Телефон заорал в самый неподходящий момент — и Марина сразу поняла: это не поздравления.
— Ты где? — голос Дмитрия был напряжённый, сухой.
— На работе. А что?
— Мама у тебя дома.
Марина медленно выдохнула и посмотрела на монитор. На часах — без десяти шесть. Конец рабочего дня, декабрьская темнота за окном, гирлянды на соседнем бизнес-центре уже мигают, как будто издеваются. До Нового года меньше трёх недель, а у неё внутри — ощущение, что сейчас что-то треснет.
— В смысле «у меня дома»? — переспросила она. — Мы же договаривались, что без предупреждения…
— Да она ненадолго. Зашла. Ты не начинай, ладно?
Марина усмехнулась.
— Я ещё даже не начала, а ты уже защищаешь. Ладно. Скоро буду.
Она сбросила звонок, закрыла почту и откинулась в кресле.
Повышение, о котором она мечтала четыре года, почему-то совсем не грело.
Заместитель директора по развитию. Новая табличка на двери, новые цифры в договоре, новая ответственность. Коллеги утром хлопали по плечу, кто-то шутил про шампанское на корпоративе, директор сказал: «Вы это заслужили». А Марина сидела и думала только об одном — как сказать об этом мужу так, чтобы это не превратилось в очередной повод для разговоров «а теперь ты можешь».
Она накинула пальто, спустилась вниз, вышла на улицу. Мороз прихватил щёки, снег под ногами скрипел. В декабре этот звук всегда казался ей честным. Без прикрас. Как есть.
В маршрутке она снова посмотрела на телефон. Сообщение от Дмитрия:
«Только спокойно, пожалуйста».
— Конечно, — пробормотала Марина. — Как же иначе.
Дверь в квартиру открылась не ключом — изнутри.
— О, Марина пришла, — раздался голос Анжелы Викторовны. — А мы тут чай пьём.
Марина медленно сняла сапоги, повесила пальто. В прихожей стояли чужие ботинки. Свекровь хозяйничала так, будто жила здесь годами.
— Добрый вечер, — сказала Марина ровно. — Дмитрий сказал, ты ненадолго.
— Ну как ненадолго… — Анжела Викторовна вышла из кухни, вытирая руки полотенцем. — Разговор есть. Серьёзный.
Марина прошла на кухню. На столе — её чашки, её печенье, даже её салфетки с новогодним рисунком, которые она купила «для настроения». Всё было расставлено аккуратно, по-своему.
— Дима где? — спросила Марина.
— Задерживается. Я сказала, что сама с тобой поговорю. Женщина с женщиной, — свекровь села и внимательно посмотрела на невестку. — Ты же теперь у нас большая начальница.
— Откуда вы знаете?
— Мир не без добрых людей. Да и Дима сказал. Поздравляю, — сухо добавила она. — Вовремя.
Марина напряглась. Это «вовремя» прозвучало как сигнал тревоги.
— Если вы за этим пришли, то спасибо. Я устала, если честно.
— Я как раз об этом, — Анжела Викторовна сложила руки на столе. — Ты устала, а я — тем более. Мне нужна помощь.
— Какая? — Марина не села. Осталась стоять.
— Деньги, — без паузы. — Разово — пятьдесят. И дальше каждый месяц. Не сразу, конечно. Но стабильно.
В кухне стало слишком тихо. Даже холодильник, казалось, притих.
— Простите… что?
— Ты всё услышала. У меня квартира старая, трубы текут, счета растут. Пенсия — слёзы. А у тебя теперь возможности.
— Анжела Викторовна, — Марина сжала пальцы. — Это разговор для вас и Дмитрия. Не для меня.
— А ты теперь тоже семья, — тут же отрезала свекровь. — Или ты думаешь, семья — это только когда удобно?
— Я думаю, что такие суммы не требуют ультиматумов, — Марина почувствовала, как голос становится жёстче. — И уж точно не ставятся перед фактом.
Анжела Викторовна прищурилась.
— Ты всегда была сложной. Всё считаешь, всё взвешиваешь. А жизнь — она проще. Есть тот, кто может, и тот, кому нужно.
— А Дима? — Марина посмотрела прямо. — Почему не он?
— Он и так помогает. Половину зарплаты мне отдаёт. Ты думаешь, легко? — в голосе свекрови прозвучала гордость. — Хороший сын.
Марина почувствовала, как внутри что-то холодно щёлкнуло.
Половину. Зарплаты. И ни слова за все эти месяцы.
— Значит, вы решили, что теперь моя очередь? — тихо спросила она.
— Я решила, что пора быть взрослой, — Анжела Викторовна поднялась. — Ты живёшь в хорошей квартире, работаешь, карьера. А я что? Мне шестьдесят два. Я не железная.
— Но я вам ничего не должна, — Марина тоже встала. — Я не подписывалась на это.
— Вот как, — свекровь усмехнулась. — Тогда не удивляйся, если Дима сделает выводы.
— Пусть делает, — Марина подошла к двери. — Разговор окончен.
— Ты выгоняешь меня?
— Я прошу вас уйти.
Анжела Викторовна медленно надела пальто.
— Ты пожалеешь. Такие, как ты, всегда жалеют.
Дверь захлопнулась. Марина осталась стоять, прижавшись лбом к холодному косяку.
Дмитрий пришёл позже и даже не разулся сразу.
— Мама плакала, — сказал он с порога.
— А ты? — Марина посмотрела на него устало. — Ты тоже плакал?
— Не начинай, — он снял куртку. — Зачем ты так с ней?
— А зачем ты молчал? — Марина подошла ближе. — Половина зарплаты, Дима. Ты вообще понимаешь, как это выглядит?
— Она одна.
— А я кто? Соседка?
Он отвернулся.
— Сейчас не время. Перед Новым годом. Ты могла бы быть мягче.
— Мягче — это сколько? — Марина усмехнулась. — По десять тысяч в месяц или по пятнадцать?
— Ты перегибаешь.
— Нет, — она покачала головой. — Это ты давно перегнул, просто я только сейчас это увидела.
Он молчал. Потом коротко сказал:
— Я поживу у мамы. Нам надо остыть.
— Конечно, — ответила Марина. — Куда же ещё.
Дверь закрылась во второй раз за вечер. В квартире стало пусто. За окном мигала гирлянда на соседнем доме, кто-то запускал хлопушки во дворе — репетировали праздник.
Марина села на кухне и вдруг ясно поняла: этот Новый год она встретит иначе.
Она ещё не знала как. Но точно — уже не так, как раньше.
Новый год Марина встретила в тишине — и именно она оказалась громче всего.
— Ты одна? — Лена замерла в дверях с пакетом мандаринов и бутылкой шампанского.
— Как видишь, — Марина пожала плечами. — Проходи.
— Он не пришёл?
— Он ушёл. Ещё до праздников. К маме.
Лена молча разулась, прошла на кухню, поставила пакет на стол.
— Ну и… как ты?
— Честно? — Марина налила воду в чайник. — Сначала было странно. Потом — пусто. А теперь… спокойно.
— Это плохой знак или хороший?
— Это честный знак.
Они сели за стол. За окном хлопали фейерверки — кто-то начал заранее, как всегда. В телевизоре ведущие улыбались так, будто у них никогда не болела голова и никто не хлопал дверями.
— Он звонил? — Лена смотрела прямо.
— Нет. И я не звонила.
— Гордый?
— Удобный, — Марина усмехнулась. — Когда за тебя всё решают, гордость не нужна.
Лена вздохнула.
— Ты ведь понимаешь, он не изменится.
— Понимаю, — Марина кивнула. — Я просто раньше делала вид, что это временно.
Третьего января Дмитрий объявился сам.
Звонок был короткий, резкий, как будто он боялся, что она не возьмёт.
— Нам надо поговорить, — сказал он без приветствия.
— Мы уже поговорили.
— Нет. Тогда — нет. Сейчас — да.
Марина посмотрела на календарь. Красным было обведено «10 января — суд».
— Хорошо. Говори.
— Не по телефону.
— Тогда приходи. Но ненадолго.
Он пришёл через час. Стоял в прихожей, мял шапку в руках, словно подросток.
— Ты похудела, — сказал он.
— Ты постарел, — ответила она спокойно. — Проходи.
Они сели на кухне. Всё было на своих местах. Даже салфетки с ёлками.
— Мама переживает, — начал он.
— Я тоже переживала. Когда узнала про половину зарплаты, — перебила Марина. — Только меня никто не спросил.
— Я не хотел скандала.
— А получил развод.
Он помолчал.
— Может, ещё не поздно?
— Для чего?
— Ну… для нас.
Марина посмотрела на него долго.
— Скажи честно. Если завтра она снова попросит — ты отдашь?
— Это моя мать.
— Я не спрашивала «кто она». Я спросила «что ты сделаешь».
Он отвёл взгляд.
— Я не могу её оставить.
— Тогда и меня ты уже оставил, — Марина встала. — Дима, я не воюю с твоей матерью. Я просто не хочу жить втроём. Особенно когда третья — главная.
— Ты всё утрируешь.
— Нет. Я просто наконец перестала молчать.
Он поднялся.
— Значит, всё?
— Всё, — кивнула она. — Документы в суде. Я ничего не меняла.
— Ты жестокая.
— Я честная.
Он ушёл без скандала. И это было хуже любого крика.
В суде он сидел отдельно.
Судья говорила привычно, быстро.
— Примирение возможно?
— Нет, — сказала Марина.
— Нет, — эхом ответил Дмитрий, но тише.
Когда всё закончилось, Марина не почувствовала ни облегчения, ни радости. Только точку.
— Марин, — он догнал её в коридоре. — А если я… ну, если я потом пойму?
— Ты уже понял, — она посмотрела прямо. — Просто тебе с этим жить.
— А тебе?
— А я научусь.
Через неделю позвонила Анжела Викторовна.
— Ты довольна? — без приветствия.
— Спокойна.
— Ты разрушила семью.
— Нет. Я вышла из чужой.
— Ты думаешь, тебе будет лучше?
— Я знаю, что мне не будет хуже.
— Он страдает.
— А я — нет. И это тоже ответ.
Свекровь бросила трубку.
Февраль подкрался незаметно, но Марина его ждала.
— Ты стала другой, — сказала Лена за кофе.
— Я стала собой, — ответила Марина. — Просто раньше это было неудобно.
— И что дальше?
— Работа. Я записалась на курсы. Весной — поездка. Одна.
— Не страшно?
— Страшно было тогда. Когда я думала, что обязана.
Лена улыбнулась.
— За это стоит выпить.
— За это стоит жить.
Марина вернулась домой, открыла окно. Холодный воздух ударил в лицо, но был живым, настоящим. Она закрыла глаза.
Этот Новый год не принёс чудес. Он просто забрал лишнее.
И этого оказалось достаточно.
Стала богатой вопреки всему