Елена открыла входную дверь ключом, который носила на связке вместе с маленьким серебряным брелоком — подарком матери на восемнадцатилетие. Прошла в прихожую, разулась, повесила куртку.
Квартира была небольшая, двухкомнатная, но уютная. Три года назад они с Максимом сделали косметический ремонт, обновили обои в гостиной, покрасили стены на кухне. Родители оставили дочери это жильё — единственное, что осталось после их ухода.
Женщина прошла в комнату, села на диван. Взгляд упал на старую фотографию в рамке на комоде — мама с папой в парке, оба улыбаются. Снимок сделан лет десять назад, когда родители ещё были живы и здоровы. Лена провела пальцем по стеклу, вздохнула. Вот уже два года, как их нет. Авария. Быстрая, внезапная, несправедливая.
Максим тогда поддержал, помог с оформлением документов, переездом. Они жили здесь спокойно, без конфликтов. Работали оба, денег хватало на жизнь, на небольшие радости. Муж не жаловался на тесноту, не требовал чего-то большего. Казалось, всё идёт своим чередом.
Но полгода назад что-то изменилось.
Всё началось с визита Людмилы Сергеевны. Свекровь приехала как обычно — с пирогами, разговорами о погоде и здоровье. Сидели на кухне, пили чай. мать мужа вдруг заговорила о загородных домах.
— Знаете, дети, я тут подумала, — начала женщина, отламывая кусочек пирога. — Вот живём мы все в душных квартирах, в бетонных коробках. А ведь можно было бы по-другому.
— Как это? — спросила Лена, наливая чай.
— Ну, дом свой построить. Настоящий, с участком. Представляете? Свежий воздух, тишина, огород можно разбить. Красота же!
Максим кивнул.
— Красиво, конечно. Но дорого.
— Не так уж и дорого, если подумать, — Людмила Сергеевна достала телефон, начала что-то искать. — Вот смотрите, я уже несколько вариантов нашла. Участки в пригороде, недалеко от города. Цены вполне разумные.
Елена молча слушала. Свекровь показывала фотографии — земля, деревья, проекты домов. Говорила о преимуществах загородной жизни, о том, как хорошо детям будет расти на свежем воздухе. Женщина слушала и думала: какие дети? У них с Максимом пока детей нет, не планируют в ближайшее время.
Разговор закончился ничем. Людмила Сергеевна уехала, оставив распечатки с объявлениями на столе. Максим убрал их в ящик, сказал: просто мечты у мамы, не обращай внимания.
Но внимание обращать пришлось.
Через неделю свекровь снова приехала. На этот раз с конкретным предложением.
— Дети, я нашла идеальный вариант! — Людмила Сергеевна сияла, разворачивая на столе карту. — Участок в двадцати километрах от города, рядом лес, речка неподалёку. Цена отличная, хозяин готов торговаться.
— Мама, это же денег стоит, — начал Максим осторожно.
— Конечно стоит! — женщина кивнула. — Но я всё просчитала. Если продать Ленину квартиру, денег как раз хватит на участок и строительство дома.
Елена замерла с чашкой в руке.
— Простите, что?
— Ну, квартира ваша, — Людмила Сергеевна посмотрела на невестку. — Продадите, купите участок, построите дом. Все вместе жить будем — и мы с вами, и я. Одной семьёй.
— Людмила Сергеевна, я не собираюсь продавать квартиру, — сказала Елена твёрдо.
— Почему? — свекровь удивилась. — Вы же получите взамен дом! Настоящий дом, не эту двушку!
— Эта двушка мне от родителей досталась, — женщина поставила чашку. — Это всё, что у меня от них осталось.
— Ну и что? — Людмила Сергеевна пожала плечами. — Память в сердце хранится, а не в стенах. Зато какое будущее у вас будет!
Елена промолчала. Максим тоже молчал, уткнувшись в телефон. Свекровь ещё минут двадцать расписывала прелести загородной жизни, потом уехала. Муж проводил мать до двери, вернулся на кухню.
— Она серьёзно? — спросила Елена.
— Мама любит мечтать, — ответил Максим. — Не принимай близко к сердцу.
Но сердцу пришлось принимать. Людмила Сергеевна начала наносить визиты регулярно. Каждый раз с новыми планами, расчётами, фотографиями участков. Разговоры о доме стали постоянной темой семейных встреч.
— Лена, ну подумай только! — свекровь разложила на столе проект дома. — Три спальни, большая кухня-гостиная, терраса. Внукам где играть будет!
— У нас нет детей, — напомнила Елена.
— Пока нет. А будут — куда денутся? И им нужен простор, воздух, природа. Не в четырёх стенах же сидеть!
— Людмила Сергеевна, я уже говорила. Квартиру не продам.
— Но почему?! — женщина всплеснула руками. — Это же шанс! Шанс на нормальную жизнь!
— У меня нормальная жизнь.
— В этой коробке? — свекровь оглядела комнату с плохо скрытым презрением. — Лена, ты молодая, тебе ещё жить и жить. Неужели хочешь всю жизнь провести в этой тесноте?
— Здесь не тесно, — Елена сжала кулаки под столом. — Здесь мой дом.
— Дом будет лучше! — Людмила Сергеевна не сдавалась. — Максим, ты что молчишь? Скажи жене, объясни!
Муж поднял глаза от телефона.
— Мама права, Лена. Дом — это перспектива. Мы могли бы жить втроём, помогать друг другу. Дети у нас появятся, им нужно место. Подумай об этом.
Елена посмотрела на мужа.
— Максим, ты серьёзно?
— Абсолютно, — кивнул тот. — Я понимаю, квартира тебе дорога. Но это же просто стены. Главное — люди, семья. А мы будем вместе, просто в другом месте.
— Другое место я не хочу, — женщина встала из-за стола. — Простите, мне пора.
Она ушла в комнату, закрыла дверь. Слышала, как Людмила Сергеевна ещё минут сорок что-то говорила на кухне, потом попрощалась и уехала. Максим заглянул в комнату.
— Не дуйся, — сказал муж примирительно. — Мама просто хочет лучшего для нас.
— Лучшего для себя, — поправила Елена.
— Для всех нас, — Максим сел рядом. — Лена, я понимаю твои чувства. Родители, память — это важно. Но жизнь идёт вперёд. Мы не можем цепляться за прошлое.
— Я не цепляюсь. Я храню.
— Хранить можно и без квартиры. Фотографии, вещи — всё это останется. А мы получим новый дом, новые возможности.
Елена покачала головой.
— Нет, Максим. Это не обсуждается.
Муж вздохнул, ушёл. Женщина легла на кровать, уставилась в потолок. Внутри всё сжалось — неужели Максим действительно считает, что память о родителях можно обменять на загородный дом?
Следующие недели прошли в постоянном напряжении. Людмила Сергеевна не отступала — звонила, приезжала, присылала ссылки на объявления. Максим поддерживал мать во всём. Разговоры о продаже квартиры стали ежедневными.
— Лена, ну будь разумной! — говорил муж каждый вечер. — Мы же не навредить тебе хотим, а помочь! Дом — это инвестиция в будущее!
— Моё будущее здесь, — отвечала женщина.
— Твоё будущее там, где семья! А семья — это я и мама. Мы же вместе должны быть.
— Почему обязательно вместе с твоей матерью?
— Потому что она одна! — Максим повысил голос. — У неё никого нет, кроме меня. Неужели ты не понимаешь? Я не могу бросить маму!
— Я не прошу бросать. Я прошу оставить в покое мою квартиру.
— Это не просто квартира! Это возможность дать нам всем нормальную жизнь!
— У меня нормальная жизнь!
— У тебя — может быть! А у мамы? Она в однушке съемной живёт, еле концы с концами сводит. Мы могли бы ей помочь!
Елена замолчала. Вот оно — истинная причина. Не дом для всех, не светлое будущее. Помощь Людмиле Сергеевне. За счёт родительской квартиры.
Давление усиливалось с каждым днём. Свекровь приносила готовые проекты домов, раскладывала их на столе, показывала планировку комнат.
— Вот смотри, Леночка, — тыкала пальцем в чертёж. — Здесь твоя с Максимом спальня будет. Большая, светлая. А тут моя комната, рядом с кухней — мне так удобнее. А это детская, когда внуки появятся.
Елена смотрела на бумаги и чувствовала, как внутри всё холодеет. Свекровь уже всё распланировала. Уже решила, где кто будет жить. Уже видит себя хозяйкой дома, построенного на деньги от квартиры, которую Елена продавать не собирается.
— Людмила Сергеевна, я не буду продавать квартиру, — повторила женщина в очередной раз.
— Но почему?! — свекровь всплеснула руками. — Ну объясни мне, в чём проблема?!
— Проблема в том, что это память о моих родителях. Единственное, что у меня от них осталось.
— Так память же не в стенах! — Людмила Сергеевна махнула рукой. — Родители в сердце живут, а не в квартире!
— Для вас, может, и так. Для меня — нет.
— Ты эгоистка! — вдруг выпалила свекровь. — Думаешь только о себе! А о семье подумала? О муже? Обо мне?
Елена вздрогнула.
— Простите?
— Да-да, эгоистка! — Людмила Сергеевна вскочила. — Цепляешься за эту конуру, а людям лучшего не желаешь!
— Людям или вам? — тихо спросила Елена.
— Всем нам! — голос свекрови зазвенел. — Максиму нужен дом! Детям вашим будущим нужен дом! Мне нужен нормальный угол! А ты — нет, нет, нет! Упрямая как баран!
Женщина поднялась.
— Людмила Сергеевна, разговор окончен. Прошу вас уйти.
— Уйду! — свекровь схватила сумку. — Но запомни — пожалеешь! Максим мой сын, он меня не бросит! И тебе придётся выбирать!
Дверь хлопнула. Елена осталась стоять посреди комнаты. Руки дрожали. Выбирать. Значит, дошло до этого.
Максим пришёл поздно вечером. Елена сидела на кухне с чашкой остывшего чая. Муж прошёл к холодильнику, достал воду, сделал глоток.
— Мама звонила, — сказал он, не глядя на жену. — Рассказала про вашу беседу.
— Это не была беседа, — ответила Елена. — Это были оскорбления.
— Она просто расстроилась, — Максим повернулся. — Мама очень надеялась на этот дом.
— Максим, какой дом? За чей счёт?
— За наш, — муж пожал плечами. — Квартира твоя, но мы же семья. Могли бы вложиться во что-то стоящее.
— Во что-то стоящее? — Елена почувствовала, как закипает внутри. — Квартира моих родителей ничего не стоит?
— Я не это имел в виду, — муж отвернулся. — Просто… дом был бы лучше.
— Для кого лучше? Для меня? Или для твоей матери?
— Для всех! — Максим стукнул ладонью по столу. — Для всех нас! Почему ты не понимаешь?!
— Я понимаю! — женщина встала. — Понимаю, что твоя мать хочет жить за мой счёт! Понимаю, что ты её поддерживаешь! Понимаю, что моё мнение вас вообще не интересует!
— Твоё мнение — это упрямство! — муж сжал кулаки. — Ты просто не хочешь идти навстречу!
— Навстречу кому? Матери, которая назвала меня эгоисткой? Или мужу, который требует продать память о родителях?
Максим молчал. Потом медленно выдохнул.
— Лена, давай последний раз. Ты согласна продать квартиру?
— Нет.
— Окончательно?
— Окончательно.
Муж кивнул. Прошёл в прихожую, надел куртку.
— Максим, куда ты? — спросила Елена.
— К маме, — бросил тот. — Поговорить надо.
— О чём?
— О том, что делать дальше.
— Со мной не посоветуешься?
Максим обернулся. Лицо жёсткое, чужое.
— Зачем? Ты же уже всё решила.
Дверь закрылась. Елена осталась одна. Села обратно за стол, обхватила голову руками. Всё рушится. Брак, которому три года, разваливается из-за квартиры. Из-за желания свекрови жить на широкую ногу за чужой счёт.
Прошло три дня. Максим не звонил, не писал. Елена ходила на работу, возвращалась в пустую квартиру, готовила ужин на одного. Молчание давило, но женщина не собиралась первой выходить на контакт.
На четвёртый день муж вернулся. Вошёл, разулся, прошёл в комнату. Елена готовила на кухне. Максим появился в дверном проёме.
— Поговорить надо, — сказал он.
— Слушаю, — женщина не отвлеклась от плиты.
— Я серьёзно, Лена. Давай сядем нормально.
Они сели за стол. Максим положил руки на столешницу, посмотрел жене в глаза.
— Мама нашла отличный участок, — начал муж. — Цена снизилась, хозяин торопится продать. Если мы сейчас не купим, упустим шанс.
— Максим…
— Подожди, дай закончить, — он поднял руку. — Я всё обдумал. Дом — это наше будущее. Место, где мы будем растить детей, жить большой семьей. Квартира хорошая, спору нет. Но это прошлое. Родители ушли, царствие им небесное. Но жизнь продолжается.
Елена молчала. Максим продолжил.
— Я понимаю, тебе тяжело с этим расстаться. Но иногда нужно отпускать прошлое ради будущего. Мама права — память в сердце, а не в стенах. Мы продадим квартиру, построим дом. Будем счастливы все вместе.
— Максим, я не буду продавать, — сказала Елена тихо, но твёрдо.
Муж откинулся на спинку стула.
— Почему? Ну дай мне один разумный довод!
— Я уже давала. Сто раз. Квартира от родителей. Это память. Это всё, что у меня есть от них.
— Это не довод! — Максим стукнул кулаком. — Это сентиментальность! Взрослые люди руководствуются разумом, а не эмоциями!
— Тогда я не взрослая, — женщина встала. — Потому что эта квартира для меня важнее любого дома.
— Даже важнее нашей семьи?
— А что такое наша семья, Максим? — Елена повернулась к мужу. — Ты, я и твоя мать, которая решает за нас? Которая требует продать моё жильё? Которая называет меня эгоисткой?
— Мама хочет лучшего!
— Мама хочет жить за мой счёт!
— Неправда!
— Правда! — голос женщины сорвался. — И ты это прекрасно знаешь! Вся эта история с домом — чтобы Людмиле Сергеевне было где развернуться! Чтобы у неё была большая комната, терраса, участок! А то, что я не хочу — никого не волнует!
Максим поднялся. Лицо каменное.
— Хорошо, — процедил он сквозь зубы. — Последний раз спрашиваю. Будешь продавать?
— Нет.
— Не хочу я продавать эту квартиру, она мне от родителей осталась, — произнесла Елена, глядя мужу прямо в глаза.
Максим усмехнулся. Холодно, без тени прежней тёплости.
— Тогда живи тут одна, — бросил он и развернулся к выходу.
Женщина замерла. Слова повисли в воздухе, тяжёлые, окончательные. Муж дошёл до прихожей, начал натягивать ботинки.
— Максим, ты куда? — спросила Елена, выходя из оцепенения.
— Сказал же. Если ты хочешь сидеть в этой квартире — сиди. Но без меня.
— То есть?
— То есть я ухожу, — муж застегнул куртку. — К маме. Там хоть адекватные люди.
— Адекватные? — Елена почувствовала, как внутри что-то обрывается. — Адекватные — это те, кто требует продать чужую квартиру?
— Не чужую, а семейную! — Максим обернулся. — Мы же муж и жена! Или для тебя это ничего не значит?
— Значит. Но не настолько, чтобы предать память родителей.
— Вот и вся твоя любовь, — муж схватил сумку, которую приготовил заранее. — Родители важнее мужа. Квартира важнее семьи.
— Семья — это не только исполнение желаний твоей матери! — крикнула Елена.
Максим открыл дверь.
— Знаешь что? Живи, как хочешь. В своей квартире, со своими воспоминаниями. Одна.
Дверь хлопнула. Елена стояла в прихожей, не в силах пошевелиться. Ушёл. Просто взял и ушёл. Поставил ультиматум и ушёл.
Женщина вернулась на кухню, опустилась на стул. Руки дрожали. В голове гудело. Неужели это конец? Неужели три года брака рухнули из-за квартиры?
Нет. Не из-за квартиры. Из-за того, что муж ставит желания матери выше чувств жены. Из-за того, что Максим не услышал ни одного аргумента, не попытался понять. Просто требовал, давил, угрожал.
Елена встала, прошлась по комнатам. Квартира выглядела той же — знакомая мебель, фотографии на стенах, любимые книги на полках. Но атмосфера изменилась. Дом опустел.
Женщина подошла к комоду, взяла фотографию родителей. Мама с папой смотрели с неё счастливыми, живыми. Слёзы подступили к горлу, но Елена сдержалась. Нельзя плакать. Нужно думать.
Максим ушёл. Что дальше? Вернётся? Попросит прощения? Или будет ждать, когда жена сдастся и согласится на продажу?
Прошла неделя. Муж не звонил. Елена тоже молчала. Ходила на работу, возвращалась домой, готовила ужин на одного. Привыкала к одиночеству.
На восьмой день позвонила Людмила Сергеевна.
— Ну что, одумалась? — спросила свекровь вместо приветствия.
— Добрый вечер, Людмила Сергеевна, — ответила Елена сухо.
— Не надо церемоний. Максим у меня живёт уже неделю. Страдает, переживает. А всё из-за твоего упрямства.
— Из-за моего желания сохранить память о родителях, — поправила женщина.
— Память, память! — свекровь фыркнула. — Ты мужа теряешь, а думаешь о стенах!
— Если муж ставит условия — продай квартиру или живи одна — может, его и стоит потерять?
— Неблагодарная! — голос Людмилы Сергеевны взвился. — Максим тебя любит, хочет лучшего! А ты!
— Хочет лучшего для вас, — Елена устало закрыла глаза. — Людмила Сергеевна, хватит. Я не буду продавать квартиру. Если Максим хочет жить со мной — пусть возвращается. Если нет — его выбор.
Елена положила трубку. Села на диван, обхватила колени руками. Тяжело. Очень тяжело. Но правильно. Потому что сдаться сейчас — значит сдаваться всю жизнь. Под любым давлением, под любыми требованиями.
Прошло ещё три дня. Максим наконец позвонил. Голос сухой, официальный.
— Лена, как дела?
— Нормально, — ответила женщина так же сухо.
— Ты одумалась?
— В каком смысле?
— Ну, насчёт квартиры. Готова продать?
Елена вздохнула.
— Максим, я действительно одумалась. Хорошо подумала за эти дни. И поняла — квартиру продавать не буду. Никогда.
Муж замолчал. Потом:
— Значит, всё?
— Не знаю, Максим. Ты ушёл. Ты поставил условие. Я его не выполнила. Делай выводы.
— Может, ты выводы сделаешь? — в голосе появилась злость. — Подумаешь о семье, а не о мёртвых людях?
Елена почувствовала, как внутри вспыхивает гнев.
— Знаешь что, Максим? Наверное, нам действительно пора расстаться. Потому что человек, называющий моих родителей мёртвыми людьми, не уважает ни их, ни меня.
— Лена…
— И ещё. Я подам на развод. Так будет честнее.
— Постой, не надо торопиться!
— Не торопиться? — женщина усмехнулась. — Ты неделю жил у матери, требовал продать квартиру, оскорблял память моих родителей. И теперь просишь не торопиться?
— Я не оскорблял!
— Оскорблял. Своим равнодушием, требованиями, ультиматумами. Максим, всё кончено. Прими это.
— Лена, подожди! Мы можем договориться! Я приеду, мы поговорим!
— Не нужно. Я всё решила. Развод. Квартира остаётся мне — наследство. Имущества общего почти нет. Разойдёмся быстро.
— Ты не можешь так! — голос мужа задрожал. — Лена, я люблю тебя!
— Любишь? — женщина горько усмехнулась. — Странная любовь. Требовать продать самое дорогое.
— Это не самое дорогое! Самое дорогое — это мы!
— Нет, Максим. Самое дорогое для тебя — желания твоей матери. А я где-то далеко позади.
— Неправда!
— Правда. И мне больно это признавать. Но лучше сейчас, чем через десять лет.
Максим замолчал. Потом:
— Ты серьёзно?
— Абсолютно.
— И ничего не изменит твоё решение?
— Ничего.
Муж повесил трубку. Елена опустила телефон, прижала ко лбу. Больно. Страшно. Одиноко. Но правильно.
Развод оформили. Максим пытался затянуть процесс, требовал встреч, просил дать шанс. Елена отказывала. Встречались только в суде — формально, официально.
Имущество делить было нечего. Квартира — собственность Елены, остаётся ей. Мебель, техника — купленное совместно, но Елена не стала ничего требовать. Пусть забирает, если нужно.
Максим ничего не взял. Просто расписался в документах и ушёл. Последний раз Елена видела бывшего мужа в коридоре суда — спина, сутулые плечи, медленная походка.
Женщина вернулась в квартиру свободной. Официально, юридически свободной. Прошлась по комнатам. Тихо, пусто, одиноко. Но своё.
Дни потекли ровно, спокойно. Работа, дом, немногочисленные друзья. Елена постепенно привыкала к новой жизни. Одиночество не давило — скорее освобождало. Не нужно было ни с кем согласовывать планы, учитывать чужие желания, терпеть давление.
Через полгода после развода женщина случайно встретила общую знакомую — Иру, которая дружила и с Еленой, и с Максимом.
— Привет! — обрадовалась Ира. — Сто лет не виделись!
Они зашли в кафе, заказали кофе. Ира рассказывала новости, сплетни, расспрашивала о жизни. Потом тема дошла до Максима.
— Ты знаешь, что он с матерью живёт? — спросила Ира осторожно.
— Догадывалась, — кивнула Елена.
— А дом? — не удержалась женщина. — Загородный, о котором так мечтали?
Ира покачала головой.
— Не сложилось. Оказалось, без денег от твоей квартиры строить не на что. Людмила Сергеевна, говорят, до сих пор обижена. Винит тебя во всём.
Елена усмехнулась.
— Ожидаемо.
— А ты как? — спросила Ира. — Не жалеешь?
Женщина задумалась. Жалеет ли? Об ушедшем браке — немного. О потраченных годах — возможно. Но о решении сохранить квартиру — ни секунды.
— Нет, — ответила Елена твёрдо. — Не жалею.
Вечером, возвращаясь домой, женщина остановилась у подъезда. Посмотрела на окна своей квартиры — тёплый свет за занавесками. Родительская квартира. Её квартира. Дом.
Елена поднялась по лестнице, открыла дверь, вошла в прихожую. Сняла обувь, повесила куртку. Прошла в комнату, включила торшер. Фотография родителей на комоде смотрела на дочь тепло, спокойно.
Женщина присела на диван, откинулась на спинку. Одна. Свободная. В своём доме, который никому не отдала. Который сохранила, несмотря на давление, угрозы, ультиматумы.
Да, впереди неизвестность. Да, возможно, одиночество. Но это выбор Елены. Её жизнь, её решения, её дом. И никакие грандиозные планы чужих людей этого не изменят.
— Не обещай чужие деньги! — высказала Марина. — Мой бонус не твоя касса для помощи