — Мама же старается.
Анна улыбнулась криво, так, что зубы заскрипели.
— Ага, старается. Как акула на подводной охоте, — произнесла она вполголоса.
Ольга Петровна отреагировала моментально:
— Что-то сказала, Анечка? — голос был сладким, как переспелая хурма, но глаза блеснули остро.
— Я сказала, что чашки красивые, — Анна подняла взгляд и сделала вид, что искренне восхищается.
— Конечно красивые! — оживилась свекровь. — Это ж ещё из ГДР. В наше время вещи делали на века, а не одноразовый пластик, как сейчас.
Игорь тяжело вздохнул и спрятался за газету. Классическая тактика: если сидеть тихо, может, пронесёт.
Анна посмотрела на мужа, потом на свекровь и подумала: Вот бы и мне научиться растворяться, как он. Но, увы, её темперамент был совсем не растворимый.
Ольга Петровна положила на стол аккуратно сложенные бумаги. Как в фильме про нотариуса.
— Я тут всё подсчитала. У Светы долги — кошмар, проценты душат. Если мы не поможем, у неё заберут квартиру.
Игорь замер. Анна почувствовала, как напряглись его плечи.
— А при чём здесь мы? — осторожно спросил он, будто уже знал ответ.
— Мы — семья! — повысила голос мать. — А семья должна помогать.
Анна усмехнулась и не удержалась:
— У вас «помогать» всегда одно и то же значит: «отдать Аннино».
— Не перегибай! — резко сказала Ольга Петровна. — У тебя есть дача. Ну что тебе стоит? Это же просто домик в деревне.
Анна почувствовала, как в груди закипает.
— Просто домик? Это мой дом. Память о родителях. Я там каждую доску знаю. А Света что? Опять кредиты брала на свои шубы?
Игорь попытался разрядить обстановку:
— Мам, ну может, как-то по-другому? Я машину могу продать.
Ольга Петровна всплеснула руками так, будто он предложил ей собственное сердце на тарелке.
— Машину?! Ты с ума сошёл! Машина — это необходимость, средство передвижения. А дача — роскошь!
Анна не выдержала и рассмеялась, но смех вышел нервным.
— Ну конечно, «роскошь»! У вас всё, что моё — роскошь, а всё, что Игоря — необходимость. Удобно.
— Не язви, Аня, — свекровь стукнула пальцами по столу. — Света — твоя сестра по духу, а не по крови. Ты должна быть благодарна, что у тебя такая семья.
Анна вздохнула так, что волосы на лбу дрогнули.
— Благодарна я буду только тому дню, когда вы перестанете распоряжаться моей жизнью.
Игорь неловко поправил воротник.
— Мам, ну давай без давления.
— Какое давление? — вспыхнула Ольга Петровна. — Я вся на нервах, ради вас держусь, у меня сердце! А вы неблагодарные!
Анна поставила чашку так резко, что блюдце зазвенело.
— Тогда продавай свою квартиру и выкупай Светины долги.
В кухне повисла тишина. Даже холодильник будто замер.
Ольга Петровна посмотрела на неё так, как будто собиралась превратить взглядом в пепел.
— Ты мне угрожаешь?
— Я защищаю себя, — спокойно ответила Анна, хотя внутри дрожала каждая клетка.
— Ну-ну, — холодно произнесла свекровь. — Посмотрим, как ты запоёшь, когда у тебя самой будет беда.
Анна фыркнула:
— У меня уже беда. Это ваш дом.
— Наш дом! — поправила её Ольга Петровна.
— Нет, — Анна встала, глядя прямо в глаза. — Это мой дом. И я никого отсюда не выгоняла. Но если будете лезть в мою жизнь дальше — выгоню.
Игорь поднялся, пытаясь сгладить ситуацию, но выглядел он жалко: будто мальчик, которого застукали за двойкой.
— Девочки, давайте без скандалов.
Анна повернулась к мужу:
— Девочки? Ты серьёзно? Может, ты ещё нас за косички подёргаешь?
Игорь развёл руками.
— Я просто хотел как лучше…
— Ты всегда хочешь как лучше, — перебила его Анна. — Только для кого? Для мамы или для меня?
Ольга Петровна театрально приложила руку к груди:
— О, Господи, это ж надо! Я вырастила сына, а теперь какая-то… какая-то…
— Жена, — спокойно сказала Анна. — Твоя невестка. И хозяйка этой квартиры.
Слова упали тяжело, как гиря.
Игорь опустил глаза. Ольга Петровна вскочила и зашуршала юбкой.
— Да будет вам известно, Аня, я уже поговорила с риелтором. Завтра он приедет оценить дачу.
Анна почувствовала, как у неё перехватило дыхание.
— Вы что? Без моего согласия?!
— А что такого? — свекровь сделала вид, что не понимает. — Ты же не против помогать семье?
Анна подошла к ней вплотную. Голос её дрожал, но был твёрдым:
— Продавай свою машину, а не мою дачу.
Кухня наполнилась гулкой тишиной, будто стены впитали этот крик. Игорь побледнел, Ольга Петровна отшатнулась.
— Ты пожалеешь об этих словах, — холодно сказала она.
Анна усмехнулась сквозь слёзы:
— Я уже жалею, что когда-то поверила в вашу «семью».
Она опустилась на стул и закрыла лицо руками. Тишину нарушал только звук старых часов, отстукивающих секунды — как будто они отсчитывали время до следующего взрыва.
На следующее утро в квартире царила та самая липкая тишина, когда никто не разговаривает, но все мысленно кричат. Игорь сидел в кресле и листал телефон. Анна у плиты делала вид, что готовит кашу, хотя на самом деле просто мешала ложкой пустую кастрюлю.
— Ну что ты там мешаешь? — осторожно спросил Игорь, поднимая глаза.
— Твою маму, — буркнула Анна, и стук ложки прозвучал, как выстрел.
Игорь вздохнул.
— Аня, не начинай.
— Я не начинаю, я продолжаю. Вчера, если ты заметил, твоя мама уже всё начала.
— Она переживает за Свету, — сказал он примирительно. — У неё реально проблемы.
Анна резко повернулась к нему:
— А у меня что, всё в шоколаде? Я, значит, должна отдать дачу, потому что Света решила, что кредиты — это новая форма хобби?
Игорь потёр переносицу.
— Дача — это, конечно, память… Но, может, стоит подумать?
Анна прищурилась.
— Ты это серьёзно сейчас сказал?
Он замялся:
— Я просто… ну… рассуждаю.
— Рассуждай молча, — отрезала она. — А то я щас начну «рассуждать» о твоей машине.
Он покраснел.
— Машина нужна.
— А мне — дача, — бросила Анна. — И я не собираюсь спорить об этом.
В этот момент в дверь позвонили. Игорь вздрогнул, будто это был коллектор.
Анна открыла. На пороге стоял мужчина лет пятидесяти в дорогом пальто и с папкой под мышкой.
— Здравствуйте. Я к вам, насчёт дачи, — вежливо сказал он.
Анна даже не моргнула.
— Насчёт какой дачи?
— Ольга Петровна вчера звонила. Я риелтор.
Анна облокотилась на дверной косяк и смерила его взглядом.
— Замечательно. Только знаете что? Передайте вашей заказчице, что дача не продаётся. И дверь в мою квартиру больше не открывается без моего разрешения.
Мужчина неловко улыбнулся и сделал шаг назад.
— Понял, извините…
Дверь захлопнулась так, что в прихожей дрогнуло зеркало.
Анна повернулась к Игорю.
— Ты в курсе был?
Игорь замотал головой.
— Нет! Честное слово!
— Отлично, — сказала она, и в голосе её была сталь. — Тогда звони маме. И говори ей, чтобы даже не думала трогать мою дачу.
Он взял телефон и долго не решался нажать кнопку вызова. Наконец, выдохнул и набрал номер.
— Мам… привет. Слушай, тут риелтор приходил. Аня против. Да и я… я тоже не согласен.
Анна смотрела на него пристально, будто на экзамене.
— Нет, мам, — продолжал Игорь, глотая слёзы, — не получится. Я не могу. Всё. Не дави.
Он сбросил звонок и уронил телефон на диван.
Анна тихо подошла и положила руку ему на плечо.
— Спасибо.
Он сжал её пальцы.
— Ты не понимаешь… теперь мама нас возненавидит.
Анна криво усмехнулась.
— Поздновато она решила проявить материнскую любовь, не находишь?
Телефон зазвонил снова. На экране высветилось: «Мама». Игорь дрожащей рукой перевернул телефон экраном вниз.
— Господи, я это сделал… — пробормотал он.
— Угу, — ответила Анна. — Поздравляю, у тебя появился позвоночник.
Он посмотрел на неё обиженно, но потом рассмеялся.
— Ты как всегда… с юмором.
— Иначе с вашей семейкой никак, — подытожила она.
Вечером, когда они ужинали, раздался новый звонок в дверь.
Анна даже не удивилась.
— Ну что, идём принимать «гостей»?
Ольга Петровна вошла без приглашения, как всегда. В руках — сумка с пирожками.
— Я тут вам принесла… — начала она, но Анна перебила:
— Спасибо, оставьте у двери.
— Что за тон? — возмутилась свекровь. — Я мать твоего мужа!
— А я жена твоего сына, — спокойно ответила Анна. — И хозяйка этой квартиры.
— Ты неблагодарная! — Ольга Петровна хлопнула сумкой по полу. — Света сейчас в слезах, а вы сидите тут, кашу жуёте!
Анна встала и скрестила руки на груди.
— А может, Свете поработать пора, а не по слезам специализироваться?
Игорь попытался вклиниться:
— Мам, давай не будем.
— Замолчи! — резко бросила мать. — Ты всегда был мягкотелый, как тесто. А теперь ещё и жене поддакиваешь!
Анна шагнула ближе, глядя прямо в глаза свекрови.
— Запомните, Ольга Петровна. Моя дача не продаётся. Никогда. Хотите спасать Свету — продавайте свою мебель, свои драгоценности, хоть свои «ГДР-овские» чашки. Но моё трогать не смейте.
Ольга Петровна дрожала от злости.
— Да чтоб ты знала! Ты ещё пожалешь об этом!
Анна усмехнулась.
— Я уже жалею, что вышла за вашего сына. Но дачу я не отдам.
Свекровь вспыхнула и, не найдя слов, схватила сумку с пирожками и вышла, громко хлопнув дверью.
Игорь сел за стол, уткнулся лицом в ладони.
— Всё… теперь война.
Анна присела рядом и погладила его по голове.
— Нет, Игорь. Это не война. Это просто взрослая жизнь. Где у каждого своё.
Он посмотрел на неё усталыми глазами.
— Я никогда не видел маму такой…
Анна пожала плечами.
— Я всегда её такой видела. Просто раньше ты не замечал.
Она наложила себе каши и усмехнулась.
— Ну что, будем есть? Или ждём, пока Света пришлёт счёт за слёзы?
Игорь не выдержал и рассмеялся. Смех вышел нервный, но искренний.
А телефон на диване продолжал звонить. На экране мигало: «Мама».
Анна и Игорь сидели молча, слушая этот звонок, как отголосок старой жизни, от которой они только что сделали шаг в сторону.
В тот вечер они решили остаться дома. Телефон продолжал надрывно звонить, но Анна словно выключила в голове звук.
Она поставила чайник и села напротив Игоря.
— Ну что, герой, — сказала с лёгкой усмешкой. — Сегодня ты впервые сказал маме «нет». Как ощущения?
— Как будто кирпич проглотил, — признался он. — Но… легче стало.
Анна кивнула.
— Вот видишь. Это не кирпич, это твой собственный позвоночник. Поздравляю с приобретением.
Он улыбнулся, но вдруг звонок в дверь разрезал этот тихий момент. Анна напряглась.
— Готов? — спросила она.
Игорь кивнул, хотя выглядел так, будто готов скорее к операции без наркоза.
Дверь распахнулась — и на пороге стояла Ольга Петровна. В руках — пакет с лекарствами, в глазах — ледяная решимость.
— Я пришла поговорить, — сказала она.
Анна скрестила руки.
— Вы не разговаривать пришли, а командовать. Разница чувствуется.
— Девочка, не перегибай! — вспыхнула свекровь. — У тебя нет права разрушать семью!
Анна шагнула вперёд.
— Семья — это уважение. А вы его не знаете.
— Света сейчас на грани! — повысила голос Ольга Петровна. — Если мы не поможем, её жизнь рухнет!
— А моя жизнь, выходит, так, мелочь? — резко спросила Анна. — Вам всё мало! Вам всегда нужно, чтобы я жертвовала собой. Но знаете что? Я больше не донор вашей «семьи».
Ольга Петровна задыхалась от злости.
— Ты неблагодарная! Я тебя в семью приняла!
Анна рассмеялась — звонко и жёстко.
— В семью? Это не семья, это сектa! Где устав написан вашей рукой: «Отдай всё, что у тебя есть, во имя Светы».
Игорь встал между ними.
— Мам, хватит. Всё. Мы не продаём дачу.
Ольга Петровна уставилась на сына, будто он предал Родину.
— Значит, ты против меня?
Он вздохнул и кивнул.
— Я за себя. И за Аню.
В этот момент тишина в кухне стала невыносимой. Часы тикали, как капельница.
Ольга Петровна сжала губы и прошипела:
— Ты ещё пожалеешь. Я — твоя мать!
Анна шагнула к двери, распахнула её и указала рукой.
— На выход.
— Ты мне указываешь?! — свекровь отшатнулась.
— Да, — твёрдо ответила Анна. — Это мой дом. И если хоть ещё раз попробуете тронуть моё, я закрою перед вами дверь навсегда.
Игорь стоял рядом, молча, но впервые за много лет не отводил глаз.
Ольга Петровна постояла секунду, потом резко развернулась и ушла. Дверь хлопнула так, что посыпалась штукатурка.
Анна закрыла замок и повернулась к мужу.
— Ну что, — сказала она устало, но с улыбкой. — Добро пожаловать во взрослую жизнь без маминой цензуры.
Он сел на стул, обхватил голову руками.
— Это конец.
— Нет, — возразила Анна. — Это начало. Просто теперь мы сами будем решать.
И тишина в доме впервые за долгое время стала настоящей — не липкой, не давящей, а спокойной.
Анна подошла к окну, распахнула его, вдохнула прохладный воздух и почувствовала: за эти два дня она изменилась. Игорь — тоже. Они оба поняли цену свободы.
И дача оставалась их.
Не как «роскошь», а как доказательство того, что никто больше не имеет права решать за них.
Даже не надейся своей зарплатой распоряжаться! – заявила свекровь. – Теперь каждый месяц будешь отдавать мне половину на ремонт дачи