Откладывать деньги на первый взнос по ипотеке в Москве — та еще задача. Особенно когда живешь в съемной однушке, где места едва хватает для двоих. Я старалась экономить на всем: покупала продукты по акциям, готовила дома, отказывала себе в новой одежде. Дмитрий, мой муж, тоже старался, но его зарплата была меньше моей, да и характер мягче — часто поддавался на уговоры коллег сходить в бар после работы.
Я сидела на кухне, пересчитывая наши сбережения. За два года удалось отложить приличную сумму, но до цели было еще далеко. Послышался звук открывающейся двери — Дмитрий вернулся с работы.
— Ань, ты дома? — раздался голос мужа из прихожей.
— Я на кухне, — отозвалась я, убирая документы в папку.
Дмитрий зашел на кухню, чмокнул меня в щеку и устало опустился на стул. По его виду я поняла — что-то случилось.
— Мама звонила, — начал Дмитрий, избегая моего взгляда.
Я напряглась. Звонки Тамары Петровны редко приносили хорошие новости. Обычно после них наш семейный бюджет получал очередную пробоину.
— И что на этот раз? — спросила я, стараясь сохранять спокойствие.
— У нее стиральная машина сломалась. Говорит, мастер приходил, сказал — ремонту не подлежит.
Я молча открыла ежедневник, где вела учет денег, которые одалживала у нас Тамара Петровна. Последний долг в пятнадцать тысяч на «срочный ремонт крыши» до сих пор не был возвращен. Как и предыдущие «займы».
— Дим, мы не можем постоянно спонсировать твою маму, — я старалась говорить мягко. — У нас свои планы, свои цели.
— Анют, но это же мама, — Дмитрий поднял на меня виноватый взгляд. — Как я могу ей отказать?
— Очень просто — говоришь «нет», — я закрыла ежедневник. — Мы копим на первый взнос по ипотеке. Каждая копейка на счету.
Дмитрий тяжело вздохнул:
— Может, хоть половину суммы дадим? Она же не чужой человек.
— А мы с тобой тебе кто? — я начинала злиться. — Мы живем в съемной квартире, пытаемся накопить на свое жилье, а все наши сбережения постоянно утекают к твоей маме.
В дверь позвонили. Я взглянула на часы — семь вечера. Мы никого не ждали.
— Это мама, — тихо сказал Дмитрий. — Сказала, может заедет…
Я почувствовала, как внутри все сжалось. Тамара Петровна никогда просто так не приезжала. Обычно она появлялась, когда ей что-то было нужно.
Дмитрий пошел открывать. Через минуту на кухню вплыла Тамара Петровна — высокая статная женщина с идеально уложенными волосами и маникюром.
— Анечка, как дела? — пропела свекровь, присаживаясь за стол. — Что-то давно не заходили к матери.
— Работаем много, Тамара Петровна, — ответила я, доставая чашки для чая.
— Да-да, все работаете, — вздохнула свекровь. — А мать одна мается. Вот стиральная машина сломалась — хоть руками стирай.
Я мельком взглянула на ее ухоженные руки с дорогим маникюром. Почему-то сомневаюсь, что Тамара Петровна когда-нибудь стирала руками.
— Мастер сказал, что машинку надо менять, — продолжала свекровь. — А где пенсионерке такие деньги взять? Вот думаю, может, вы поможете матери?
— Тамара Петровна, — начала я осторожно, — мы сейчас копим на первый взнос по ипотеке. Каждая копейка на счету.
— Ой, да что там ваша ипотека, — махнула рукой свекровь. — Когда еще надумаете брать квартиру, а матери стирать сейчас нечем.
— Можно пока в прачечную ходить, — предложила я. — Или…
— В прачечную? — перебила меня Тамара Петровна. — Чтобы все соседи судачили, что сын родной матери на стиральную машину денег жалеет?
— Мам, мы правда сейчас стеснены в средствах, — попытался вмешаться Дмитрий.
— Какие средства? — возмутилась Тамара Петровна. — Анечка вон сколько получает. И на работу нарядная ходит, и телефон новый купила.
— Это мои деньги, — я начала закипать. — Я их зарабатываю. А телефон старый, просто чехол обновила. И вообще это не ваше дело.
— А я тебя растила, Дима? — свекровь повернулась к сыну. — Я тебе всю жизнь отдала! А теперь, значит, денег для матери нет?
Дмитрий сидел, опустив голову. Я видела, как ему тяжело оказаться между двух огней.
— Хорошо, — наконец сказал он. — Мы что-нибудь придумаем.
— Дима! — воскликнула я.
— Вот и славно, — просияла Тамара Петровна. — Я уже и машинку присмотрела. Самую простенькую, всего тридцать пять тысяч.
Я почувствовала, как к горлу подступает ком. Тридцать пять тысяч — это почти месяц экономии.
— А старые долги? — спросила я, глядя прямо на свекровь.
— Какие долги? — удивилась Тамара Петровна. — Ах, эти… Ну будут деньги — отдам. Не переживай ты так.
Я достала ежедневник:
— Давайте посчитаем. Пятнадцать тысяч на ремонт крыши в прошлом месяце. Десять тысяч на новые окна летом. Двадцать тысяч на…
— Боже мой, Анечка, — всплеснула руками свекровь. — Ты что, каждую копейку записываешь? Как некрасиво считать, сколько родная мать должна.
— Родная мать — вам, — отрезала я. — А мне вы…
Дмитрий вдруг резко встал:
— Хватит! Мам, мы завтра переведем деньги. Аня, пожалуйста…
Тамара Петровна победно улыбнулась. Я молча встала и вышла из кухни, чувствуя, как внутри все дрожит от злости и обиды. В спальне я достала копилку, где хранила деньги для будущей квартиры.
За стеной было слышно, как Тамара Петровна что-то говорит сыну вполголоса. Я прислушалась.
— А твоя Анечка становится все жаднее, — донесся голос свекрови. — Совсем испортилась девочка. Деньги для нее важнее семьи стали.
Я распахнула дверь и вышла на кухню. Внутри все кипело от возмущения:
— Может, хватит? Я деньги откладываю не для того, чтобы вам занимать! — мой голос дрожал от едва сдерживаемых эмоций. — Мы с Димой два года копим на свое жилье, отказываем себе во всем, а вы каждый месяц придумываете новые поводы для займов!
Тамара Петровна побледнела, затем покраснела:
— Как ты смеешь так разговаривать со старшими? — свекровь поднялась из-за стола. — Я не для того сына растила, чтобы какая-то выскочка указывала мне, что делать!
— Мама, Аня… — Дмитрий растерянно переводил взгляд с матери на меня.
— Нет, ты послушай, что твоя жена себе позволяет! — Тамара Петровна схватила сумку. — Я всю жизнь ради тебя жила, а она… Да мне такая невестка не нужна! Дима, собирайся, поедешь со мной.
— Никуда он не поедет, — я скрестила руки на груди. — У нас своя семья. И мы живем тут.
— Семья? — фыркнула свекровь. — Какая же это семья, где невестка каждую копейку считает? Где деньги важнее родственных уз?
Дмитрий вдруг встал:
— Аня, ты действительно перегибаешь палку. Мама права — семья должна быть на первом месте.
— То есть я, значит, не семья? — я не верила своим ушам. — Наши планы, наши мечты — это все ничего не значит?
— Деньги можно заработать, — Дмитрий надел куртку. — А родителей нужно уважать. Я еду к маме, мне нужно все обдумать.
— Вот и правильно, сынок, — Тамара Петровна победно улыбнулась. — Там и поговорим спокойно.
Входная дверь хлопнула. Я осталась одна в пустой квартире. Ноги подкосились, и я опустилась на стул. Как получилось, что желание обеспечить нам с Димой достойное будущее превратило меня в глазах свекрови и мужа в меркантильную особу?
В голове крутились слова свекрови о том, что я испортилась. А ведь раньше все было по-другому.
Три года назад, когда мы с Димой только поженились, Тамара Петровна казалась милой женщиной. Свекровь хвалила меня за хозяйственность, радовалась успехам на работе. А потом начались просьбы о деньгах. Сначала небольшие суммы — пять тысяч тут, десять там. Я не отказывала, понимая, что пенсия у Тамары Петровны небольшая.
Но аппетиты свекрови росли. Появились крупные займы — на ремонт, на бытовую технику, на лечение. Деньги не возвращались, а любое напоминание о долге воспринималось как личное оскорбление.
Неделя без Димы тянулась бесконечно. Муж не звонил, только присылал короткие сообщения, что все в порядке. Тамара Петровна, как я узнала от соседки, ходила по родственникам, жалуясь на мою черствость и жадность.
На работе я едва сдерживала слезы. Отвлекали только отчеты и совещания. Вечером возвращалась в пустую квартиру, где каждая вещь напоминала о Диме.
В пятницу позвонила мама:
— Анечка, что случилось? Тамара вчера Клавдии Михайловне звонила, рассказывала…
— Мам, не хочу это обсуждать, — перебила я.
— Доченька, но может, действительно стоит уступить? Ради мира в семье?
— А мой мир? Мои мечты? — я почувствовала, как по щекам потекли слезы. — Почему я должна жертвовать всем ради прихотей свекрови, которые не заканчиваются?
Мама помолчала:
— Знаешь, я тоже через это прошла. Но твой отец всегда был на моей стороне. А Дима… Прости, но он должен определиться — он муж или маменькин сынок.
В субботу в дверь позвонили. На пороге стоял Дмитрий — осунувшийся, небритый.
— Можно войти? — спросил муж неуверенно.
Я молча отступила, пропуская Диму в квартиру. Мы прошли на кухню — туда, где неделю назад разгорелся наш конфликт.
— Мама говорит, что ты… — начал Дмитрий.
— Что я жадная и испортилась? — перебила я. — Что деньги для меня важнее семьи?
— Аня, давай спокойно поговорим.
— О чем? О том, что ты сбежал к маме, вместо того чтобы поддержать жену? Или о том, как твоя мать поливает меня грязью перед всеми родственниками?
Дмитрий опустил голову:
— Я не знал, что она обзванивает всех. Мама просто расстроена. Она говорит, что в ее возрасте…
— В ее возрасте у нее хватает денег на маникюр и новые наряды, — я достала ежедневник. — Но почему-то не хватает на возврат долгов. И знаешь, что самое обидное? Не эти деньги. А то, что ты встал на ее сторону.
Дмитрий поднял глаза, в которых читалось искреннее раскаяние:
— Аня, прости меня. Эта неделя многое прояснила. Я вел себя как последний трус — сбежал к маме вместо того, чтобы поговорить с тобой.
— И что же ты понял за эту неделю? — спросила я, присаживаясь напротив.
— Что ты права. Мама… она манипулирует мной. Использует чувство вины, давит на жалость. А я позволяю ей это, — Дмитрий тяжело вздохнул. — Знаешь, пока жил у нее, заметил кое-что. В тот же день, когда мы поругались, она заказала себе новые шторы. Потом еще какие-то безделушки с доставкой.
Я молча слушала, давая мужу возможность высказаться.
— И тут до меня дошло — у мамы есть деньги. Просто ей проще взять у нас, чем тратить свои. А я, как дурак, велся на ее истории про бедную пенсионерку.
— Дим, дело не только в деньгах, — тихо сказала я. — Мы с тобой семья. У нас общие цели, мечты. Мы столько работали, чтобы накопить на квартиру. А твоя мама одним разговором все перечеркнула.
Дмитрий встал, подошел ко мне и опустился на колени рядом со стулом:
— Ты абсолютно права. Я должен был защитить тебя, нашу семью. Вместо этого повел себя как мальчишка, который боится расстроить маму.
В его глазах стояли слезы. Я почувствовала, как тает ледяная корка обиды вокруг сердца.
— Что будем делать дальше? — спросила я.
— Для начала установим четкие границы, — твердо сказал Дмитрий. — Никаких больше займов без обсуждения. Наши сбережения неприкосновенны — они для нашего будущего.
— А твоя мама? Как она отреагирует?
— Уже отреагировала, — Дмитрий невесело усмехнулся. — Когда я сказал, что возвращаюсь к тебе, она устроила настоящую истерику. Кричала, что я неблагодарный сын, что ты настроила меня против нее.
В дверь позвонили. Мы переглянулись — звонок был настойчивым, требовательным. Открывать пошел Дмитрий. Я услышала голос Тамары Петровны:
— Ну и долго ты будешь потакать своей жене? Я не для того тебя растила…
— Мама, хватит, — голос Дмитрия звучал твердо. — Давай пройдем на кухню и поговорим спокойно.
Тамара Петровна влетела на кухню:
— Анечка, мы же семья! Зачем эти обиды? Предъявы за деньги, как будто нельзя просто помочь. Близкие же люди!
— Присядьте, Тамара Петровна, — я старалась говорить спокойно. — Давайте действительно поговорим.
Следующий час был непростым. Дмитрий твердо объяснил матери, что наши финансы больше не тема для обсуждения. Тамара Петровна пыталась давить на жалость, угрожать обидами, но сын был непреклонен.
— Мам, я люблю тебя, — сказал Дмитрий. — Но я люблю и Аню. Мы с ней строим свою жизнь, у нас свои планы. Ты должна это уважать.
— Значит, бросаешь мать? — всхлипнула Тамара Петровна.
— Не драматизируй, — впервые я услышала, как Дмитрий говорит с матерью таким тоном. — У тебя есть пенсия и подработка. Ты прекрасно можешь жить на свои деньги, если не будешь шиковать. А если случится что-то действительно серьезное — мы поможем. Но не в ущерб своей семье.
Прошло три месяца. Постепенно жизнь налаживалась. Мы с Димой продолжали откладывать деньги. Тамара Петровна поначалу обижалась, но потом, видя твердость сына, смирилась. Теперь она даже хвастается знакомым, какой у нее хозяйственный сын и какая разумная невестка.
Однажды вечером мы сидели с Димой на кухне, подсчитывая наши сбережения.
— Я понял, что любовь к родителям не должна разрушать собственную семью. А ты научилась твердо отстаивать свои границы, — сказал муж.
Я улыбнулась:
— А я поняла, что ты можешь быть сильным. Когда захочешь.
Дмитрий притянул меня к себе:
— Прости, что не сразу это понял. Но теперь все будет по-другому.
Через полгода мы наконец накопили нужную сумму на первый взнос. Выбрали небольшую двушку в новом районе — не роскошную, но нашу. Когда подписывали документы в банке, я поймала взгляд Димы. В нем читалась гордость — за нас, за то, что мы смогли.
Тамара Петровна приехала на новоселье с тортом собственного приготовления. Я заметила, что ее маникюр стал скромнее, зато в глазах появилось какое-то новое уважение.
— Молодцы, — сказала свекровь, оглядывая квартиру. — Сами всего добились. А я… может, была неправа тогда.
Это было самое близкое к извинению, что мы могли услышать от Тамары Петровны. Но этого было достаточно.
Вечером, когда гости разошлись, мы с Димой стояли у окна нашей квартиры. Внизу расстилался спящий город, а впереди была целая жизнь — наша общая жизнь, где мы научились слышать и защищать друг друга.
— Знаешь, — сказал Дмитрий, обнимая меня, — я горжусь нами. Мы смогли не только накопить на квартиру, но и сохранить нашу семью.
Я прижалась к мужу:
— Главное — мы поняли, что семья — это мы. И наше будущее зависит только от нас.
— Ухожу к молодой, а ты доживай, — заявил лысеющий муж