– А ты уверена, что это хорошая идея, Сонечка? – Лена посмотрела на меня так, будто я только что предложила прыгнуть с парашютом без инструктажа. – Вдруг они обидятся? Вдруг Артём обидится?
Я только улыбнулась, помешивая ложечкой остывший кофе. Обидятся – это как раз то, чего я и ждала. Проверить. Понять. Убедиться, что рядом со мной будет человек, чья семья принимает меня настоящую, а не ту, которую я сейчас собираюсь сыграть.
Дело было так. Я была генеральным директором небольшой, но очень успешной IT-компании. Официально мы разрабатываем софт для банков, неофициально – зарабатываем столько, что я уже третий год могу позволить себе всё, что захочу. Квартира в центре Москвы, машина, которую не стыдно поставить у любого ресторана, путешествия, гардероб, от одного вида которого у мамы случается лёгкий обморок. Всё это есть. И всё это я привыкла скрывать от новых людей – привычка с университетских времён, когда богатые девочки почему-то всегда оказывались в центре неприятных историй.
А потом появился Артём. Высокий, спокойный, с тёплыми руками и удивительно честными глазами. Мы познакомились на благотворительном вечере – он пришёл туда от компании, я – потому что обязана была. Он не знал, кто я. Я не знала, кто он. Просто поговорили, посмеялись, обменялись номерами. Через полгода он сделал предложение. Через семь месяцев мы назначили дату свадьбы.
И вот тогда я впервые услышала про его семью.
– У нас всё просто, Соня, – говорил Артём, обнимая меня на кухне его съёмной однушки. – Мама, папу рано потеряла, сама поднимала нас с сестрой. Живут в райцентре под Тверью, дом старый, но уютный. Пенсия у мамы маленькая, сестра в декрете, зять без работы постоянной… Но люди хорошие, душевные. Ты их не достать.
Я кивала и улыбалась. А внутри уже крутился план. Не злой, нет. Просто… осторожный. Я слишком хорошо знала, как меняются лица людей, когда узнают цифру моего дохода. Хотела увидеть их настоящие лица до того, как станет поздно.
– Понимаешь, – сказала я Лене в тот вечер в кафе, – я не хочу, чтобы меня любили за деньги. И не хочу, чтобы меня ненавидели за деньги. Хочу, чтобы приняли такой, какая есть. А для этого… пусть думают, что я обычная девочка из глубинки, которая случайно выскочила за их любимого Тёму.
Лена только покачала головой.
– Ты сумасшедшая. Но… удачи тебе. Только не переиграй.
Я и не собиралась переигрывать. Просто немного приуменьшила. Убрала из рассказов про себя всё, что могло намекнуть на достаток. Сказала, что работаю менеджером в колл-центре, живу в съёмной комнате, родители далеко, помогают чем могут. Артём, кажется, даже гордился – мол, нашёл себе простую, без понтов. Он и не подозревал, что я каждый месяц перевожу своей маме сумму, равную её годовой пенсии, просто чтобы она не волновалась.
Первая встреча с его роднёй была назначена на выходные. Артём решил повезти меня «в деревню», как он ласково называл посёлок, где жила его мама. Я надела самое простое платье из своего гардероба (правда, оно всё равно было от российского дизайнера и стоило как половина маминой пенсии), собрала волосы в обычный хвост, минимум макияжа. В руках – коробка конфет из ближайшего супермаркета и букет полевых цветов, которые купила по дороге.
– Нервничаешь? – спросил Артём, когда мы уже подъезжали.
– Немного, – честно ответила я и сжала его руку.
Дом оказался именно таким, как он описывал: старый, бревенчатый, с покосившимся забором и огромным огородом. На крыльце нас встретила тётя Нина – младшая сестра Артёма, с ребёнком на руках, муж где-то рядом курил. А потом вышла она. Светлана Викторовна, мама Артёма. Худощавая женщина лет пятидесяти пяти, с усталыми глазами и доброй, но какой-то оценивающей улыбкой.
– Ну, здравствуй, доченька, – сказала она, обнимая меня крепко, по-деревенски. – Наконец-то Тёма свою невесту привёз.
Я улыбнулась в ответ, чувствуя, как сердце стучит чуть быстрее обычного.
– Здравствуйте, Светлана Викторовна, – я протянула цветы. – Это вам.
– Ой, какие красивые, – она повертела букет в руках. – Только зря деньги тратила, у нас их в поле – полный вагон.
Артём засмеялся, обнял маму за плечи.
– Мам, ну что ты сразу. Соня же от души.
За столом собрались все: мама, сестра Нина с мужем Славой и их трёхлетней дочкой, ещё какая-то тётя из соседнего дома. Разговоры сразу пошли про жизнь, про цены, как тяжело всё стало. Я слушала и кивала, иногда вставляя короткие «да, тяжело», «понимаю».
– А ты кем работаешь, Сонечка? – спросила Светлана Викторовна, подливая мне компот.
– В колл-центре, – скромно ответила я, опуская глаза. – Оператором. Зарплата небольшая, но стабильная.
Повисла пауза. Потом Нина хмыкнула.
– Ну, ничего, главное – человек хороший. А то сейчас девки городские одни – только деньги на уме да шмотки.
Светлана Викторовна посмотрела на меня как-то… иначе. С лёгким сочувствием, что ли.
– Да уж, – протянула она. – Тёма у нас золотой парень, инженер, зарплата приличная. Главное, чтобы ты его ценила, а не как некоторые.
Я улыбнулась ещё шире.
– Конечно, Светлана Викторовна. Я его очень люблю.
Артём рядом светился. Кажется, он был счастлив, что всё идёт так хорошо.
Но я уже заметила. Маленькие взгляды. Лёгкие переглядывания. Когда я сказала, что живу в съёмной комнате, Нина как-то многозначительно посмотрела на маму. А когда я отказалась от второго куска пирога («диету держу»), Светлана Викторовна тут же заметила:
– Неправильно, сейчас все невесты – одни кости. Мужику надо, чтобы было за что подержаться.
Все засмеялись. Я тоже. Внутри всё было спокойно – пока.
Вечером, когда мы остались с Артёмом вдвоём в его старой комнате, он обнял меня и прошептал:
– Видишь, как всё хорошо? Они тебя приняли.
– Да, – ответила я, прижимаясь к нему. – Очень душевно.
А про себя подумала: пока приняли. Пока думают, что я – бедная Золушка, которую их принц спас от колл-центра.
На следующий день всё стало чуть интереснее.
Утром Светлана Викторовна решила «помочь» мне с готовкой. Я резала картошку, она стояла рядом и комментировала каждое моё движение.
– Нет, Сонечка, ты не так чистишь – половину картошки выбросишь. Смотри, как надо, – она взяла нож и показала «правильный» способ. – У нас в деревне всё экономят. Каждая копеечка на счету.
Я кивнула, улыбаясь.
– Спасибо, Светлана Викторовна. Я запомню.
Потом Нина завела разговор про свадьбу.
– Мы вот думаем, скромно сыграть, – сказала она, глядя на меня в упор. – Без ресторанов этих ваших московских. У нас в сельском клубе можно, недорого. А то сейчас молодёжь разоряется, а потом в кредитах всю жизнь.
– Конечно, – поддержала Светлана Викторовна. – Тем более… ну, ты сама понимаешь. У Сони зарплата небольшая, не будем же мы её обременять.
Я. Артём, ты же не против простого стола?
Артём пожал плечами.
– Как Соня скажет.
Все посмотрели на меня. Я сделала вид, что смущена.
– Мне… всё равно. Главное – вместе быть.
– Вот и славно, – подытожила Нина и как-то слишком довольна улыбнулась.
А потом был разговор на крыльце, когда я вышла покурить (хотя не курю, но нужно же было повод). Услышала случайно. Нина говорила с мамой, не подозревая, что я рядом.
– …ну ты видел? Одежда – дешёвка, телефон старый. И работает оператором. Мам, а вдруг она за Тёмкины деньги? Ой, то есть за будущие.
Светлана Викторовна вздохнула.
– Посмотрим. Пока вроде тихая. Не москвичка накрашенная. Может, и ничего будет. Главное, чтобы не как та, прежняя его…
Я тихо отошла. Сердце стучало. Не от обиды – от предвкушения. Они ещё не знали, с кем связались.
Вечером второго дня Светлана Викторовна отвела меня в сторонку.
– Сонечка, – начала она тихо, но я уже знала, что будет дальше. – Ты девушка хорошая, вижу. Только… пойми меня правильно. У Тёмы зарплата инженера – не миллионы. А жизнь в Москве дорогая. Ты вот комнату снимаешь… Может, подумаешь о том, чтобы переехать к нам? У нас дом большой, места хватит. Я и готовить буду, и за детьми присмотрю, когда появятся.
Я посмотрела на неё, стараясь не выдать улыбку.
– Спасибо огромное, Светлана Викторовна. Я… подумаю.
Она похлопала меня по руке.
– Конечно, подумай. Мы же теперь одна семья.
Артём в тот вечер уехал в город по делам, оставив меня одну с его родными. И вот тогда всё и началось по-настоящему.
Утром третьего дня Нина «случайно» зашла, когда я говорила по телефону с партнёром по бизнесу. Я вышла на улицу, чтобы не слышали, но она всё равно подслушала кусок разговора – про контракт на несколько миллионов.
– Ой, Соня, а я думала, ты в колл-центре, – протянула она с притворным удивлением. – А ты, оказывается, большая начальница?
Я сделала удивлённое лицо.
– Нет-нет, это подруга моя, она в IT работает. Я просто помогала ей с текстом.
– А-а-а, – протянула Нина, но глаза её уже блестели по-другому.
А потом был ужин. И фраза, которую я ждала.
– Знаешь, Сонечка, – сказала Светлана Викторовна, глядя на меня с жалостью, – мы тут посоветовались… Может, тебе не стоит работать после свадьбы? Тёма хорошо зарабатывает, а ты дома будешь, хозяйством займёшься. Всё равно зарплата твоя копеечная.
Я посмотрела на Артёма. Он молчал. Просто смотрел в тарелку.
И тогда я поняла – пора. Но не сейчас. Ещё чуть-чуть. Пусть покажут всё, на что способны.
А потом… потом я им покажу, кто здесь настоящая деревенская простушка.
Но это будет потом. А пока я просто кивнула и сказала:
– Спасибо. Я подумаю.
И улыбнулась самой тёплой улыбкой, на какую была способна.
Но в глазах у меня уже горел огонёк. Скоро, очень скоро они узнают, что проверку проходили не я, а они.
Прошёл месяц после той поездки, и я уже начала думать, что эксперимент затянулся. Но нет – они сами всё сделали за меня. Постепенно, аккуратно, как будто боялись спугнуть, но в то же время не могли удержаться.
Сначала были звонки. Светлана Викторовна звонила Артёму почти каждый вечер – якобы просто узнать, как дела. А потом начинала:
– Тёмочка, ты Сонечку не балуй сильно. Она же привыкла к скромному. Не надо ей дорогие подарки, она и так рада будет.
Артём смеялся, переключал телефон на громкую связь, и я слышала всё. Он думал, что это заботой пахнет. Я слышала другое – жалость, смешанную с превосходством.
Потом Нина добавилась в наш семейный чат и начала скидывать ссылки на платья.
– Сонечка, посмотри, какое хорошее платьице за три тысячи! Почти как свадебное. Ты же не хочешь разорять Тёму на эти твои московские бутики?
Я отвечала сердечками и «спасибо, обязательно посмотрю». Артём рядом хмыкал:
– Видишь, как они о тебе заботятся.
Я только улыбалась. Заботятся. Конечно.
А потом пришло приглашение на «семейный совет» – приехать на выходные, обсудить свадьбу. Артём был в восторге.
– Поедем, Сонечка? Мама так хочет всё с тобой обговорить лично. Чтобы тебе комфортно было.
Комфортно. Слово-то какое.
Я согласилась. Конечно, согласилась.
На этот раз я приехала на своей машине – старенькой «Ладе», которую специально купила за наличные у какого-то дедушки в области. Артём удивился:
– Откуда у тебя машина?
– Да подруга дала на выходные, – соврала я легко. – Своей-то нет.
Он только головой покачал – мол, бедная моя девочка.
В доме уже всё было готово к «совету». На столе – самовар, пироги, соленья. Светлана Викторовна встретила меня в новом платье – явно купленном к случаю. Нина сидела с ребёнком на коленях, Слава – с бутылкой пива. Ещё приехала тётя Галя из соседнего села – «для объективности», как пошутила Нина.
Сели за стол. И началось.
– Ну что, детки, – Светлана Викторовна сложила руки на груди, – мы тут посоветовались. Свадьба – дело святое, но и затратное. Тёма у нас один кормилец в семье пока что, так что будем экономить.
Артём кивнул – мол, правильно.
– Ресторан отменяется, – продолжила Нина. – Зачем эти понты? У нас в сельском клубе отличный зал, на сто человек. И кухня своя – тётя Галя с подругами приготовит, недорого.
– А тамада? – спросил Артём.
– Да зачем тамада? – махнула рукой Светлана Викторовна. – Дядя Коля с гармошкой сыграет, и хватит. Весело будет.
Я молчала. Слушала.
– Платье, Сонечка, – повернулась ко мне Нина, – ты же не будешь брать дорогое? Возьми напрокат, или я тебе своё отдам – я в нём на свою свадьбу шла, почти новое.
– Спасибо, – тихо сказала я. – Очень трогательно.
– Кольца, – вклинился Слава, – золотые не берите. Сейчас серебро модное, и дешевле втрое.
Светлана Викторовна кивнула:
– И медовый месяц… Куда вы собрались? В Турцию? Ой, детки, сейчас всё так дорого. Лучше к нам приезжайте, на огороде поможете, отдохнёте душой.
Я посмотрела на Артёма. Он… соглашался. Со всем. Просто кивал и улыбался – мол, мама права, всё правильно.
А потом случилось то, ради чего я, наверное, и затеяла всё это.
Светлана Викторовна отозвала меня на кухню «помочь с чаем».
– Сонечка, – начала она тихо, но я уже знала этот тон. Тот самый, материнский, когда говорят «по секрету», но так, чтобы все слышали. – Ты девушка хорошая, тихая. Это хорошо. Только… пойми меня правильно. Тёма у нас парень видный, зарплата стабильная. Девчонки на него и раньше вешались – городские, красивые, с квартирами. А он тебя выбрал. Это о чём-то говорит, правда?
Я замерла с чайником в руках.
– То есть?
– То есть, – она понизила голос ещё больше, – ты его цени. Не капризничай. Не требуй лишнего. Он за тебя горой стоит, а ты… ну, ты сама понимаешь. С твоей-то зарплатой оператора.
Я медленно поставила чайник.
– Светлана Викторовна, вы намекаете, что я Артёма за деньги люблю?
– Да нет, что ты! – она даже руками замахала. – Просто… жизнь сложная. Вдруг ты передумаешь? Вдруг решишь, что тебе с ним тесно будет? Мы же видим, как ты живёшь – комната съёмная, одежда простая. А у Тёмы перспективы. Квартиру скоро возьмёт в ипотеку…
Я улыбнулась. Самой тёплой улыбкой.
– Не переживайте. Я его очень люблю.
– Вот и славно, – она похлопала меня по плечу. – А то я за него боюсь. Он у меня доверчивый.
Вернулась в комнату. Все сделали вид, что ничего не слышали. Но взгляды… Ох, эти взгляды.
Вечером Нина отвела меня в сторонку – «по-женски поговорить».
– Сонь, ты не обижайся, – начала она, закуривая на крыльце. – Но мы же за Тёму переживаем. Ты девушка хорошая, но… ну, не его уровня, если честно. Он инженер, умный, перспективный. А ты… оператор. В колл-центре. Это же не серьёзно.
– А что серьёзно? – спросила я спокойно.
– Ну… не знаю. Чтобы хоть образование какое было. Или работа приличная. А то вдруг ты ему на шею сядешь? Детей нарожаете, а он один тянуть будет?
Я кивнула.
– Понимаю.
– Вот и хорошо, – она затянулась. – Мы же не против тебя. Просто… хочется, чтобы Тёма счастлив был. По-настоящему.
Ночью я лежала рядом с Артёмом и слушала, как он дышит во сне. Он был счастлив. Правда счастлив. Думал, что всё идёт идеально.
А я… я уже не злилась. Я просто устала притворяться.
На следующий день был финальный удар.
Утром Светлана Викторовна собрала всех за столом и торжественно объявила:
– Мы тут посоветовались с Ниной и решили. После свадьбы вы к нам переедете. Временно, конечно. Пока ипотеку не выплатите. У нас дом большой, места хватит. Сонечка дома сидеть будет, хозяйством займётся, детей растить. А Тёма в город ездить на работу. Так всем проще будет.
Артём посмотрел на меня.
– Сонечка, ты как?
Я молчала.
Нина добавила:
– И работу тебе бросить придётся. Всё равно зарплата копеечная, только нервы трепать.
Светлана Викторовна кивнула:
– Правильно. Женщина должна дома быть. Особенно если… ну, ты понимаешь. Не всем же карьеру строить.
И тут Артём сказал то, что стало последней каплей.
– Мам, ну зачем так прямо? Соня сама решит. Но… идея хорошая, правда. Мы же хотели детей сразу. А в Москве с твоей зарплатой…
Он замолчал. Посмотрел на меня виновато.
А я встала.
– То есть, – медленно сказала я, – вы все уже решили за меня. Где жить, где работать, как жить. Потому что я… бедная. Потому что я «не его уровня». Потому что я оператор в колл-центре, которая должна быть благодарна, что её вообще взяли в эту семью.
Повисла тишина.
Светлана Викторовна первой опомнилась:
– Сонечка, ты что? Мы же для вас…
– Для нас? – я рассмеялась. Тихо, но все услышали. – Вы для себя. Чтобы Тёма был под контролем. Чтобы я была удобной. Тихой. Благодарной. Чтоб не претендовала на слишком многое.
Артём встал.
– Соня, ты чего? Они же…
– Они меня с первого дня проверяли, – сказала я, глядя ему в глаза. – А я… я проверяла их.
Нина фыркнула:
– Какие проверки? Ты что, из ФСБ?
Я достала телефон. Открыла банковское приложение. Показала экран Артёму.
– Видишь цифру? Это мой счёт. Не оператора колл-центра. А генерального директора IT-компании. Пятьсот тысяч в месяц – это средняя зарплата моих сотрудников. Не моя.
Тишина стала оглушительной.
Потом Светлана Викторовна прошептала:
– То есть… ты всё это время…
– Да, – кивнула я. – Всё это время я была «бедной Сонечкой». Которая должна быть благодарна. Которая не достойна вашего Тёмы. Которая должна бросить работу, переехать к вам и всю жизнь доказывать, что не халявщица.
Артём смотрел на меня, как на привидение.
– Почему ты не сказала?
– А ты бы поверил? – спросила я. – Или подумал бы, что я хвастаюсь? Или твоя мама сказала бы, что деньги – не главное, главное – душа?
Нина вдруг вскочила:
– Так ты богатая? И молчала? И позволяла нам…
– Позволяла вам показывать себя настоящих, – спокойно сказала я. – И вы показали. Прекрасно показали.
Светлана Викторовна вдруг заплакала.
– Сонечка… то есть Софья… мы не хотели… мы просто…
– Хотели как лучше, – закончила я за неё. – Для Тёмы. А я… я так, приложение.
Артём сделал шаг ко мне.
– Соня, прости. Я не знал… я думал…
– Ты думал, что я бедная, но хорошая. А они думали, что я недостойна. И ты с ними соглашался. Во всём.
Я взяла сумку.
– Свадьбы не будет.
– Как не будет?! – вскрикнула Нина.
– Вот так. Потому что я не хочу всю жизнь доказывать, что достойна. И не хочу, чтобы мои дети росли в доме, где маму жалеют или презирают – в зависимости от того, сколько на её счету.
Светлана Викторовна упала на стул.
– Девочка моя… прости нас, Христа ради…
Я посмотрела на неё. Долго.
– Простить можно. Но забыть – нельзя.
Артём схватил меня за руку.
– Соня, пожалуйста. Давай поговорим. Я люблю тебя. Настоящую.
– А я уже не знаю, какая я настоящая для тебя, – тихо сказала я. – Бедная Сонечка или богатая Софья. Или просто удобная невестка, которую можно перевоспитать.
Я вышла из дома. Села в свою «Ладу» – ту самую, которую они считали жалкой. Завела мотор.
Артём выбежал следом.
– Соня! Подожди!
Я опустила стекло.
– Я подожду. Ровно неделю. Если ты приедешь ко мне в Москву – один, без мамы, без советов, без «как лучше» – тогда поговорим. Если нет… значит, ты выбрал.
Я уехала. В зеркале заднего вида видела, как он стоит посреди дороги, а за его спиной – весь его семейный «совет», который только что потерял невестку с миллионным счётом.
Но я ещё не знала, приедет ли он.
И это было самым страшным.
Я вернулась в Москву и впервые за много лет не знала, чем занять вечер. Квартира казалась слишком большой, тишина – слишком громкой. Я открывала и закрывала ноутбук, включала музыку, выключала, наливала вино и тут же выливала в раковину. Всё внутри было натянуто, как струна, и я ждала.
Неделя. Я дала ему ровно семь дней.
На третий день пришло письмо от Светланы Викторовны. Длинное, написанное от руки, с неровными строчками и пятнами от слёз. Она просила прощения, клялась, что не знала, как сильно ошибалась, что боялась за сына, что «деревенская привычка всё решать за детей» сыграла с ней злую шутку. В конце приписка: «Если ты простишь хотя бы меня старую, я уже буду счастлива. А если ещё больше буду счастлива, если ты простишь Тёму. Он места себе не находит».
Я письмо перечитала три раза. И положила в ящик стола.
На пятый день позвонила Нина. Голос дрожал.
– Соня… Софья Андреевна… я не знаю даже, как к тебе теперь обращаться. Я дура. Мы все дуры. Если б знала… Я просто за брата переживала. Прости. Если сможешь.
Я сказала только:
– Спасибо, что позвонила.
И положила трубку.
На седьмой день, в воскресенье вечером, раздался звонок в домофон. Я посмотрела на экран – Артём. Один. В старом свитере, с огромным букетом белых роз и таким лицом, будто не спал всю неделю.
Я открыла дверь без слов.
Он шагнул через порог, поставил цветы на пол и сразу опустился на одно колено – прямо в прихожей, не доходя до гостиной.
– Соня, – голос у него сорвался. – Я идиот. Самый большой идиот на свете.
Я молчала. Просто смотрела.
– Я всю неделю жил у друга, – продолжал он. – Мама плачет, Нина себя казнит, я… я вообще не понимаю, как мог быть таким слепым. Ты права – я соглашался со всем, что они говорили. Потому что привык. Потому что мне казалось, что они заботятся. А на самом деле просто боялся их расстроить. Боялся сказать «нет». И чуть не потерял тебя.
Он достал из кармана маленькую коробочку – ту самую, с кольцом, которое мы выбирали вместе ещё до всей этой истории.
– Я не прошу второй раз. Не потому, что ты богатая. И не потому, что ты бедная. А потому что ты – ты. С твоими шутками, с твоим упрямством, с твоей способностью прощать и не прощать одновременно. Я люблю тебя настоящую. И если ты дашь мне ещё один шанс, я обещаю – больше никогда не позволю никому, даже самым близким, решать за нас.
Я смотрела на него долго. Очень долго.
А потом спросила:
– А твоя мама знает, что ты здесь?
– Знает. И благословила. Сказала: «Если она примет тебя обратно – значит, я её не достойна, а не наоборот».
Я невольно улыбнулась. Почти.
– Встань, – сказала я тихо.
Он поднялся. Глаза красные, руки дрожат.
Я взяла кольцо из коробочки и надела ему на палец – не себе, ему.
– Это тебе. На память. Чтобы помнил, каково это – когда за тебя решают другие.
Он кивнул, не отводя взгляда.
– А теперь слушай внимательно, – продолжала я. – Свадьба будет. Но, по-моему. В ресторане, который я выберу. С платьем, которое мне понравится. С гостями, которых приглашу я. И с медовым месяцем там, где захочу я. Если кто-то из твоих родственников скажет хоть слово против – я уйду. И ты уйдёшь со мной. Или не уйдёшь. Выбирай сейчас.
Он даже не задумался.
– Я уйду с тобой. Куда угодно.
Я выдохнула. Кажется, впервые за неделю.
– Хорошо, – сказала я. – Тогда поехали.
– Куда?
– Ко мне в офис. Познакомлю тебя с настоящей мной. А потом поедем к твоей маме. Вместе.
Мы приехали в офис в воскресенье вечером – здание было пустое, только охрана. Я провела его по этажами, показала своё место, кабинет, фотографии команды на стене, награды, контракты. Он ходил молча, смотрел и всё больше бледнел.
– Вот это всё… твоё?
– Моё, – кивнула я. – И теперь наше, если хочешь.
Он только покачал головой, будто до конца не верил.
Потом мы поехали к его маме. Не предупреждая.
Светлана Викторовна открыла дверь в старом халате, с красными глазами. Увидела нас вдвоём – и заплакала прямо на пороге.
Я шагнула к ней первой.
– Светлана Викторовна, – сказала я мягко, – я не держу зла. Правда. Просто… давайте начнём заново. Без жалости. Без «как лучше». Как равные.
Она кивнула, вытирая слёзы рукавом.
– Софья Андреевна… можно я всё-таки буду звать тебя Сонечкой?
– Можно, – улыбнулась я. – Только теперь уже по-настоящему.
Свадьба была через два месяца. В ресторане на крыше с видом на Москву-реку. Платье моё, от Веры Вонг, но я никому не сказала цену – просто сказала, что «нашла красивое». Гостей было немного, но все свои. Светлана Викторовна пришла в новом платье, которое я ей подарила, и впервые за всё время знакомства не дала ни одного совета. Только плакала от счастья и всё повторяла: «Какая же ты у нас красавица».
Нина прислала огромный букет и длинное сообщение с извинениями. Приехать не смогла – «стыдно», написала. Я ответила: «Приезжайте в гости, когда будете готовы. Без обид».
Мы с Артёмом улетели на Мальдивы. На две недели. И вернулись другими.
А через полгода Светлана Викторовна сама попросилась в гости – «погостить на недельку, не больше». Приехала с пирогами и… с чемоданом новых штор.
– Это вам в подарок, – сказала она смущённо. – Я долго выбирала. Чтобы не навязываться. Просто… красивые.
Я обняла её.
– Спасибо, мама.
Она заплакала. Но уже от счастья.
А потом, когда мы остались с Артёмом вдвоём на кухне, он тихо сказал:
– Знаешь, я ведь тоже прошёл проверку. Ты проверила не только их. Ты проверила меня. И я… прошёл?
Я посмотрела на него долго и улыбнулась.
– Прошёл. Но теперь проверок больше не будет. Только жизнь. Настоящая.
Он поцеловал меня в лоб.
– Обещаю.
И я поверила.
Ведь иногда, чтобы найти настоящую семью, нужно сначала показать, кто ты есть на самом деле. А иногда – дать другим шанс показать, кем они могут стать.
— У тебя свой бизнес! Ты обязана оплатить ремонт в квартире моей мамы, — закричал муж, когда я отказалась открывать кошелек ради свекрови