— Ты вообще понимаешь, что ты сейчас сказала? — Дмитрий стоял посреди кухни в куртке, с телефоном в руке, даже не разуваясь. — Ты мне это в декабре говоришь. Перед Новым годом.
— Понимаю, — спокойно ответила Елена и сделала глоток уже остывшего чая. — Именно поэтому и говорю сейчас, а не потом.
— Потом — это когда? Когда мать окончательно замёрзнет в своём доме? — он повысил голос. — Когда она сляжет?
— Дима, давай без этого театра, — Елена посмотрела на него прямо. — Ты только что вернулся от неё. Она жива, здорова и, как ты сам сказал, «просто жалуется».
— Она не жалуется, она просит помощи! Это разные вещи!
— Нет, — Елена отставила кружку. — Она просит тебя сделать так, как удобно тебе. А ты хочешь сделать так, как удобно тебе, но за мой счёт.
Дмитрий усмехнулся, нервно, зло.
— Началось. Опять ты всё переворачиваешь. Я просто сказал: маме тяжело одной. Зима, снег, дом старый. Что тут переворачивать?
— А я просто сказала: я не готова тащить это на себе. Ни физически, ни морально.
— А кто должен?! — он шагнул ближе. — Я один? Я, по-твоему, железный?
— Ты взрослый мужчина. И это твоя мама, — Елена пожала плечами. — Я тебя не останавливаю. Езди. Помогай. Делай, что считаешь нужным.
— Ты издеваешься? — Дмитрий резко рассмеялся. — Ты сидишь в тёплой квартире, в своей, между прочим, а моя мать мёрзнет! И ты говоришь: «Ну езди»?!
— Я говорю: не втягивай меня туда, где я не хочу быть, — жёстко ответила Елена. — Это честно.
Он с силой стянул шапку, швырнул её на тумбу.
— Вот поэтому мама тебя и не любит. Говорила мне ещё с самого начала: «Она холодная, Дима. Ей всё равно».
— Передай маме, — Елена встала, — что я не обязана ей нравиться. И не обязана жить по её ожиданиям.
— Ты слышишь себя?! — он почти кричал. — Это семья! Нормальные люди в декабре собираются вместе, помогают друг другу, готовятся к праздникам!
— Вот именно, — Елена усмехнулась. — Нормальные. А у нас каждый декабрь — одно и то же. Твоя мать, её дом, её проблемы, и ты, который делает вид, что у нас с тобой нет своей жизни.
«Декабрь пахнет мандаринами и конфликтами»
— Лена, — Дмитрий понизил голос, сел напротив. — Давай по-человечески. Новый год на носу. Она одна. Давай хотя бы на праздники её сюда перевезём.
Елена медленно вдохнула.
— Повтори.
— Ну… — он замялся. — Временно. На пару месяцев. Пока морозы.
— В мою квартиру? — уточнила она.
— В нашу, — автоматически поправил он.
— Нет, — отрезала Елена. — Не в «нашу». В мою. И ответ — нет.
— Ты даже обсуждать не хочешь?!
— Я обсуждаю это уже третий год, Дима. Каждый декабрь. Только формулировки меняются.
— Ты просто боишься ответственности! — выпалил он. — Тебе проще отгородиться и сказать: «Это не моё».
— Потому что это не моё, — спокойно сказала она. — Я не выходила замуж за твою маму. И не подписывалась жить втроём.
Он вскочил.
— А если я скажу, что без этого мы дальше не поедем? Что тогда?
— Тогда, — Елена посмотрела на него внимательно, — значит, мы и так никуда не едем.
Молчание повисло плотное, вязкое. За окном кто-то запускал салют — рано, криво, по-дурацки, как это бывает в спальных районах в середине декабря.
— Ты меня шантажируешь? — тихо спросил Дмитрий.
— Нет. Я впервые говорю честно.
«— Я устал разрываться между вами»
— Я устал, Лена, — он провёл рукой по лицу. — Я реально устал. Мама давит. Ты давишь. А я между вами, как идиот.
— Я на тебя не давлю, — она покачала головой. — Я просто не соглашаюсь.
— Для тебя это одно и то же. Если не по-твоему — значит, против.
— Нет. Если не по-твоему — значит, я плохая. Эгоистка. Бессердечная.
— Ты сама так себя называешь.
— Нет, Дима. Это ты так меня называешь. Уже давно.
Он сел обратно, уставился в стол.
— Она сегодня сказала, — глухо начал он, — что если так пойдёт дальше, то дом всё равно мне достанется. Но она не уверена, что доживёт.
Елена медленно подняла глаза.
— Вот мы и дошли до сути.
— Не начинай.
— Я не начинаю. Я слушаю. Ты сейчас думаешь не о том, как ей помочь, а о том, что будет потом.
— Это неправда!
— Правда. И ты это знаешь.
Он резко встал.
— Знаешь что? Я поеду к ней. Прямо сейчас. А ты подумай. Хорошо подумай. Новый год, Лена. Не лучший момент для ультиматумов.
— Это не ультиматум, — тихо сказала она ему вслед. — Это предел. Мой.
Дверь хлопнула.
«Тишина тоже может быть решением»
Елена осталась одна. На кухне пахло чаем и холодным воздухом из приоткрытого окна. Где-то в соседнем подъезде играла новогодняя реклама из телевизора.
Она села, обхватила кружку ладонями.
Каждый декабрь одно и то же. Только в этом году я больше не собираюсь делать вид, что меня всё устраивает.
Телефон молчал. Часы тикали. За окном падал мокрый снег.
Через час пришло сообщение.
— «Я у мамы. Нам надо серьёзно поговорить. После праздников.»
Елена закрыла экран.
— После праздников, — вслух повторила она. — Конечно.
Она уже знала: дальше будет хуже. И разговоры, и решения.
И Новый год в этот раз станет не началом, а точкой отсчёта.
Дмитрий вернулся пятого января. Не первого, не второго — именно пятого, когда праздничный дурман уже спадает, а в голове остаётся тяжёлое, липкое ощущение, что что-то пошло не так.
Он открыл дверь своим ключом. Медленно, без хлопка. Как будто заранее знал: громко нельзя.
— Я дома, — сказал он в пустоту прихожей.
— Я слышу, — ответила Елена из комнаты. — Разувайся.
Он прошёл, поставил ботинки ровно, как делал раньше, когда ещё надеялся, что это имеет значение. Куртку повесил аккуратно. Пакета с подарками не было.
— С наступившим, — неловко сказал он, заглядывая в комнату.
— И тебя, — отозвалась она, не вставая с дивана. — Как мама?
— Нормально, — ответил он слишком быстро. — Сосед помог с отоплением. На время.
— На время — это как всегда, — кивнула Елена. — Садись. Раз уж пришёл.
Он сел. Несколько секунд молчал, будто собирался с духом.
— Лена, — начал он. — Нам надо поговорить. Без криков. По-взрослому.
— Я только за, — она посмотрела на него прямо. — Я тоже не хочу больше орать. Я хочу ясности.
«— Ты изменилась»
— Ты изменилась, — сказал он. — Раньше ты была мягче.
— Нет, — спокойно ответила она. — Раньше я терпела.
— Это одно и то же!
— Нет, Дима. Терпение — это когда понимаешь, зачем. А я терпела просто потому, что боялась конфликтов.
— А сейчас не боишься?
— Сейчас я боюсь другого. Что ещё лет пять проснусь и пойму, что жила не своей жизнью.
Он отвёл взгляд.
— Мама сказала, что ты её вычеркнула.
— Я никого не вычёркивала, — устало сказала Елена. — Я просто не хочу жить по её сценарию.
— Она старый человек.
— Ей шестьдесят пять. Она активнее нас с тобой вместе взятых, когда ей надо.
— Ты несправедлива.
— Возможно. Но честна.
Он резко выдохнул.
— Знаешь, что она мне сказала первого января?
— Догадываюсь.
— Она сказала: «Если ты выберешь её — ты меня потеряешь».
Елена медленно подняла брови.
— И ты приехал ко мне, чтобы передать это?
— Нет, — он покачал головой. — Я приехал, потому что понял, что меня ставят перед выбором. И ты, и она.
— Я тебя ни перед каким выбором не ставила, — жёстко сказала Елена. — Я просто сказала, где мой предел.
— А разве это не выбор?
— Нет. Это условия моей жизни.
«— Ты всегда ставишь себя на первое место»
— Ты всегда ставишь себя на первое место, — сказал он с горечью. — А я? А мама?
— А кто-то должен поставить меня на первое место, — спокойно ответила она. — Ты этого не делал. Значит, придётся мне.
— Семья — это компромиссы!
— Компромисс — это когда обе стороны чем-то жертвуют, — Елена подалась вперёд. — А у нас жертвовала только я. Своим временем. Спокойствием. Домом.
— Ты драматизируешь.
— Нет, Дима. Я наконец перестала занижать масштаб.
Он встал, прошёлся по комнате.
— Я не могу бросить мать.
— Я тебя об этом не прошу.
— Но ты не хочешь принимать её.
— В своём доме — нет.
— Значит, мы в тупике?
Елена посмотрела на него долго, внимательно. Потом кивнула.
— Да. И это надо признать.
«— Ты уже всё решила?»
— Ты уже всё решила? — тихо спросил он.
— Да.
— Когда?
— Где-то между твоим сообщением «поговорим после праздников» и первым января, — честно ответила она. — Когда я сидела одна, слушала, как соседи орут «С Новым годом», и поняла, что мне спокойно. Впервые за долгое время.
— Спокойно… без меня?
— Да.
Он сел обратно. Сгорбился.
— И что дальше?
— Дальше — развод, — сказала Елена ровно. — Без скандалов. Без делёжки. Просто — конец.
— А если я попробую всё изменить?
— Ты уже пробовал, — она покачала головой. — Только не ради нас, а ради того, чтобы всем было удобно. Кроме меня.
— Я тебя люблю.
— Я знаю. Но любви недостаточно, если в ней нет уважения.
«Тишина громче любых слов»
Они сидели молча. За окном кто-то чистил двор от снега. Скрежет лопаты резал слух.
— Я съеду, — сказал Дмитрий наконец. — Сегодня.
— Хорошо.
— Ты даже не спросишь куда?
— Это твой выбор, — ответила она. — Как и всё остальное.
Он кивнул. Встал. Пошёл в спальню собирать вещи.
Через сорок минут он стоял в прихожей с сумкой.
— Если вдруг… — начал он.
— Не надо, — мягко, но твёрдо сказала Елена. — Не оставляй «если вдруг». Так легче закрыть дверь.
Он посмотрел на неё в последний раз.
— Ты стала жёсткой.
— Я стала честной.
Дверь закрылась.
«Иногда конец — это начало»
Через месяц они развелись. Быстро. Без истерик. Судья устало задала стандартные вопросы, получила стандартные ответы.
Елена вышла на улицу, вдохнула морозный воздух. Январь был серым, но прозрачным.
Я не разрушила семью. Я перестала быть удобной.
Телефон завибрировал. Подруга.
— Ну что?
— Всё, — ответила Елена. — Свободна.
— Тогда живи.
Елена убрала телефон, пошла по заснеженной улице и впервые за долгое время подумала не о том, кому она должна, а о том, чего хочет сама.
И это было самое правильное начало года, какое только можно представить.
Блюдо,которое готовлю на ужин или на обед, когда времени нет,а кушать хочется: горячая фунчоза