«Ты плохо заботилась о нём,» — прошептал он, протягивая фотографию в рамке как подарок на женский праздник. «Надеюсь, с детьми справишься лучше.»
Его улыбка была пустой, безжизненной.
Сначала я не могла осознать увиденное. Мир сузился, затем разлетелся на куски. На фото Алексей стоял в том самом лесу, где мы когда-то гуляли семьёй. Он отпускал поводок. Рой — наш любимый пёс, друг детей — застыл в растерянности. Его хвост поджат, уши прижаты, в глазах — страх и предательство.
Год назад Алексей сказал, что Рой сбежал. Дети рыдали неделями. Кирилл обклеил район объявлениями. Маша до сих пор звала его во сне.
Мои руки тряслись, но взгляд был прикован к снимку. Подарок на 8 марта. Доказательство того, что муж способен сделать. Он избавился от нашей собаки.
Часы пробили шесть. Через четверть часа должны были вернуться дети — они всегда пунктуальны, ведь Алексей приучил их к этому через страх.
«Это… жестоко. Зачем ты мне это показал?» — старалась говорить спокойно, зная, что истерика только раззадорит его.
Он опустился в кресло, потягивая виски. Его безупречные руки — результат еженедельных процедур маникюра — контрастировали с тем, что эти руки творили: ломали Машины игрушки, причиняли боль.
«Жестоко?» — удивился он. «Я просто показываю правду. Ты не смогла удержать даже пса. Всегда невнимательна, небрежна.»
Пауза. Глоток виски. «Боюсь представить, что будет с детьми.»
Звуки из прихожей: детские голоса.
«Мама, смотри, что мы нашли!» — Маша вбежала, но замерла при виде отца. Её радость угасла мгновенно. Кирилл вошёл следом — десятилетний ребёнок со взрослым взглядом. Он сразу оценил ситуацию и мягко оттеснил сестру за спину.
«Привет, папа.»
Алексей улыбнулся своей «публичной» улыбкой. «Как прогулка, чемпион?»
Кирилл заметил фотографию. Что-то промелькнуло в его глазах. «Хорошо. Мы… пойдём переоденемся.»
Дети исчезли бесшумно, словно тени. Дети не должны двигаться так в своём доме.
Я смотрела на фото брошенного Роя и чувствовала, как внутри что-то меняется. Не ломается — просыпается. «Пойду готовить ужин,» — осторожно поставила рамку на стол.
Алексей кивнул, уткнувшись в телефон. Он был уверен в моей покорности.
Не знал он, что уже несколько месяцев я собирала документы. Что деньги на хозяйство я копила по копейкам. Что Катя обещала помощь.
Пока он проверял телефон, моя жизнь висела на волоске.
Рой смотрел с фотографии с доверчивой растерянностью.
Я пошла на кухню — не готовить, а собирать детей.
Когда он ушёл спать, у нас было три часа. Три часа, чтобы исчезнуть.
Автобус скользил сквозь ночь. Я смотрела в окно, сдерживаясь, чтобы не оглядываться. Маша спала у меня на коленях. Кирилл сидел прямо, глядя в темноту.
«Я знал про Роя,» — вдруг тихо произнёс сын, не поворачиваясь. «Видел фото в его телефоне. Случайно.»
Мои пальцы застыли, перебирая Машины пряди.
«Почему молчал?»
Редкие фонари окрашивали ночь за окном. Автобус резал тьму, увозя нас от дома-тюрьмы. «Боялся, что ты не поверишь. Или он узнает,» — Кирилл повернулся ко мне. «Я рад, что мы уехали, мам.»
Я смотрела на десятилетнего сына и видела ту силу, которой сама так долго не обладала. В чемодане под сиденьем лежали документы, немного денег, необходимое.
Шестьсот километров до Кати, ждавшей нас с ключами от съёмной квартиры.
Шестьсот километров надежды.
Где-то там, в доме с безупречным газоном, Алексей ещё не понял нашего побега. Возможно, спокойно спал, предвкушая утренний кофе, который я обычно приносила — горячий, но не обжигающий, с привкусом моего страха.
Мы собирались как беглецы — быстро, почти не дыша. Двадцать три минуты на сборы, четырнадцать — чтобы незаметно выскользнуть через заднюю дверь и добежать до такси, заказанного на чужое имя.
Такси — автовокзал. Автобус — областной центр. Ещё один автобус — граница региона. Запутанный маршрут намеренно оставленных следов. «Мам,» — Кирилл теребил мой рукав. «А если найдёт?»
Я не стала лгать — сын заслуживал правды.
«Будет искать,» — мой голос едва слышнее шороха шин. «Но мы не допустим, чтобы он снова причинил нам боль.»
Маша вздрогнула во сне, сжав мою ладонь. Даже сквозь сон она чувствовала тревогу.
Двадцать часов пути, две пересадки, маленький город на севере. Катя встретила нас на вокзале — бледная, встревоженная, но решительная.
«Ты поступила правильно,» — обняла она меня, потом присела перед детьми. «Привет. Я Катя, мамина подруга. У меня есть для вас новый дом.»
Квартира находилась на окраине, в старом доме с потрескавшейся штукатуркой. Внутри пахло сыростью и освежителем воздуха.
«Не дворец, но безопасно,» — Катя включила свет. «Арендный договор на моё имя. Никаких связей с тобой.»
Маша робко озиралась, держась за мою руку. Кирилл уже проверял замки — насколько они надёжны.
«Школу нашла,» — продолжала Катя, раскладывая продукты. «Есть деньги на первое время.»
«Не знаю, как благодарить,» — прошептала я, опускаясь на продавленный диван.
«Благодари тем, что выживешь,» — отрезала Катя. «Не дай ему найти вас.»
Первые дни в новом городе я вздрагивала от каждого звука. Просыпалась ночами, проверяла окна и двери. Дети спали со мной в маленькой комнате — на узкой кровати и раскладушке. Мы жались друг к другу, как испуганные зверьки.
Маша часто плакала во сне. Кирилл говорил всё меньше, но взгляд постепенно становился увереннее.
Через месяц мы наладили быт. Дети пошли в новую школу. Я устроилась администратором в кафе — не мечта выпускницы с красным дипломом, но выбора не было.
Мы учимся жить заново. Смеяться. Не бояться.
И тут раздался звонок.
Катя говорила сбивчиво, задыхаясь:
«Он приходил. Угрожал. Знает, что я помогла. Он нанял детективов. Они прочёсывают города.»
Воздух покинул лёгкие.
«Что сказала?»
«Ничего! Клянусь! Но, Аня… он одержим. Не остановится.»
Я посмотрела на детей в гостиной. Маша играла карточками с животными — купленными на распродаже.
Кирилл помогал сестре, терпеливо объясняя правила. Их плечи расслаблены. Они не вздрагивают от звуков.
Страх вернулся, холодной змеёй свернувшись в животе. Но теперь к нему примешивалась ярость — раскалённая, ослепляющая ненависть к человеку, лишающему нас покоя даже на расстоянии. «Сменю номер,» — ответила я Кате. «И город. Опять.»
Как бы далеко ни убегали, я знала — он будет искать. Это не любовь. Даже не одержимость. Для Алексея мы просто имущество, которое сбежало.
Той же ночью мы снова собирали вещи. Кирилл помогал методично складывать одежду, а Маша беззвучно плакала, не задавая вопросов. Они тоже понимали — он не остановится.
В два часа мы сели на поезд, уходящий дальше на север. С каждым километром чувство свободы таяло, уступая место горькому осознанию: можно бежать вечно, но однажды он найдёт.
**8
Семь месяцев спокойствия. Маленький посёлок на краю области. Работа на почте, где не интересуются прошлым. Домик на окраине с печкой и скрипучими полами. Соседка Валентина Петровна, присматривающая за детьми. Мы почти поверили, что история закончена.
Кирилл обзавёлся приятелями. Маша перестала просыпаться среди ночи. Я реже стала озираться на улицах.
Но в тот день, выходя с работы, я увидела его автомобиль.
Серебристый BMW — я узнала бы его среди тысяч машин — стоял у почты. Алексей сидел за рулём, не сводя взгляда с входной двери. Он ждал. Знал, что я выйду.
Время будто остановилось. Я попятилась назад, путаясь в собственных ногах.
«Анна, что случилось?» — нахмурилась Галина, моя начальница.
«Мне нужно срочно позвонить,» — дрожащими пальцами я схватила телефон и набрала Валентину Петровну. «Валя, дети у вас?»
«Да, играют во дворе. Что-то…»
«Заведите их внутрь. Заприте дверь. Никому не открывайте,» — мой голос звучал чуждо, надтреснуто. «Я скоро буду.»
Галина смотрела широко раскрытыми глазами.
«Проблемы?»
Через окно я видела, как Алексей выбрался из машины. Безупречный костюм, непроницаемое лицо. Он двигался неторопливо, уверенный, что я никуда не денусь.
«Мне нужно через чёрный ход.»
Галина, благослови её, не задавала вопросов.
«Иди через подсобку, там выход к реке. Я его задержу.»
Прижимаясь к стенам, перебегая от укрытия к укрытию, я добралась до дома соседки. Валентина Петровна встретила меня бледная, встревоженная.
«Аня, что происходит?»
«Где дети?»
«В спальне смотрят мультики. Ты меня пугаешь.»
Я бросилась в комнату. Кирилл и Маша сидели на кровати, живые и невредимые. Сердце ёкнуло.
«Собирайтесь. Срочно. Нам нужно уходить.»
«Это папа? Он нас нашёл?» — Кирилл говорил слишком по-взрослому для своих лет.
Маша прижалась к брату, её глаза наполнились слезами.
«Да. Но мы уйдём раньше, чем он найдёт нас. Пока он не знает, где мы живём.»
Я молилась, чтобы это было правдой.
Валентина Петровна помогла собрать детей, не задавая лишних вопросов. Положила в рюкзак еду, воду, тёплые вещи. «Муж,» — коротко объяснила я, когда дети не слышали. «Он опасен.»
Она понимающе кивнула.
«У меня племянник в соседнем посёлке, лесник. Могу позвонить, он вас заберёт.»
Звонок. Адрес. Указания. Всё происходило как в тумане. Из окна — пустая улица. Алексей ещё не нашёл дом, но это лишь вопрос времени.
«Я пойду первой,» — Валентина Петровна надела пальто. «Проверю, нет ли его рядом. Если чисто — помашу с угла.»
Пятнадцать минут ожидания тянулись бесконечно. Кирилл держал сестру за руку, его лицо было сосредоточенным. В свои одиннадцать он стал моей опорой. Сигнал соседки. Пустая улица. Мы бежали, прячась между домами, через огороды, вдоль реки.
Машина ждала у старой остановки — потрёпанный УАЗ, за рулём бородатый мужчина с серьёзным лицом.
«Вы Анна? Я Михаил, племянник Валентины Петровны. Садитесь.»
Мы затаились на заднем сиденье, пока машина тряслась по лесной дороге. Маша уснула, измученная страхом. Кирилл напряжённо смотрел в окно. Впереди был лесной кордон — маленький дом в глухом лесу. Временное убежище.
Но я ошибалась.
Два дня спокойствия. Дети начали расслабляться. Я помогала Михаилу по хозяйству, чувствуя, как возвращаются силы.
На третий день я заметила знакомую машину на лесной дороге.
Кровь застыла. Не мог знать. Не должен был найти. Но шёл по следу.
«Михаил,» — позвала я, не отрывая взгляда от окна. «Есть другая машина? Квадроцикл?»
Михаил выглянул, выругался.
«Снегоход. Больше ничего.»
«До ближайшего посёлка?»
«Пятнадцать километров лесом.»
Машина остановилась. Вышел Алексей — свежий, в костюме, абсолютно неуместном в лесу. И двое крупных мужчин. Охранники? Детективы?
«Дети,» — Михаил был собран. «В подвал. Там выход к ручью.»
«Я не оставлю маму,» — Кирилл стоял прямо. «Не снова.»
Алексей шёл к дому неторопливо, словно на деловую встречу. Его спутники рассредоточились.
«Михаил, это не твоя борьба,» — сказала я. «Уходи с детьми.»
«И не подумаю оставлять женщину с этим…»
Вежливый стук в дверь.
«Анна, я знаю, что ты там,» — мягкий, почти ласковый голос Алексея. «Открой, поговорим. Я не сержусь.»
Ложь. Сплошная ложь. Но теперь я была к ней готова.
«Уведи детей,» — прошептала я Михаилу. «Я задержу их. Прошу.»
Михаил мгновение колебался, затем кивнул. Взял Кирилла и Машу за руки.
«Мамочка!» — Маша бросилась ко мне, но Михаил удержал её.
«Всё будет хорошо, малыш,» — улыбнулась я дочери в последний раз. «Мама всё уладит. Иди с братом.»
Стук в дверь стал настойчивее.
«Анна, не усложняй. Открой. Я забрать пришёл свою семью.»
Михаил с детьми скрылись в подвале. Я глубоко вздохнула и открыла дверь.
Алексей улыбался той самой улыбкой, что когда-то покорила меня. Теперь она вызывала только отвращение.
«Привет, дорогая. Долго же ты пряталась.»
«Что тебе нужно?»
«Знаешь что,» — его улыбка расширилась. «Свою семью. Детей. Тебя.»
«Мы тебе не принадлежим.»
Он рассмеялся.
«Конечно, принадлежите. Я тебя создал, Анна. Из неуверенной девочки сделал женщину. Всё, что у тебя есть — моё.»
Его люди обходили дом. Один заглядывал в окна, другой ходил вокруг. Я молилась, чтобы Михаил успел увести детей. «Где Кирилл и Маша?» — голос Алексея стал жёстче.
«В безопасности от тебя.»
На его лице мелькнуло раздражение, но быстро сменилось обычной маской.
«Пойдём в дом, поговорим.»
Это был не вопрос. Он втолкнул меня внутрь, сжимая руку как клещами.
«Милое местечко,» — огляделся он. «Кто твой новый друг?»
«Просто знакомый.»
«Ты всегда плохо врала,» — брезгливо провёл он пальцем по столу. «Ради чего ты это сделала, Анна?»
«Ради свободы.»
Он снова рассмеялся, но теперь в смехе слышалась злость.
«Свобода? Ты думаешь, что знаешь, что это такое?» — подошёл ближе. «Ты никогда не будешь свободна от меня. Никогда. Я найду тебя где угодно.»
Снаружи раздался крик. Один из его людей держал Кирилла. Мой сын отчаянно сопротивлялся. «Отпусти его!» — я бросилась к двери, но Алексей схватил меня за волосы.
«Прекрасно,» — процедил он. «Один пойман. Где девочка?»
Кирилл кричал, пытаясь вырваться. Михаила не было видно.
«Спрошу ещё раз,» — развернул он меня к себе. «Где Маша? Где второй ребёнок?»
«Отпусти сына, и я скажу.»
Его глаза потемнели — опасный знак. Я знала его слишком хорошо.
«Ты не в том положении, чтобы торговаться.»
Он вытолкнул меня наружу.
«Идём,» — холодно произнёс он. «Прогуляемся. Все вместе. Семейная прогулка.»
Я понимала, что это значит. На миг я снова стала той испуганной женщиной, которая боялась ему перечить.
Но потом увидела лицо Кирилла — окровавленное, но решительное. И что-то во мне изменилось.
Он тащил меня к лесу, уверенный в своей власти. Второй тащил Кирилла, который продолжал сопротивляться. Третий обыскивал дом.
«Нашёл девчонку! В подвале!»
Моё сердце замерло. Маша. Они нашли Машу.
Лес приближался. Между деревьями сгущалась тьма, словно природа бежала от его гнева. Я знала его план. То же, что с Роем. Только мы не собаки, чтобы найти дорогу назад.
«Прогуляемся,» — его пальцы впивались в моё запястье. «Как в старые времена.»
«Не надо, папа,» — Кирилл пытался достучаться до него. «Давай просто поговорим.»
«Молчи,» — холодно бросил Алексей. «Из-за тебя и сестры я полгода и кучу денег потратил. Разочаровал меня, сын.»
Мы углублялись в лес. Ветки цеплялись за одежду, под ногами чавкала грязь. Где-то шумел ручей. Если бы только добраться до него… Человек с Кириллом выругался. Мой сын укусил его, ударил ногой, вырвался и побежал.
«Останови его!» — заорал Алексей.
Подручный бросился в погоню. Алексей сильнее сжал моё запястье.
«Найдём его,» — прошипел он. «А потом я научу вас, что значит непослушание.»
Мы шли дальше. Впереди показался обрыв — крутой склон к бурному ручью.
«Отличное место,» — заметил Алексей, подталкивая меня к краю. «Какой вид.»
Внизу вода неслась между острых камней. Никаких объяснений не требовалось — я понимала его намерения. Он привёл меня сюда, чтобы избавиться навсегда.
«Алексей,» — попыталась я в последний раз. «Подумай о детях. Что ты им скажешь?»
«Что их мать сбежала,» — пожал он плечами. «И не вернулась. Плохая мать.»
Он подтолкнул меня к самому краю. Мои ноги заскользили по мокрой земле. Один толчок — и всё.
Но внезапно раздался крик Кирилла: «Папа, смотри!»
Алексей машинально обернулся. Мой сын стоял в нескольких шагах, указывая куда-то. В этот момент Алексей сделал шаг назад, не глядя под ноги. Я резко отпрянула.
Его нога попала на скользкий корень. Я видела, как расширились его глаза от шока, как тело потеряло опору, как он пытался схватить воздух.
И полетел вниз.
Тихий всплеск воды, удар о камни, ещё один всплеск. Затем тишина.
Я подбежала к краю. Внизу среди камней и бурлящего потока лежал он — лицом вниз, раскинув руки.
Кирилл подошёл, взяв меня за руку. «Он мёртв?» — прошептал он.
Я кивнула, не в силах говорить.
«Он хотел нас убить,» — голос сына был спокоен, но твёрд. «Я видел нож в его кармане.»
Из леса выбежал Михаил с Машей на руках. Его лицо было в крови, но он держался. «Я справился с теми двоими,» — задыхаясь, сказал он. «Один без сознания. Где…»
Я указала вниз. Михаил замер, затем медленно кивнул. «Уходим. Быстро.»
Мы шли через лес — мокрые, грязные, в синяках, но живые. Маша крепко держала мою руку. Кирилл шёл рядом, словно сбросив невидимый груз. Никто из нас не оглянулся.
Три года спустя. Южный городок. Дом у моря. Солёный воздух, крики чаек, смех.
Кирилл растёт, почти не неся следов прошлого. Иногда я замечаю тень на его лице при громких звуках, но он больше не говорит об отце.
Он учится в обычной школе, увлекается программированием. У него есть друзья, интересы. Жизнь течёт своим чередом.
Маша расцвела. Мечтает стать ветеринаром. У неё есть рыжий дворняга Лучик, найденный на улице. Когда она обнимает его, что-то шепча на ухо, я знаю — она вспоминает Роя.
Я работаю в туристическом агентстве. У меня своя квартира. Своя жизнь. История Алексея закончилась тем днём в лесу.
Полиция записала его смерть как несчастный случай. Богатый бизнесмен, заблудившийся в лесу. Упал с обрыва. Трагедия. Никто из нас не рассказал правду.
Иногда, когда дети спят, я выхожу на балкон, смотрю на звёзды и размышляю: должна ли чувствовать вину? Горе? Сожаление?
Но чувствую только облегчение. И тихую благодарность судьбе за второй шанс.
Мы больше не жертвы.
Мы свободны.
«Продай свою долю, ты тут лишняя! » – кричали родные. Но они не знали, кто она на самом деле.