Торт и претензии
За окном кружил колючий январский снег. Татьяна укуталась в домашний кардиган и включила электрический чайник — уютный вечер пятницы располагал к чаю с печеньем и хорошей книге. На кухонном столе ждал недочитанный роман, заложенный старым билетом в театр.
Неожиданный звонок в дверь разрезал тишину квартиры. Часы показывали восемь вечера — слишком поздно для курьерской доставки, слишком рано для возвращения дочери с вечеринки. Татьяна нахмурилась, глядя в глазок..
На лестничной площадке, освещённой тусклой лампой, переминался с ноги на ногу Егор — её двоюродный брат, которого она не видела, кажется, лет пять, а то и больше. Снег таял на его тёмном пальто, образуя влажные пятна. В руках он держал коробку с тортом из ближайшего супермаркета.
С неохотой она открыла дверь. Холодный воздух коридора ворвался в прихожую.
— Танюш, привет! — его голос звучал слишком бодро для человека, который явился без предупреждения. — Решил навестить родню. Заодно — поговорим. У тебя же теперь квартира побольше, да?
Самодовольная улыбка растянула его губы, глаза быстро осматривали новую прихожую Татьяны, оценивая ремонт, мебель, пространство. В этом взгляде было что-то собственническое, неприятное.
Татьяна стояла, не приглашая войти, чувствуя, как мгновенно испарилось умиротворение вечера. Последний раз они виделись на по хоронах тёти, и даже тогда едва перекинулись парой слов.
— Егор? — она не скрывала удивления. — Что-то случилось?
Что-то было не так в этом внезапном визите, в натянутой улыбке, в подтаявшем торте. Татьяна почувствовала, как непрошеный холодок пробежал по спине — и дело было вовсе не в открытой двери.
Как делили наследство
Татьяна всё же впустила Егора, хотя каждый её жест выражал нежелание этой встречи. В кухне, куда она его проводила, было светло и тепло — недавно установленная подсветка под шкафчиками создавала уютную атмосферу. На стене висел семейный календарь с отмеченными датами школьных мероприятий дочери.
— Неплохо устроилась, — протянул Егор, оглядываясь и ставя коробку с тортом на столешницу из искусственного камня. — Как же так вышло, что ты из своей двушки переехала в такие хоромы?
Его вопрос мгновенно вернул Татьяну в прошлое. Это было как вспышка — тесная кухня бабушкиной квартиры, пропахшая поминальными блюдами, и они, растерянные наследники, сидящие за столом с нотариусом.
Бабушка Анна Михайловна ушла внезапно, оставив после себя две недвижимости — крохотную студию в центре, где она жила последние годы, и старый деревянный дом в деревне, доставшийся ей ещё от родителей.
— Студию я беру себе, — заявил тогда Егор, сразу после чтения завещания. Он даже не дождался, пока документы уберут в папку. — Мне до работы ближе будет, и ремонт я сделаю нормальный. Тем более, она всего-то тридцать метров.
Татьяна помнила, как сидела там, в чёрном платье, с покрасневшими от слёз глазами, держа на коленях трёхлетнюю дочку. Развод был в самом разгаре, от бывшего мужа алиментов она ещё не получала, снимала угол у подруги.
— Хорошо, — она тогда кивнула устало. — Мне сейчас всё равно не до ремонтов.
Дом в деревне был фактически развалиной — покосившийся, с протекающей крышей, но с большим участком земли. Хоть что-то своё — думала она тогда. Крыша над головой в трудную минуту.
Прошло больше десяти лет. Дом стоял, ветшал, осыпался. Двери перекосило от сырости, окна помутнели. Татьяна исправно платила налоги, изредка приезжала проверить, не развалилось ли строение окончательно. Её второй муж Андрей пару раз подлатал крышу, заменил пару прогнивших досок, но без капитального ремонта дом был обречён.
— Ты пыталась его продать? — спросил как-то Андрей, когда они вдвоём меняли замок на входной двери, проржавевший насквозь.
— Пыталась, — Татьяна смахнула паутину с волос. — Дважды давала объявление. Никому не нужен дом в умирающей деревне без газа, с колонкой вместо водопровода.
Постепенно о доме просто забыли — он превратился в строчку в налоговой декларации, не более. До того самого дня, когда всё изменилось.
Старое становится ценным
Заваривая чай, Татьяна чувствовала на себе оценивающий взгляд Егора. Его присутствие казалось вторжением в её новый, с таким трудом выстроенный мир. Чайные ложки тихо звякнули о фарфор, когда она поставила чашки на стол.
— Так как же ты всё-таки… переехала? — Егор провёл рукой по стильной столешнице, словно проверяя её подлинность.
Татьяна помедлила, вспоминая тот день, который всё изменил. Был промозглый ноябрьский вечер год назад. Она проверяла тетради учеников — стопка контрольных по математике казалась бесконечной. Телефон зазвонил неожиданно, высветив незнакомый номер.
— Татьяна Сергеевна? — женский голос звучал по-деловому бодро. — Вас беспокоит агентство недвижимости «Новый горизонт». Вы являетесь собственником участка в Ольховке?
Татьяна растерялась.
— Да… есть там старый дом. А в чём дело?
— Вам крупно повезло! — собеседница перешла почти на восторженный шёпот. — Крупный девелопер выкупает всю деревню под элитный коттеджный посёлок. Ваш участок — один из самых больших там. Мы готовы предложить вам за него очень хорошую цену.
Татьяна подумала сначала, что это какая-то афера. Но представитель агентства передала официальное предложение от застройщика, и сумма с семью нулями заставила её руки дрожать.
В ближайшие выходные она попросила Андрея отвезти её в деревню. Дорога, обычно разбитая и пустынная, сейчас была заполнена строительной техникой. Работали катки, выравнивая новое широкое полотно. На повороте к деревне стоял большой баннер «Эковиллидж Передайз — элитный загородный комплекс».
— Ничего себе, — присвистнул Андрей, притормаживая у покосившегося забора их участка. — Похоже, твоя развалюха действительно золотое дно.
Дом встретил их скрипом половиц и запахом сырости. Татьяна прошлась по комнатам, касаясь облупившихся стен, словно прощаясь. Из окна кухни открывался вид на заросший сорняками участок — почти гектар земли, которая внезапно стала стоить целое состояние.
Сделка заняла два месяца. Юрист проверил все документы, оформили всё по закону. А потом были долгие дни выбора новой квартиры, ремонт, приятные хлопоты по обустройству пространства. Впервые за многие годы Татьяна могла не считать каждую копейку, не брать дополнительные часы в школе.
Новая просторная квартира в хорошем районе стала символом её перерождения — из вечно усталой учительницы с ипотекой в женщину, твёрдо стоящую на ногах.
И вот теперь, спустя год этой новой жизни, напротив неё сидел Егор — с его оценивающим взглядом и неуместным тортом в магазинной упаковке.
— Везение, — сухо ответила Татьяна, подталкивая к нему чашку. — Просто повезло с участком.
— Везение, значит, — Егор хмыкнул, отламывая кусок торта прямо пальцами. — Интересное везение. Очень… своевременное.
Ты же знала, что наживёшься
Кухня погрузилась в неуютное молчание. За окном продолжал падать снег, крупные хлопья кружились в свете уличного фонаря. Настенные часы отсчитывали секунды, каждый тик казался громче предыдущего. Татьяна заметила, как Егор изучающе рассматривает новый кухонный гарнитур, современную варочную панель, встроенную технику.
Она помнила его однокомнатную студию — последний раз была там лет пять назад. Типовой ремонт, недорогая мебель из известного шведского магазина, теснота. Сейчас её собственная кухня была больше, чем вся его квартира.
Егор прочистил горло, отпивая чай из чашки с золотистым ободком.
— Ну… я подумал, — начал он, стараясь звучать непринужденно, но пальцы выдавали нервозность, барабаня по столу. — Может, скинемся? Участок-то был бабушкин. Это ж как бы общее. Просто тогда никто не знал, что там золото под ногами.
Татьяна замерла с чашкой на полпути ко рту. Она моргнула, пытаясь осознать, что только что услышала. В кухне внезапно стало слишком тесно, будто воздух сгустился.
— Ты серьёзно сейчас? — её голос прозвучал тише, чем она ожидала.
Егор пожал плечами с деланной небрежностью, но глаза выдавали напряжение.
— А чего? Продала, наварилась, — он обвел широким жестом кухню. — А мне тогда «коробку с окнами» подсунули.
Чашка в руке Татьяны дрогнула, расплескав несколько капель на скатерть. Десять лет назад, в той бабушкиной кухне, она чувствовала себя загнанной в угол, готовой согласиться на что угодно. Сейчас к горлу подкатил горький комок.
— Ты сам на ней настаивал! — голос наконец вернулся, окрепший от возмущения. — Ты при всех сказал, что тебе нужна студия!
Егор откинулся на спинку стула и скрестил руки на груди. На лице появилась гримаса, которую Татьяна хорошо помнила с детства — так он выглядел всегда, когда не получал желаемого.
— Ну не знал я, что ты потом участок за миллионы спихнёшь! — в его голосе сквозила обида, детская и искренняя, словно у ребёнка, чью игрушку забрали. — Кто мог подумать, что ту деревню вообще кто-то заметит?
В памяти Татьяны промелькнули бессонные ночи, когда она подсчитывала, хватит ли денег на налоги за участок, тревожные дни, когда ветхий дом казался не наследством, а бременем.
Я тебе ничего не должна
В комнате повисла тяжелая тишина, нарушаемая лишь тиканьем настенных часов. Татьяна медленно поднялась из-за стола. Её спина, обычно чуть сутулая от многолетней привычки склоняться над тетрадями, теперь была выпрямлена. В глазах появился стальной блеск — тот, который её ученики видели крайне редко, лишь когда кто-то переходил все границы дозволенного.
— Подожди, — сказала она, и в этом коротком слове было столько решимости, что Егор замолчал на полуслове.
Татьяна вышла из кухни. Из коридора донесся звук открываемого шкафа, шелест бумаг. Через минуту она вернулась, держа в руках потрепанную зеленую папку с выцветшей надписью «Документы».
Егор нервно барабанил пальцами по столу, крошка от торта прилипла к уголку его рта.
— Что это? — спросил он с напускным безразличием.
Татьяна молча раскрыла папку и достала несколько пожелтевших листов бумаги. Сверху лежало заявление о вступлении в наследство, датированное десятилетней давностью. Она положила документ перед Егором, указывая на строчку внизу:
— Видишь? Твоя подпись. «Не претендую на земельный участок с домом в деревне Ольховка, принимаю в наследство квартиру по адресу…»
Егор отмахнулся, но взгляд его на мгновение метнулся к подписи.
— Да ты специально! — его голос звучал выше обычного, щеки покрылись неровными красными пятнами. — Ты же знала, что цена вырастет!
Татьяна горько усмехнулась. Перед глазами промелькнули картины: она в резиновых сапогах осматривает протекающую крышу; она выгребает опавшие листья, забившие желоб; она дрожащими от холода руками заполняет квитанцию на оплату налога за землю…
— Я десять лет платила налоги за сарай, который ты и бесплатно бы не взял, — сказала она тихо. — Десять лет ездила проверять, не сгорел ли он, не разграбили ли. На большее денег не было.
Она собрала документы обратно в папку — аккуратно, как всё, что делала. Затем подняла взгляд на Егора.
— И все эти годы ты молчал. Не звонил, не писал, не интересовался — ни мной, ни домом, ни тем, как я выживаю с ребенком на учительскую зарплату.
Татьяна встала. Её тень на стене казалась больше и сильнее, чем она сама. Голос у неё был спокойный, но холодный, словно январский ветер за окном:
— Если пришёл за деньгами — зря пришёл.
В тишине, повисшей между ними, внезапно раздался звук открывающейся входной двери. В прихожей послышались лёгкие шаги и звонкий голос:
— Мам, я дома! У нас гости?
В кухню заглянула тринадцатилетняя девочка, как две капли воды похожая на Татьяну в юности — те же серьезные глаза, та же прямая осанка. Она с любопытством посмотрела на незнакомого гостя, сидящего за их кухонным столом.
Никаких семейных скидок
Появление девочки изменило атмосферу в кухне мгновенно — как будто кто-то впустил свежий воздух в душное помещение. Егор заметно стушевался, его плечи опустились. Он взглянул на племянницу, которую видел последний раз дошкольницей, затем перевел взгляд на открытую папку с документами.
— Это твой дядя Егор, — представила его Татьяна, голос ее смягчился. — Он уже уходит.
Девочка вежливо кивнула, потом прошла к холодильнику, достав бутылку воды, её взгляд метнулся к недоеденному торту, потом к напряженным лицам взрослых.
— Я в комнате буду, — сказала она тихо и исчезла из кухни.
Егор резко встал, стул скрипнул по полу. Лицо его потемнело, он схватил коробку с тортом и с силой бросил ее на стол, отчего чашки подпрыгнули.
— Неблагодарная! Родня называется, — его голос дрожал от плохо сдерживаемой ярости. — Я бы тебе помог…
Татьяна смотрела на брата спокойно, словно наблюдая за бурей сквозь прочное стекло.
— Ты мне уже помог. Своим отказом десять лет назад, — она произнесла это тихо, без злорадства, просто констатируя факт.
В прихожей Егор неуклюже натянул ботинки, не расшнуровывая их, дернул куртку с вешалки так, что пластиковый крючок отлетел к стене. Хлопнул дверью так сильно, что зазвенела хрустальная люстра.
Татьяна стояла у окна, наблюдая, как брат, низко опустив голову, шагает к своей машине сквозь падающий снег. Мобильный телефон в кармане завибрировал. Первое сообщение было гневным, второе — обиженным, третье — пытающимся вызвать чувство вины. К вечеру пришло еще несколько — унизительных, с переходом на личности.
Татьяна молча прочитала их все. Затем открыла настройки телефона и заблокировала номер брата.
То, что ты выбрал сам
Майское солнце лилось сквозь легкие занавески, создавая на полу гостиной причудливые узоры. Татьяна сидела за столом, проверяя контрольные работы выпускного класса. За окном цвела сирень — весна выдалась ранней и щедрой на тепло.
В прихожей послышался звук ключа в замке, а затем голоса — низкий мужской и звонкий девичий. Татьяна улыбнулась, отложив красную ручку. Андрей и Лиза вернулись с субботней поездки в книжный.
— Мам! Смотри, что мы нашли! — Лиза влетела в комнату, сжимая в руках потрепанный томик стихов Анны Ахматовой.
— Антикварный магазин возле книжного, — пояснил Андрей, целуя жену в висок. — Она увидела и не могла оторваться.
В прихожей их новой квартиры царил уют, которого Татьяна никогда не могла добиться раньше. Фотографии в простых рамках, плетеная корзина для зонтов, небольшая деревянная табличка на двери: «Не для визитов без приглашения». Подарок Андрея после того зимнего вечера, когда появился Егор.
— Пахнет обалденно, — Андрей принюхался, направляясь на кухню, где на подоконнике остывал яблочный пирог.
Они расположились в гостиной. Кофе был горячим и ароматным, с молочной пенкой, которую Лиза любила собирать ложечкой.
— Как контрольные? — спросил Андрей, отламывая кусочек пирога.
— Неплохо, — Татьяна улыбнулась. — В следующем году возьму классное руководство.
Разговор перетекал от темы к теме — Лизины олимпиады, летняя поездка на море, новые книги, которые они собирались прочитать. Никто не вспоминал о зимнем визите, о требованиях, о хлопнувшей двери.
Егор не звонил и не писал. Даже на день рождения племянницы — впрочем, как и все предыдущие годы.
Вечером, когда Лиза уже спала, а Андрей читал в гостиной, Татьяна остановилась у окна. В отражении стекла она увидела себя — спокойную, наконец-то по-настоящему взрослую женщину.
Егор получил то, что просил десять лет назад — студию в новостройке. Она — то, что заслужила своим трудом и терпением. Только цена у этих решений была разная: один платил неисполненными амбициями и завистью, другая — годами тяжелой работы и одиночеством.
Но сейчас, глядя на свое отражение в ночном окне, Татьяна знала: она ни о чем не жалеет.
Мужчина на передержке