Октябрьский вечер медленно опускался на пригород. Листья клёна, что рос под окнами старого кирпичного дома семьи Мироновых, отбрасывали причудливые тени на кухонные стены. За столом, накрытым клетчатой скатертью, собрались трое: Ольга Ивановна, разливавшая по тарелкам грибной суп, её муж Николай Петрович, сосредоточенно нарезавший хлеб, и их сын Артём, уткнувшийся в телефон.
Ольга Ивановна поставила дымящуюся тарелку перед сыном.
— Артём, убери телефон. За столом — никаких гаджетов, сколько раз говорить.
Мужчина с неохотой отложил смартфон. В свои двадцать восемь он по-прежнему подчинялся материнским замечаниям, хотя каждый раз едва заметно морщился.
— Суп сегодня особенный, — улыбнулся Николай Петрович, зачерпнув первую ложку. — С грибами, как я люблю.
— Сходила на рынок, — кивнула Ольга. — И мясо сегодня хорошее попалось.
Семейная трапеза текла в привычном ритме: звон ложек, неторопливые рассказы о прошедшем дне, шорох падающих за окном листьев. За окном проехала машина, и Артём, проследив за ней взглядом, внезапно положил ложку.
— Пап, мам, а вам зачем две машины? — произнёс он будто между прочим, намазывая масло на хлеб. — Всё равно одна почти стоит без дела. Отдайте мне Ладу, мне на работу ездить надо.
Родители замерли. Николай Петрович медленно поднял глаза от тарелки, а Ольга Ивановна застыла с половником в руке. Их взгляды встретились поверх вазы с фруктами в центре стола — молчаливый разговор двух людей, проживших вместе тридцать лет.
Старенькая Лада, стоявшая сейчас в гараже, была их второй машиной — неказистой, но надёжной. На ней Николай Петрович каждые выходные ездил на дачу, а Ольга — за продуктами на оптовый рынок. Конечно, она не использовалась ежедневно, но… просто отдать её?
В кухне повисло напряжение, густое, как пар над борщом. На холодильнике тихо тикали часы, отсчитывая секунды неловкого молчания.
***
Дождь стучал по крыше гаража, когда Артём впервые привёз свои вещи. Ольга Ивановна стояла в дверях, наблюдая, как сын выгружает коробки с книгами и спортивным инвентарём. Ветер рвал листья с берёзы во дворе, разбрасывая их по лужам.
— Мам, это временно, — сказал он тогда, протискиваясь мимо неё с очередной коробкой. — Пару месяцев всего. Пока на первый взнос накоплю.
Ольга кивнула, глотая комок в горле. Развод сына был для неё уда ром — казалось, ещё вчера они с Леной выбирали обои для детской. Теперь же Артём возвращался в свою старую комнату, где на стенах всё ещё висели его школьные грамоты.
Первые недели прошли тихо. Артём уходил рано утром, возвращался поздно вечером, в целом старался не мешать. Но со временем всё стало понемногу меняться. Как-то раз Ольга зашла в гараж за лопатой и увидела, что половину помещения заняли его вещи. Старый велосипед, тренажёры, коробки с одеждой — всё было аккуратно расставлено, будто он собирался остаться здесь надолго.
— Артём, а где лопата? — спросила она вечером за ужином.
— А, я её в угол отодвинул, — ответил он, не отрываясь от телефона. — Мешала.
Николай Петрович переглянулся с женой, но промолчал. А через неделю Ольга заметила, что ключи от их второй машины — той самой Лады — постоянно исчезают из прихожей. Артём брал её без спроса, оставляя записки: «Взял машину, вернусь к вечеру«.
Счета за коммунальные услуги стали приходить на большие суммы. Ольга аккуратно складывала их в папку, надеясь, что сын сам предложит помочь. Но Артём, казалось, не замечал ни растущих расходов, ни нарастающего напряжения в доме.
— Сыну сейчас тяжело, — снова и снова твердила себе Ольга, вытирая пыль с рамок семейных фотографий. Но всякий раз, заходя в гараж и видя, как её вещи сдвинуты в дальний угол, она чувствовала, как внутри всё неприятно сжимается.
***
Зимний вечер. Ольга Ивановна сидела в гостиной, вязала шарф и смотрела сериал. За окном падал снег, накрывая двор белым покрывалом. Вдруг из комнаты Артёма донесся грохот басов. Стены затряслись, а хрустальная ваза на комоде зазвенела.
— Артём! — крикнула она, но её голос потонул в музыке.
Она постучала в дверь. Артём открыл, наушники на шее, в руках — бутылка пива.
— Мам, что? Я же не поздно включил, всего десять вечера.
— А завтра рано вставать, — вздохнула Ольга.
— Ну и что? Я же не мешаю.
Он захлопнул дверь, и музыка снова заглушила все звуки.
На следующий день Ольга спускалась в погреб за соленьями. Полки, обычно аккуратно заставленные банками, были перерыты. Несколько банок с огурцами исчезло. А вечером в гостиной неожиданно появились трое незнакомых парней.
— Мам, это мои друзья, — представил их Артём. — Зашли на чай.
Ольга молча кивнула и ушла на кухню. Через стену доносился смех, хруст чипсов, звон бутылок.
Утром она обнаружила, что Николай Петрович не может найти свой новый шуруповёрт. А в гараже стояла разобранная машина — Артём решил «подкрутить» что-то в двигателе.
Но последней каплей стала Лада. Ольга открыла бардачок, чтобы достать очки, и увидела там пустые пачки от сигарет, окурки и пустые банки из-под энергетиков. На сиденье лежала грязная куртка, а в багажнике валялись пустые пакеты из фастфуда.
Она закрыла глаза, вдыхая запах табака, смешанный с ароматом дешёвого освежителя воздуха. В голове крутилась одна мысль: «Это уже не временно. Это уже навсегда.«
***
Апрельский вечер выдался неожиданно тёплым. Ольга Ивановна стояла у плиты, помешивая тушёную капусту, когда услышала, как во дворе заурчал мотор. Взглянув в окно, она увидела, как Артём выезжает на их Ладе.
— Опять уехал, — вздохнула она, глядя на исчезающие за забором габаритные огни.
Николай Петрович сидел в кресле перед телевизором, штопая свой старый свитер. Выпуск новостей сменился футбольным матчем, и он отложил иголку, увлечённый игрой.
— Пусть развеется, — отозвался он, не отрывая взгляда от экрана. — Молодой ещё.
Часы на стене показывали полночь, когда они легли спать. За окном накрапывал мелкий дождь, барабаня по карнизу. Ольга долго ворочалась, прислушиваясь к звукам улицы — не заурчит ли знакомый двигатель.
Телефонный звонок разорвал предрассветную тишину. Николай Петрович, кряхтя, потянулся к прикроватной тумбочке. На экране высветилось имя сына.
— Да, Артём? — голос мужчины был хриплым со сна. Затем его лицо изменилось, он резко сел на кровати. — Что случилось? Где ты?
Ольга Ивановна включила ночник, тревожно всматриваясь в лицо мужа.
— Понял. Сейчас буду, — он отключил телефон и тяжело вздохнул. — Собирайся. Артём попал в ава рию.
Дорога до места происшествия казалась бесконечной. Дождь усилился, дворники с трудом справлялись с потоками воды. Когда они наконец приехали, Артём стоял под фонарём, промокший и потерянный. Рядом — помятая Лада, её передняя часть вжата в бетонный столб, разбитые фары безжизненно смотрели в темноту.
— Никто не пострадал, — торопливо заговорил Артём, едва увидев родителей. От него пахло пивом и сигаретами. — Мы ехали из бара, дождь был сильный, машину занесло…
Николай Петрович молча обошёл автомобиль, рассматривая повреждения. Его плечи опустились, когда он увидел, что капот смят гармошкой, а радиатор пробит.
— Ребята целы? — спросила Ольга.
— Да, их уже забрали, — Артём сутулился под дождём, избегая смотреть в глаза. — Я виноват, знаю… Я всё исправлю, честно.
— Исправишь? — тихо переспросил Николай Петрович, и в его голосе прозвучала такая горечь, что Артём наконец поднял взгляд. — Как ты исправишь? Это уже не исправить.
И Артём понял, что отец говорит не о машине.
***
В доме Мироновых воскресное утро началось непривычной тишиной. Серый свет просачивался сквозь занавески, освещая кухню, где Ольга Ивановна перебирала крупу для каши. Её движения были медленными, глаза покрасневшими — ночь прошла без сна. Она вздрогнула, услышав шаги мужа.
Николай Петрович выглядел постаревшим. Он молча поставил чайник и достал три чашки из шкафчика.
— Разбуди Артёма, — тихо сказал он. — Нам нужно серьёзно поговорить.
Все трое собрались за столом.
— Сын, — Николай Петрович положил руки на стол, переплетя пальцы. Его голос звучал ровно, без гнева, но от этого становилось только тяжелее. — Мы с матерью всю ночь думали. И решили, что так больше продолжаться не может.
Артём начал что-то говорить, но отец остановил его жестом.
— Дай мне закончить. Ты взрослый человек. Тебе двадцать восемь. И ты должен нести ответственность за свои поступки. Машина — это полбеды. Её можно починить. Но твоё отношение к нам, к нашему дому… — он сделал паузу, подбирая слова. — Ты вернулся как гость, а ведёшь себя как хозяин. Только без хозяйских обязанностей.
Ольга Ивановна впервые за всё время подняла взгляд на сына:
— Артём, мы любим тебя. Но ты должен возместить ущерб за машину и… — её голос дрогнул, но она справилась, — и съехать от нас.
В комнате повисла тяжёлая тишина. За окном пролетела одинокая птица. Артём смотрел на свои руки, сжимая и разжимая кулаки.
— Я всё понимаю, — наконец произнёс он. — Я виноват. Я все расходы на ремонт возьму на себя. И съеду, как только найду квартиру.
Две недели пролетели в странном напряжении. Артём уходил рано, возвращался поздно, в доме появлялся только чтобы переночевать. Однажды вечером, когда Ольга Ивановна вытирала пыль с фотографий в гостиной, он вошёл с каким-то новым выражением лица.
— Мам, пап, — сказал он, стоя в дверях. — Мне предложили работу. В Москве. Менеджером в строительной компании. Зарплата в два раза больше. И я уже нашёл квартиру. Недорогую, но…
Он не договорил, но все поняли. На следующий день во дворе стояла грузовая «Газель», в которую грузили его вещи. Перед отъездом Артём неловко обнял родителей.
— Спасибо, что не выгнали сразу, — сказал он, глядя им в глаза. — Я был невыносим, да?
Ольга Ивановна лишь крепче обняла сына, а за её спиной Николай Петрович едва заметно кивнул.
***
Майское солнце заливало кухню золотистым светом. Ольга Ивановна стояла у окна с чашкой кофе, наблюдая, как Николай Петрович аккуратно укладывает ящики с рассадой помидоров в багажник. Отремонтированная Лада блестела свежей краской — ни следа от той аварии не осталось. Разве что при определенном освещении можно было заметить чуть более светлый оттенок краски на переднем крыле.
Ольга улыбнулась, заметив, как муж, прежде чем захлопнуть багажник, проверил, надежно ли закреплены ящики. Его движения были размеренными, уверенными. Такими же, как тогда, когда они только начинали строить дачный домик тридцать лет назад.
На подоконнике стоял новенький кофейный сервиз — подарок на её день рождения от Артёма. Рядом лежал альбом с фотографиями. Она открыла его, перелистывая страницы до недавнего снимка: день рождения Николая Петровича. На фотографии Артём протягивал отцу большую коробку, перевязанную красной лентой.
Внутри оказался профессиональный набор электроинструментов — именно такой, о котором Николай Петрович давно мечтал, но считал слишком дорогим.
— Теперь на даче веранду достроим, — сказал тогда Артём. — В следующие выходные приеду, помогу с фундаментом.
За ужином он рассказывал о новой работе — его повысили до старшего менеджера. Упомянул и о Насте, с которой познакомился на корпоративе. Показывал фотографии своей новой квартиры — небольшой, но светлой, с видом на парк.
Звонок мобильного вырвал Ольгу из воспоминаний. На экране высветилось имя сына.
— Мам, привет! — голос Артёма звучал бодро. — Вы выезжаете на дачу? Я привезу доски для веранды, как обещал. И, кстати, с Настей приеду, познакомлю вас наконец.
— Конечно, сынок, — ответила она, глядя, как Николай садится за руль. — Мы будем ждать.
Положив телефон, Ольга допила кофе. Из гаража доносился звук заведённого двигателя. Она взяла приготовленную сумку с продуктами и в последний раз окинула взглядом кухню. На холодильнике среди магнитов висела записка, написанная торопливым почерком Артёма: «Буду к обеду в субботу. Привезу торт. Люблю вас.»
Ольга улыбнулась и вышла, аккуратно прикрыв за собой дверь.
– Пусть сама разбирается, – сказала его мать, и я застыла, понимая, что он поддерживает её