— Ты в эту квартиру не войдёшь, пока не пообещаешь держать рот на замке, — сказала Лидия Павловна и упёрлась ладонью в дверной косяк так, будто он был её личной собственностью.
Марина даже не сразу поняла, что это не шутка. Она стояла с пакетами из «Перекрёстка», с холодом, въевшимся в пальцы, и смотрела на свекровь снизу вверх — не потому что та была выше, а потому что та всегда умела занять позицию сверху.
— Простите, что? — Марина аккуратно поставила пакеты на пол. — Это моя квартира. Я в ней живу. Я за неё плачу ипотеку. И я, между прочим, только что с работы.
— Вот именно, — удовлетворённо кивнула Лидия Павловна. — С работы. А значит, нервная. А нам сегодня нервы ни к чему.
Слово «нам» повисло в воздухе, как плохо проветренный запах. Марина уже знала: если появляется «нам», значит, где-то за спиной маячит ещё кто-то. И действительно — из глубины прихожей донёсся кашель. Узнаваемый, осторожный.
— Мам, ну чего ты сразу… — голос Ильи был вялый, как подтаявшее мороженое. — Давай спокойно.
Марина медленно выпрямилась.
— Ага, — сказала она. — Значит, ты дома. Прекрасно. Тогда объясни мне, почему меня не пускают в мой дом.
Лидия Павловна не сдвинулась ни на сантиметр.
— Потому что у нас разговор. Семейный. А ты вечно всё портишь.
Вот с этого, собственно, всё и началось.
Квартира была куплена три года назад, в ипотеку, на имя Марины. Так настоял её отец — сухой, точный человек, всю жизнь проработавший в проектном институте. «Жизнь длинная, — сказал он тогда. — Бумаги должны быть короткие и ясные». И Марина оформила всё на себя, хотя Илья обиделся, неделю ходил с лицом оскорблённого гуманитария и повторял, что «в нормальных семьях так не делают».
Илья вообще много говорил про «нормальные семьи». Особенно когда рядом была его мать.
Лидия Павловна въехала к ним «временно» — после продажи своей квартиры в Балашихе. Продала удачно, деньги положила «на вклад», а пока решила пожить у сына. «Ненадолго», — сказала тогда. Это «ненадолго» растянулось на восемь месяцев и обросло ковриками, новыми шторами и ощущением, что Марина здесь в гостях.
— Марин, ну давай без скандала, — Илья наконец появился в коридоре. В домашних трениках, с видом человека, который очень хочет, чтобы всё решилось само. — Мама просто волнуется.
— О чём? — Марина посмотрела прямо. — О том, что я сейчас войду?
— О будущем, — вмешалась Лидия Павловна. — О вашем будущем. Ты же понимаешь, ипотека — это кабала. А у нас есть выход.
Вот это было уже интересно.
Марина шагнула вперёд, и свекровь, к её удивлению, отступила. В прихожей стояли чужие сапоги. Дорогие, аккуратные. Не Маринины и не Лидии Павловны.
— У нас гости? — спросила Марина.
— Почти, — улыбнулась свекровь. — Родственники.
Из кухни вышла женщина лет сорока, хорошо одетая, с внимательным взглядом человека, привыкшего считать чужие деньги быстрее своих. За ней — мужчина с папкой.
— Это Наталья, моя племянница, — сказала Лидия Павловна с гордостью. — Она в недвижимости. Очень толковая.
Марина медленно вдохнула.
— Зачем здесь риелтор?
— Не риелтор, — поправила Наталья мягко. — Консультант.
— По какому вопросу?
Илья кашлянул.
— Мы подумали… — начал он и замолчал.
— Мы подумали, — подхватила Лидия Павловна, — что квартиру надо оформить правильно. По-семейному.
— Сейчас она оформлена правильно, — отрезала Марина. — На собственника.
— Вот именно! — обрадовалась свекровь. — А собственник один. А семья — это общее.
Марина засмеялась. Коротко и зло.
— Вы предлагаете переписать квартиру?
— Не переписать, — вмешалась Наталья. — Немного перераспределить доли. Чтобы, не дай бог, если что…
— Если что — это что? — Марина посмотрела ей прямо в глаза.
Наталья выдержала взгляд.
— Жизнь разная.
Марина повернулась к мужу.
— Илья, ты в курсе, что без моего согласия ничего не делается?
— Ну… — он замялся. — Мама говорит, можно сделать соглашение. Внутрисемейное.
— Мама говорит много чего, — Марина сняла пальто. — Например, что я порчу всё. Но это не делает её юристом.
Лидия Павловна поджала губы.
— Не надо со мной так. Я, между прочим, деньги в эту семью принесла.
— Какие? — Марина резко повернулась. — Те, что лежат «на вкладе» и трогать нельзя?
В кухне стало тихо. Наталья сделала вид, что изучает подоконник.
— Эти деньги, — медленно сказала Лидия Павловна, — предназначены Илье. В наследство.
— Отлично, — кивнула Марина. — Пусть Илья ими распоряжается, когда они у него появятся. При чём тут моя квартира?
— При том, — вмешалась Наталья, — что можно сделать обмен. Вы переписываете часть квартиры на Илью, а Лидия Павловна… помогает с платежами.
Марина рассмеялась уже громче.
— То есть я отдаю долю сейчас, а помощь — потом. Прекрасная схема.
Илья вдруг оживился.
— Марин, ну это же логично! Мама не вечная, а квартира останется…
Марина посмотрела на него так, что он осёкся.
— Ты сейчас сказал очень глупую вещь, — спокойно произнесла она. — И очень показал, о чём думаешь.
Лидия Павловна вспыхнула.
— Ах вот как! Значит, я тут лишняя?
— Нет, — ответила Марина. — Вы тут слишком активная.
Разговор длился ещё час. С цифрами, уговорами, упрёками. Лидия Павловна плакала. Илья путался. Наталья аккуратно подсовывала бумаги. В какой-то момент Марина поймала себя на странном ощущении: её уже не злило. Ей было ясно.
— Значит так, — сказала она наконец. — Никаких переписываний. Никаких соглашений. И ещё.
Она повернулась к свекрови.
— Вы живёте здесь временно. Срок — месяц. Потом ищете себе жильё.
— Ты не имеешь права! — взвизгнула Лидия Павловна.
— Имею, — спокойно ответила Марина. — Это моя квартира.
Илья побледнел.
— Ты серьёзно?
— Абсолютно.
В тот вечер он спал на диване.
А через неделю Марина узнала, что Илья уже показал Наталье документы на квартиру. Без её ведома. «Просто посмотреть», как он сказал.
Вот тогда начался настоящий конфликт. Без истерик. Без криков. С холодным расчётом, длинными разговорами и короткими фразами.
Марина подала заявление на раздел финансовых обязательств. Свекровь кричала, что её выгоняют. Наталья перестала улыбаться. Илья метался между «мама права» и «давай всё вернём».
— Поздно, — сказала Марина в тот день, когда он наконец понял, что она не шутит. — Ты уже сделал выбор. Просто не в мою пользу.
Квартира осталась за ней. Ипотека — тоже. Но вместе с ней вернулась тишина. И ощущение, что дом снова принадлежит тому, кто в нём живёт, а не тем, кто считает его удобным активом.
Через месяц Лидия Павловна съехала. С деньгами «на вкладе». С чувством глубокой обиды.
А Марина однажды вечером поставила чайник, села у окна и впервые за долгое время подумала, что всё сделала правильно. Без громких слов. Просто вовремя закрыв дверь.
— Почему в твоей компании я сотрудник, а не партнер? Так было бы честно! — требовал муж, тянясь к документам моей компании