— Ты вообще понимаешь, что сегодня уже почти Новый год, а у нас дома война?
— Ты серьёзно сейчас? — Светлана даже не сразу поняла, что именно сказал Дмитрий. — Ты пришёл, хлопнул дверью и с порога начинаешь вот это?
— Я начинаю то, что должен был начать ещё утром, — Дмитрий швырнул ключи на тумбочку так, что они звякнули. — Почему ты не ответила моей матери?
— Потому что я не обязана отвечать по первому требованию, — спокойно сказала Светлана, хотя внутри уже поднималась знакомая волна. — Особенно когда мне присылают список покупок, как курьеру из доставки.
— Опять ты за своё, — Дмитрий тяжело выдохнул, снимая куртку. — Мама попросила по-человечески.
— По-человечески? — Светлана усмехнулась. — «К обеду привези». Без «пожалуйста», без «если сможешь». Очень по-человечески.
Декабрь за окном был серым и липким. Снег лежал клочьями, во дворе уже поставили ёлку, но гирлянды пока не включали. До Нового года оставалось меньше трёх недель, а в квартире стояло ощущение, будто праздник здесь не планируется вовсе.
— Свет, ну не начинай, — Дмитрий прошёл на кухню, сел за стол. — Ты же дома, у тебя отпуск. Тебе сложно?
— Сложно, — отрезала она. — Особенно когда денег нет.
— Да ладно тебе, — он махнул рукой. — Что ты всё драматизируешь?
«Драматизируешь» — это когда нет денег на коммуналку, но покупаешь чужой комфорт
— Дима, — Светлана села напротив. — Давай спокойно. Ты помнишь, когда тебе в последний раз полностью выплатили зарплату?
— Ну… — он отвёл взгляд. — В октябре.
— Вот. А сейчас декабрь. Новый год на носу. Подарки, продукты, счета. И при этом твоя мама каждую неделю присылает мне списки на несколько тысяч.
— Она не чужой человек, — сразу напрягся он. — Это моя мать.
— А я твоя жена, — тихо сказала Светлана. — Или уже нет?
Дмитрий поднял голову.
— Что ты хочешь этим сказать?
— Я хочу сказать, что последние два месяца я тяну всё одна, — она заговорила быстрее, уже не сдерживаясь. — Я оплачиваю квартиру, покупаю еду, заправляю твою машину. И ещё должна бегать с пакетами к твоей маме, потому что ей «тяжело».
— Ей правда тяжело! — повысил голос Дмитрий. — Она не девочка!
— Зато в торговый центр с подругами она ездит без проблем, — Светлана усмехнулась. — И на дачу. И по врачам. А вот в магазин — сразу мне список.
— Ты придираешься, — он встал. — Это низко.
— Низко — это делать вид, что проблемы нет, — Светлана тоже поднялась. — Ты вообще видел последний список?
— Видел.
— И тебя ничего не смутило? — она шагнула ближе. — Сковородка, полотенца, дорогая химия. Это что, продукты первой необходимости?
— Она хотела обновить, — пробормотал он.
— За чей счёт? — Светлана смотрела прямо. — За мой?
— Ты считаешь деньги важнее семьи?
— Нет, — она покачала головой. — Я считаю важным уважение. Ко мне. К моему труду.
— Опять громкие слова, — Дмитрий скривился. — Мама тебя всегда принимала.
— Принимала? — Светлана рассмеялась, но смех вышел сухой. — Она со мной разговаривает только когда ей что-то нужно. Ты хоть раз слышал от неё «как ты себя чувствуешь»?
— Она просто такая, — отмахнулся он. — Не надо всё воспринимать на свой счёт.
— А на чей мне воспринимать? — резко спросила Светлана. — На твой?
— Свет, ну что ты заводишься, — Дмитрий попытался сменить тон. — Скоро Новый год. Давай без этого.
— Вот именно, — она кивнула. — Скоро Новый год. И я не хочу встречать его в ощущении, что меня используют.
— Никто тебя не использует, — он повысил голос. — Ты сама всё придумываешь!
— Тогда почему, — Светлана почти кричала, — почему, когда я говорю «у меня нет денег», ты делаешь вид, что это не аргумент?
— Потому что деньги — не главное! — выкрикнул Дмитрий.
— Конечно, — она горько усмехнулась. — Особенно когда они не твои.
Молчание повисло тяжёлое. На плите остывал ужин, в коридоре мигала лампочка — всё как всегда, только воздух стал плотным, давящим.
— Значит так, — наконец сказал Дмитрий. — Я не позволю тебе так говорить о моей матери.
— А я не позволю, — Светлана сделала шаг назад, — чтобы меня считали обязанной.
— Ты эгоистка, — выпалил он.
Это слово прозвучало как щелчок выключателя
Светлана замерла.
— Повтори.
— Ты эгоистка, — уже тише, но упрямо сказал Дмитрий. — Думаешь только о себе.
— Интересно, — медленно произнесла она. — А кто тогда я была последние два месяца?
— Не начинай…
— Нет, давай, — перебила Светлана. — Скажи. Кто я была, когда платила за всё? Когда молчала? Когда таскала пакеты?
Дмитрий молчал.
— Знаешь что, — она выпрямилась. — Если я эгоистка, то тебе будет лучше там, где таких нет.
— Ты сейчас о чём?
— О том, что ты можешь пожить у мамы, — спокойно сказала Светлана. — Раз ей так нужна помощь. И раз мои деньги — это «ничего страшного».
— Ты меня выгоняешь? — он не верил.
— Я предлагаю тебе выбрать, — ответила она. — Или ты наконец начинаешь слышать меня. Или собираешь вещи.
— Из-за каких-то покупок ты готова разрушить семью? — голос Дмитрия дрогнул.
— Семью разрушают не покупки, — Светлана посмотрела ему в глаза. — А когда один всё тащит, а второй делает вид, что так и должно быть.
Он стоял, сжимая кулаки.
— Я не думал, что ты такая.
— А я не думала, что ты позволишь мной так распоряжаться, — ответила она.
Дмитрий резко развернулся и пошёл в спальню. Светлана осталась на кухне, слыша, как открывается шкаф, как что-то падает, как он ругается сквозь зубы.
Декабрьская ночь только начиналась
— Ты даже не представляешь, что на самом деле сделал
Светлана так и не легла спать. Она сидела на кухне, укутанная в старый плед, и слушала, как Дмитрий собирает вещи. Не хлопал — наоборот, делал всё показательно тихо, будто ждал, что она передумает, выйдет, скажет: «Ладно, давай поговорим».
Но она не вышла.
Внутри было странное ощущение — не истерика, не слёзы, а пустота, будто кто-то выключил звук. Чай давно остыл, батарея постукивала, на подоконнике лежал забытый чек из магазина — тот самый, с очередной покупкой «для мамы».
— Свет, — Дмитрий появился в дверях спальни с сумкой. — Ты правда считаешь, что я должен уйти?
— Я считаю, что ты уже ушёл, — не поднимая глаз, ответила она. — Просто физически ещё здесь.
— Это жестоко.
— Нет, Дима. Жестоко — это когда тебя не слышат месяцами.
Он поставил сумку у стены, прошёл на кухню, сел напротив.
— Ты же понимаешь, что мама не со зла, — заговорил он тише. — Она привыкла, что ей помогают. Всю жизнь.
— А я привыкла, что меня не используют, — Светлана подняла глаза. — И знаешь, что самое обидное?
— Что?
— Что ты даже не попытался меня защитить. Ни разу. Ни в одном разговоре с ней.
— Я не хотел конфликтов.
— А я, значит, могу потерпеть? — она усмехнулась. — Удобно.
«Ты выбрал тишину вместо правды — и потерял всё»
— Свет, ну давай не будем сейчас, — он нервно потер переносицу. — Скоро Новый год. Люди мирятся.
— Люди мирятся, когда есть с кем, — спокойно сказала она. — А не когда один всё время проглатывает.
— Ты правда готова вот так перечеркнуть всё? — в его голосе появилась злость. — Из-за денег?
— Не из-за денег, — отчеканила Светлана. — Из-за вранья. Ты врал мне, что всё временно. Что зарплату вот-вот дадут. Что мама «мало просит». Ты врал даже себе.
Он резко встал.
— Я ухожу, — бросил он. — Но ты ещё пожалеешь.
— Возможно, — кивнула она. — Но не сегодня.
Дверь захлопнулась глухо, без театра. Лифт уехал вниз. Всё.
Светлана медленно встала, подошла к окну. Во дворе кто-то запускал хлопушки, дети визжали, взрослые смеялись. Декабрь жил своей жизнью.
— Ну вот, — тихо сказала она сама себе. — Теперь по-честному.
После этого квартира стала другой
Тишина больше не давила. Она стала ровной, спокойной. Светлана убрала его кружку, сложила забытые носки, вымыла пол. Делала всё методично, будто расставляла мысли по местам.
Телефон завибрировал только утром.
Сообщение от Ларисы Петровны.
«Я не ожидала от тебя такого. Ты разрушила семью. Дмитрию сейчас очень тяжело».
Светлана прочитала один раз. Потом второй. Удалила. Без ответа.
— Нет, — вслух сказала она. — Я просто перестала быть удобной.
Новый год подкрался незаметно
Последние дни декабря пролетели быстро. Работы было мало, люди уже жили праздником. В магазинах толпы, запах мандаринов, искусственный снег на витринах. Светлана шла между рядов и впервые за долгое время выбирала только для себя.
— Вам пакет нужен? — спросила кассирша.
— Нет, — улыбнулась Светлана. — Спасибо.
Дома она нарядила небольшую ёлку, включила гирлянду. Не для показухи — для себя. Купила хороший сыр, бутылку вина, заказала доставку роллов. Никому не отчитываясь.
Вечером 31 декабря телефон снова ожил.
— Света, — голос Дмитрия был усталый. — Ты одна?
— Да.
— Может… — он замялся. — Может, я приду? Просто встретить Новый год. Без разговоров.
Она закрыла глаза.
— Дима, — сказала спокойно. — Ты сейчас не про праздник. Ты про привычку.
— Я скучаю.
— А я — нет, — честно ответила она. — И это многое говорит.
Он молчал долго.
— Ладно, — наконец сказал. — Тогда… с Новым годом.
— И тебя, — ответила она и отключилась.
Новый год наступил без тостов и обещаний
Светлана встретила его у окна. Без телевизора, без суеты. Просто посмотрела, как загораются салюты, и вдруг почувствовала — внутри нет тревоги.
— Я справлюсь, — сказала она тихо.
Январь принёс правду
Через неделю Дмитрий забрал оставшиеся вещи. Молча. Она оставила ключи на тумбочке. Потом подала заявление.
В загсе было буднично. Очередь, запах бумаги, равнодушные лица.
— Причина развода? — спросила женщина за столом.
Светлана на секунду задумалась.
— Несовпадение ценностей, — ответила она.
Это было честно.
Последняя встреча
В феврале они столкнулись у подъезда. Дмитрий выглядел постаревшим, уставшим.
— Ты хорошо выглядишь, — сказал он.
— Я хорошо живу, — ответила Светлана.
— Мама часто спрашивает про тебя, — вдруг сказал он.
— Передай, что я тоже желаю ей здоровья, — спокойно ответила Светлана. — Но помогать больше не буду.
Он кивнул. Спорить не стал.
Иногда конец — это начало
Поднимаясь домой, Светлана поймала себя на мысли, что больше не прокручивает разговоры в голове. Не доказывает. Не оправдывается.
Она вошла в квартиру, включила свет, поставила чайник.
Тишина была тёплой.
Иногда, чтобы начать жить, нужно просто перестать быть удобной.
Светлана улыбнулась.
Новый год уже начался. И он был честным.
— Я должна оплатить поездку в Турцию тебе и твоей маме? Хорошо, мужинек, но этот отдых вы запомните надолго