— Ты вообще понимаешь, что сейчас сказал? — Лариса даже не сразу узнала свой голос. Он прозвучал резко, хрипло, будто она только что пробежала пару километров по гололёду.
Роман стоял посреди кухни в куртке, с рюкзаком на одном плече, и тяжело дышал. За окном мигали гирлянды на соседнем доме — декабрь только начался, но город уже жил в режиме «скоро Новый год, держитесь». Запах мандаринов, купленных утром по акции, висел в воздухе и почему-то бесил.
— Я сказал как есть, — буркнул он. — Мама переписала квартиру на Олю. А та… — он сглотнул, — на следующий день выставила её за дверь.
Лариса медленно положила телефон экраном вниз. В ленте только что мелькнула реклама новогодних столов и скидок на бытовую технику. Очень в тему, да.
— И? — спокойно спросила она, хотя внутри уже что-то начинало скрипеть, как старые санки. — Это решение твоей мамы. И её дочери тоже.
— Лар, не начинай, — Роман плюхнулся на табурет. — Мама сейчас у подруги, но это на пару дней. Я ей сказал, что она может пожить у нас.
Вот тут внутри щёлкнуло.
— У нас? — Лариса подняла брови. — Интересно. А ты не забыл, что это моя квартира?
Роман отмахнулся, как от назойливой мухи.
— Да перестань. Это же мама. Зима, декабрь, скоро праздники. Ты что, предлагаешь ей по хостелам мотаться?
Лариса встала, прошлась по кухне, упёрлась руками в столешницу.
— Я предлагаю сначала обсуждать такие вещи со мной. А не ставить перед фактом. Это моя двушка. Я её купила до брака. И я не подписывалась на третий взрослый рот в квартире.
— Это временно, — быстро сказал он. Слишком быстро. — Максимум пару недель. Пока она что-нибудь не найдёт.
Лариса усмехнулась. «Временно» — самое опасное слово в семейной жизни. После «давай потом поговорим».
— Ладно, — выдохнула она. — Пусть приезжает. Но ненадолго. И без самодеятельности.
Роман оживился, будто ему только что подарили новенький айфон.
— Я знал, что ты нормальная. Спасибо.
Через два дня «временно» въехало с размахом. Три чемодана, какие-то коробки, пакеты, цветы в горшках и кресло, которое явно помнило ещё девяностые.
— Это всё зачем? — Лариса стояла в коридоре, наблюдая, как её пространство стремительно уменьшается.
— Это минимум, — уверенно сказала Татьяна Львовна. — Я не могу без своих вещей. Я не бомж какой-нибудь.
Роман пыхтел, затаскивая очередную коробку.
— Мам, может, не всё сразу?
— Ромочка, не вмешивайся, — отрезала она и тут же повернулась к Ларисе. — Ничего, мы как-нибудь уживёмся.
«Мы», — мысленно повторила Лариса. Отличное начало.
Первые дни были обманчиво спокойными. Свекровь вела себя тихо, в основном сидела в гостиной, смотрела сериалы и комментировала новости вслух, будто телевизор нуждался в её экспертном мнении.
А потом Лариса пришла с работы и увидела, что диван стоит не там.
— Это что? — она замерла на пороге.
— Я чуть-чуть переставила, — бодро сказала Татьяна Львовна из кухни. — Так уютнее. И телевизор теперь не бликует.
— Ты серьёзно? — Лариса посмотрела на Романа.
Он даже не оторвался от телефона.
— Ну… вроде нормально стало.
— Это моя квартира, — медленно сказала Лариса. — И я хочу, чтобы такие вещи со мной обсуждали.
Свекровь поджала губы.
— Я, между прочим, хотела как лучше. Но если тут нельзя ничего трогать — скажите сразу.
— Я сказала, — ответила Лариса. — Только что.
Дальше всё по накатанной. Не так убрано. Не так приготовлено. «А вот я всегда делала иначе». «Ромочка любит, когда…». Ромочка, кстати, молчал. Его стратегия — пересидеть шторм на диване.
Под Новый год атмосфера стала совсем тяжёлой. Денег уходило больше, продукты исчезали быстрее, а разговоры всё чаще заканчивались фразой «ну ты же понимаешь».
А потом Роман однажды вернулся домой днём.
— Меня сократили, — сказал он, глядя в пол.
Лариса села.
— В смысле?
— Ну… оптимизация. Дали выплаты. Но я думаю немного передохнуть. Год был тяжёлый.
Она посмотрела на него внимательно. Потом на Татьяну Львовну, которая сразу встрепенулась.
— Правильно, сынок. Мужчине надо прийти в себя.
Лариса медленно кивнула.
— Хорошо, — сказала она. — Только учти: отдыхать ты будешь недолго.
Он не ответил.
Недолго растянулось на месяц. Потом на второй. Деньги таяли, как снег под реагентами. И однажды Лариса увидела в ванной дорогущие баночки.
— Это что? — спросила она вечером.
— Уход, — спокойно ответила свекровь. — В моём возрасте без этого никак.
— А деньги откуда?
— Ромочка дал.
Роман пожал плечами.
— Ну а что такого?
Вот тогда Лариса впервые поняла: дальше будет только хуже. И впереди — разговор, который всё изменит.
— Так, — Лариса закрыла ноутбук с таким щелчком, будто поставила точку не в файле, а в чьей-то карьере. — Давайте честно. Мы живём как будто в плохом сериале, где все орут, но никто ничего не решает.
Роман лежал на диване, уткнувшись в телефон. Татьяна Львовна сидела напротив, с выражением лица «я тут вообще жертва обстоятельств».
— Что опять не так? — устало спросил Роман. — Ты всё время недовольна.
— Потому что есть чем, — Лариса встала. — Ты не работаешь второй месяц. Твоя мать живёт здесь как хозяйка. Деньги улетают. И мне это надоело.
— Ой, началось, — фыркнула свекровь. — Опять про деньги. Новый год на носу, а она с калькулятором.
— Потому что кто-то тратит, не зарабатывая, — Лариса посмотрела прямо на неё. — И даже не спрашивает.
— Я пожилой человек! — тут же повысила голос Татьяна Львовна. — Мне нужен комфорт!
— А мне нужен партнёр, а не ещё один иждивенец, — резко ответила Лариса и повернулась к мужу. — Роман, ты вообще собираешься искать работу?
Он помолчал. Потом пожал плечами.
— Сейчас рынок сложный. Да и праздники скоро. Кто в декабре берёт?
— Все, кому надо есть в январе, — отрезала она. — А у нас, между прочим, январь каждый год наступает внезапно.
Татьяна Львовна всплеснула руками.
— Ну вот, слышишь, как она с тобой разговаривает? Ни уважения, ни тепла. Всё ей не так.
— Потому что я устала, — Лариса почти не повышала голос, но от этого он звучал ещё жёстче. — Я прихожу с работы, готовлю, оплачиваю счета, а в ответ слышу, что я жадная и злая.
— А что, не так? — прищурилась свекровь. — Деньги есть, а делиться не хочешь.
— Какие деньги? — Лариса усмехнулась. — Те, что вы уже почти спустили?
Роман вскочил.
— Не смей так говорить о моей матери!
— А ты не смей молчать, когда она тратит то, что мы копили, — Лариса посмотрела на него в упор. — Вернее, что я копила.
Тишина повисла плотная, как мокрый снег.
И именно в этот момент зазвонил телефон.
Незнакомый номер.
— Алло?
— Лариса Сергеевна? Это нотариальная контора. Вам необходимо подъехать сегодня. Вопрос по наследству.
Она села. Медленно.
— Какому наследству?
Через пару часов Лариса уже держала в руках бумаги и пыталась не рассмеяться от абсурдности ситуации.
— Три миллиона рублей, — спокойно повторила нотариус. — Деньги поступят на ваш счёт после оформления.
Три миллиона. В декабре. Под Новый год. Вселенная, конечно, умеет шутить.
Домой она вернулась с прямой спиной. Даже с лёгкой улыбкой.
— У меня новости, — сказала она, снимая пальто.
— Если ты про очередные счета… — начал Роман.
— Я получила наследство, — перебила Лариса. — Три миллиона.
Повисла пауза. Потом Татьяна Львовна выронила ложку.
— Господи… — прошептала она. — Вот это счастье.
Роман расплылся в улыбке.
— Ну вот, видишь! Всё наладилось!
— У меня наладилось, — спокойно сказала Лариса. — Не у нас. У меня.
Свекровь тут же оживилась.
— Ну, теперь можно и ремонт сделать. И подумать о том, чтобы квартиру переписать, чтобы всё по-честному.
— Нет, — коротко ответила Лариса.
— Как это нет? — Роман нахмурился. — Мы же семья.
— Семья — это когда двое тянут вместе, — она смотрела прямо на него. — А не когда один работает, а остальные решают, как потратить.
— Ты обязана делиться, — повысила голос Татьяна Львовна. — Это неправильно!
— Я никому ничего не обязана, — Лариса почувствовала странное спокойствие. — И знаешь что? Вам пора съезжать.
— Что?! — Роман побледнел.
— Я устала, — повторила она. — Я больше не хочу так жить. Ни с тобой, ни с твоей матерью. Завтра вы собираете вещи.
— Ты не можешь! — закричала свекровь. — Это жестоко!
— Жестоко — жить за чужой счёт и считать это нормой, — Лариса развернулась. — Я подаю на развод.
Ночь была адской. Давление, слёзы, обвинения, попытки давить на жалость. Утром Лариса вышла из спальни, собрала документы и ушла.
Вечером она вернулась уже не одна. С полицией.
Роман молчал. Татьяна Львовна плакала. Чемоданы стояли в коридоре.
Когда дверь за ними закрылась, Лариса просто села на пол и выдохнула.
Под Новый год квартира снова стала тихой.
Развод прошёл быстро. Суд был на её стороне. Деньги остались у неё. Квартира — тоже.
31 декабря Лариса встретила одна. С салатом из супермаркета, пледом и ощущением, что впереди — наконец-то нормальная жизнь.
И впервые за много лет это был лучший Новый год.
***
Суд был назначен на двадцать третье декабря. Самое «удачное» время — город в мандаринах, пробках и нервных очередях, а у тебя заседание с бывшей свекровью, которая искренне считает, что ты ей должна по жизни.
— Ты готова? — адвокат Ларисы поправил папку с документами. — Она настроена агрессивно.
— После всего, что было, меня уже сложно удивить, — спокойно ответила Лариса и посмотрела в окно. Там мужик тащил ёлку, матерясь на сугробы. Символично.
Татьяна Львовна вошла в зал с таким видом, будто это не суд, а спектакль, где она — главная пострадавшая. Чёрное пальто, платок, трагическое лицо.
Роман шёл следом. Сгорбленный, постаревший, будто за эти месяцы его выжали и забыли выбросить.
— Ты могла бы всё решить по-человечески, — прошипела Татьяна Львовна, проходя мимо Ларисы. — Без этого позора.
— Я и решила по-человечески, — так же тихо ответила Лариса. — Просто вам не понравился результат.
Заседание началось.
— Истец утверждает, что проживала в квартире на постоянной основе и была незаконно выселена, — монотонно зачитала судья. — Также заявляет о моральном ущербе.
— Конечно, — тут же вскинулась Татьяна Львовна. — Меня выставили зимой! Перед праздниками! Это бесчеловечно!
— Вы проживали без регистрации, без договора и по устной договорённости, — спокойно сказал адвокат. — Квартира принадлежит моей доверительнице на праве собственности, приобретена до брака.
— Но это семья! — закричала свекровь. — Я мать! Я имею право!
Судья подняла взгляд.
— Право на что именно?
— На уважение! На крышу над головой!
— За чужой счёт? — не выдержала Лариса. — Вы за всё время не заплатили ни рубля. Зато тратили так, будто это отель.
Роман дёрнулся.
— Лариса, не надо…
— Надо, — она посмотрела на него. — Здесь как раз то место, где говорят правду.
Татьяна Львовна всплеснула руками.
— Вот видите! Холодная! Расчётливая! Она всегда такой была!
— Документы подтверждают законность действий ответчицы, — сухо сказала судья, пролистывая бумаги. — Оснований для удовлетворения иска не вижу.
Татьяна Львовна побледнела.
— То есть… как это?
— В иске отказано, — поставила точку судья. — Решение окончательное.
Молчание было оглушающим.
Свекровь смотрела перед собой, будто кто-то резко выключил свет. Потом резко повернулась к Роману.
— Ну скажи же что-нибудь!
Он молчал.
— Ромочка?!
— Мам… — выдохнул он. — Хватит.
Это слово прозвучало тише всех криков, но ударило сильнее.
Лариса встала, собрала сумку.
— Прощайте, — сказала она без злости. — Надеюсь, вы найдёте то, что ищете. Но уже не за мой счёт.
Больше она их не видела.
Ни звонков. Ни сообщений. Ни случайных встреч. Будто вырезали кусок жизни и аккуратно зашили.
В январе Лариса подписала договор на новую квартиру. Просторную, светлую, в нормальном районе. Без чужих шкафов, претензий и «я лучше знаю».
— Поздравляю, — улыбнулась риелтор. — Отличный выбор. Новый этап.
— Очень новый, — кивнула Лариса.
Она въехала в феврале. Купила простую мебель, повесила гирлянду на балкон — просто потому что хотелось. Первый вечер провела на полу, с чаем и тишиной.
Телефон молчал. И это было прекрасно.
Под следующий Новый год она поймала себя на странной мысли: ей не хочется загадывать желание «про любовь». Не хочется никого спасать, терпеть, вытягивать.
Хочется спокойствия. И себя — без вечного чувства вины.
Лариса стояла у окна, смотрела, как во дворе запускают фейерверки, и вдруг ясно поняла: иногда счастье начинается не с «я люблю», а с твёрдого, спокойного — хватит.
— Ишь ты, какая умная! Нет бы сестре с кредитом помочь, а она свадьбу закатывать собралась! Никаких свадеб, пока не поможешь сестре рассчитаться