За её спиной

Мне было не по себе с самого утра. Будто что-то шептало: «Валя, сегодня твоя жизнь изменится». Я отмахивалась от этих мыслей, спихивая всё на погоду – октябрь выдался промозглым, с дождями и туманами. От такой сырости у меня всегда ломило в суставах и портилось настроение.

Когда Алексей уехал на работу, оставив дома ключи от своего автомобиля, я решила, что это знак. Мне давно хотелось забрать из бардачка свои солнечные очки – дорогие, в красивой оправе, подарок от дочери на юбилей. Взятые мужем «на минутку» еще летом, они так и кочевали в его машине.

Бардачок оказался забит какими-то бумагами. Я недовольно поморщилась – Лёша всегда был неряхой. Вытащила пачку, чтобы добраться до очков, и тут у меня из рук выскользнула толстая папка.

Документы рассыпались по полу машины. Собирая их, я машинально пробегала глазами по строчкам. И вдруг замерла, не веря своим глазам. «Договор дарения», а дальше – имя: «Ирина Алексеевна Кузнецова». Дочь от первого брака, которую я знала только по фотографиям.

Дрожащими руками я пробежалась по тексту. Наша дача… Та самая, что мы с Алексеем строили пятнадцать лет. Где каждый кустик посажен моими руками. Где мы хоронили нашего сына.

В груди словно образовалась ледяная глыба. Воздух застрял где-то в горле, я не могла вдохнуть. Перечитала строчки снова и снова. Договор был подписан месяц назад. Без моего ведома.

Трясущимися пальцами я сложила бумаги обратно в папку. Очки так и остались в бардачке – я о них просто забыла. В голове стучала только одна мысль: «Как он мог?»

Прямой разговор

Алексей вернулся поздно. Я сидела на кухне, перед чашкой уже остывшего чая. Папка с документами лежала на столе – я специально положила её на самое видное место.

– Ты чего не спишь? – Лёша бросил пиджак на спинку стула и потянулся к холодильнику.

Я молча подвинула к нему папку. Он замер с открытой дверцей холодильника.

– Что это? – спросил он, хотя по его лицу я поняла – прекрасно знает.

– Не прикидывайся, – мой голос звучал удивительно спокойно. – Ты подарил нашу дачу своей дочери. Без моего ведома.

Алексей захлопнул холодильник, тяжело опустился на стул напротив меня.

– Валь, ты не понимаешь…

– Чего именно я не понимаю? Что ты оформил дарственную на человека, которого я даже не видела ни разу? На дачу, которую мы строили вместе?

– Она моя дочь, – упрямо сказал он, избегая смотреть мне в глаза. – Я виноват перед ней. Двадцать лет не участвовал в её жизни.

– А передо мной ты не виноват? – я почувствовала, как внутри поднимается волна гнева. – Перед нами с Мишей ты не был виноват, когда пропадал сутками на работе? А сейчас решил загладить свою вину за мой счёт?

– Дача записана на меня, – он говорил тихо, но упрямо. – Я имею право…

– Мы приобрели её в браке, – оборвала я его. – И по закону я имею право на половину. Ты должен был хотя бы спросить меня!

Он молчал, разглядывая свои руки.

– Это Ирина тебя надоумила? – спросила я, чувствуя, как к горлу подкатывает ком.

– Не впутывай сюда Ирину, – огрызнулся он. – Я сам принял решение.

В этот момент я поняла: он ни о чём не жалеет.

К юристу

На консультацию к юристу я решилась не сразу. Три дня ходила как в тумане, не находя себе места. Алексей делал вид, что ничего не случилось. Уходил рано, возвращался поздно. А я не спала ночами, перебирая в памяти наши тридцать лет вместе.

Юридическая контора располагалась в старом здании с высокими потолками. Из окна тянуло сквозняком, а на столе у Марины Павловны – женщины средних лет с внимательным взглядом – стояла чашка с недопитым кофе.

– Значит, дарственная оформлена на дочь вашего мужа от первого брака, – она задумчиво постукивала ручкой по столу. – Когда была приобретена недвижимость?

– Пятнадцать лет назад, – ответила я, стараясь, чтобы голос не дрожал. – Мы покупали участок вместе, потом строили дом.

– И всё это время вы состояли в браке?

Я кивнула.

– Тогда у нас хорошие новости, – Марина Павловна отложила ручку. – Согласно закону, имущество, приобретённое в браке, является совместно нажитым. Даже если оформлено на одного из супругов.

Она достала из ящика какие-то бумаги.

– Вы имеете полное право оспорить этот договор дарения. Для начала нужно будет подать заявление…

Я слушала её, чувствуя, как внутри разгорается огонёк надежды. Оказывается, закон на моей стороне. Я не беззащитна. Не беспомощна.

– Мы можем начать процедуру уже сегодня, если хотите, – сказала Марина Павловна, глядя на меня поверх очков.

Я задумалась. Неужели дошло до того, что мне придётся судиться с собственным мужем?

– Дайте мне пару дней, – попросила я. – Я хочу ещё раз поговорить с мужем.

Уходя из конторы, я почувствовала прилив сил. Теперь у меня был план. И уверенность, что правда на моей стороне.

Ссора с правдой

В тот вечер я не стала сдерживаться. Дождалась Алексея с работы, выключила телевизор и встала перед ним.

– Нам нужно серьёзно поговорить, – сказала я, глядя ему прямо в глаза.

– Валя, я устал, – попытался отмахнуться он.

– А я устала от лжи, – мой голос дрогнул. – Тридцать лет вместе, Лёша. Тридцать! И что я получила? Предательство за спиной?

Он тяжело вздохнул, сел в кресло.

– Ты была у юриста? – догадался он.

– Была. И знаешь что? Ты не имел права дарить нашу дачу без моего согласия. Это совместно нажитое имущество.

Алексей вскочил, его лицо исказилось.

– Да что ты привязалась к этой даче? У нас квартира есть! А Ирина – моя дочь, понимаешь? Я двадцать лет ей ничего не дал!

– А нам с Мишей ты что дал? – я почувствовала, как слёзы подступают к глазам. – Где ты был, когда сын болел? Когда я ночами не спала у его кровати? Когда он умирал, а ты на работе пропадал?

Алексей побледнел.

– Не смей впутывать сюда Мишу.

– А как иначе? Ты всю жизнь от нас бегал! В работу, в командировки! А теперь решил, что откупишься от своей совести нашей дачей?

– Ты не понимаешь! – закричал он. – Я хотел загладить вину перед дочерью!

– А передо мной? – я больше не сдерживала слёз. – Перед Мишей? Перед его памятью? На той даче каждый уголок им дышит! А ты взял и подарил её чужому человеку!

Он замолчал, опустил голову.

– Ирина – не чужой человек, – сказал тихо. – Она моя кровь.

– А я кто тебе? – прошептала я. – Тридцать лет вместе, а ты даже не посоветовался со мной.

Я повернулась и вышла из комнаты. Пустота внутри сменилась решимостью. В этот момент я поняла – нашему браку пришёл конец.

Встреча с Ириной

Я не ожидала, что она сама приедет. Звонок в дверь раздался в выходной, когда Алексей был на работе. На пороге стояла высокая женщина – точная копия Лёши в молодости. Те же серые глаза, тот же упрямый подбородок.

– Валентина? – спросила она. – Я Ирина. Можно войти?

Я молча отступила, пропуская её в квартиру. Странно было видеть человека, о существовании которого знала только по фотографиям, и который теперь претендовал на часть моей жизни.

– Папа рассказал мне о вашем… разговоре, – сказала она, проходя в гостиную. – Я решила, что нам нужно встретиться лично.

– Что конкретно он рассказал? – спросила я, не предлагая ей сесть.

Ирина оглядела комнату и опустилась в кресло.

– Что вы против дарственной на дачу, – она говорила спокойно, уверенно. – Но дача – моё законное право. Папа хотел, чтобы я получила хоть что-то после стольких лет.

– Законное право? – я почувствовала, как внутри закипает гнев. – А моё право вы учли? Мой труд, вложенный в эту дачу?

– Послушайте, – она поморщилась, – я понимаю, вам неприятно. Но это решение моего отца.

– Вашего отца, который, кстати, бросил вас в детстве? – слова вырвались сами собой. – И теперь пытается откупиться моим имуществом?

Ирина побледнела, но взгляда не отвела.

– Наши с отцом отношения вас не касаются, – отрезала она. – Факт в том, что дарственная уже оформлена.

Я смотрела на неё и видела не просто наследницу – а человека, который пользуется слабостью Алексея, его виной, его желанием искупить прошлое.

– Дарственная будет оспорена, – твёрдо сказала я. – Это совместно нажитое имущество.

Ирина встала, одёрнула пиджак.

– Тогда увидимся в суде, – бросила она и направилась к выходу.

Когда за ней закрылась дверь, я опустилась на пол, чувствуя себя опустошённой и униженной.

Уход

Я собрала вещи молча. Пара платьев, нижнее бельё, косметичка – самое необходимое. Смотрела на нашу спальню – светлые обои в цветочек, которые мы выбирали вместе, фотографии на стене – и не чувствовала ничего, кроме пустоты.

Алексей стоял в дверях, наблюдая за сборами. Не пытался остановить, не задавал вопросов. Только напряжённо молчал.

– К Тане поедешь? – спросил наконец.

Я кивнула. Подруга уже ждала меня, готовая приютить на первое время.

– Надолго?

– Не знаю, – честно ответила я. – Может, навсегда.

Он дёрнулся, как от пощёчины.

– Валя…

– Не надо, – я застегнула чемодан. – Ты сделал свой выбор. Я делаю свой.

Странно, но внутри не было ни обиды, ни злости. Только усталость и что-то похожее на облегчение. Будто я долго несла тяжёлую ношу и наконец решила её отпустить.

– Ты всё равно моя жена, – сказал он тихо.

– Бумажка в паспорте не делает людей близкими, – я взяла чемодан. – Нас с тобой давно уже ничего не связывает.

Проходя мимо него, я на секунду остановилась. Хотелось сказать что-то важное, последнее. Но слова не находились.

– Позвони, когда освободится твой юрист, – только и сказал Алексей. – Я приеду подписать документы.

На улице шёл дождь. Я стояла под козырьком подъезда, вглядываясь в серую пелену. Тридцать лет брака умещались теперь в один чемодан. А впереди была пустота, страшная своей неизвестностью. И всё-таки где-то глубоко внутри теплилась надежда – может, пора начать жить для себя?

Я раскрыла зонт и шагнула под дождь.

Испытание одиночеством

У Тани я прожила две недели. Она не задавала лишних вопросов, только молча подливала чай и иногда обнимала меня, когда я, не выдержав, плакала по ночам. За эти дни Алексей позвонил всего раз – сухо поинтересовался, как мои дела. Я ответила такой же сухостью. Разговор не клеился, и мы быстро попрощались.

А вот Ирина звонила трижды. С каждым разом тон её становился мягче. В последнюю беседу она даже предложила встретиться – «поговорить по-женски». Я отказалась. Было ещё слишком больно.

Таня уходила на работу, а я оставалась одна в её маленькой квартире. Первые дни просто лежала на диване, глядя в потолок. Потом начала готовить ужины к её приходу. Затем записалась в бассейн неподалёку.

И с удивлением поняла, что мне нравится это новое состояние. Никому ничего не должна. Никто не требует отчёта, куда я иду и когда вернусь.

Однажды утром, проснувшись, я вдруг ясно осознала: за все тридцать лет брака я ни разу не задумывалась, чего хочу я сама. Всегда были «мы». Наши планы, наше будущее, наша дача… А ведь у меня были свои мечты. Когда-то я хотела путешествовать, учить языки, рисовать…

В тот день я купила альбом и акварельные краски. Они пахли свободой и возможностями.

Вечером позвонил Алексей.

– Нам нужно встретиться, – сказал он глухо. – Есть разговор.

Странно, но я не почувствовала ни волнения, ни страха. Только спокойную решимость.

– Хорошо, – ответила я. – Завтра в три, в кафе на Сиреневом бульваре.

Положив трубку, я вернулась к своим краскам. На бумаге расцветал яркий луг – такой, какой я когда-то видела в детстве.

Новая страница жизни

Я пришла на встречу раньше времени. Выбрала столик у окна, заказала чай. Наблюдала за прохожими и думала, что впервые за долгие годы не испытываю страха перед разговором с мужем.

Алексей появился ровно в три. Осунувшийся, с кругами под глазами. Костюм, всегда сидевший безупречно, теперь выглядел помятым.

– Привет, – сказал он, садясь напротив. – Спасибо, что пришла.

Я молча кивнула.

– Как ты? – спросил он, разглядывая мое лицо.

– Неплохо, – ответила я. – Даже хорошо, если честно.

Он помялся, будто не зная, с чего начать. Потом достал из внутреннего кармана пиджака сложенные бумаги.

– Вот, – он положил их на стол. – Я отменил дарственную.

Я не сразу поняла, что он сказал. Смотрела на документы, не решаясь взять их.

– Почему? – только и смогла спросить.

– Потому что ты права, – он впервые за весь разговор посмотрел мне прямо в глаза. – Мы строили эту дачу вместе. В ней похоронен наш сын. Я не имел права распоряжаться ею один.

– А как же Ирина? – я все еще не верила в происходящее.

– Мы поговорили. По-настоящему, впервые. Оказывается, ей не нужна была дача. Ей нужен был отец, – его голос дрогнул. – Тридцать лет я был плохим мужем и отцом. Пытался откупиться – от тебя заботой, от нее – имуществом. А нужно было просто быть рядом.

Он помолчал, затем добавил:

– Я предлагаю оформить дачу заново. На обоих нас. Как совместное имущество, которым мы и будем распоряжаться вместе.

Я посмотрела на него внимательно, ища подвох. Но видела только усталого человека, который, кажется, впервые за долгие годы говорил искренне.

– С одним условием, – сказала я твердо. – Отныне все решения мы принимаем вместе. Никаких тайн, никаких сделок за спиной.

Он кивнул.

– И еще, – добавила я. – Мне нужно время. Я не готова вернуться домой прямо сейчас.

– Я понимаю, – сказал он тихо. – Я буду ждать. Сколько потребуется.

Когда мы прощались у кафе, он неловко протянул руку. Я помедлила, но потом пожала ее. В этом рукопожатии не было обещания вернуться. Но было начало чего-то нового. Возможно, новой дружбы. Возможно, новой жизни. Время покажет.

Возвращение

Я вернулась домой спустя два месяца. Тихо отперла дверь своим ключом, внесла чемодан – тот же самый, с которым уходила. Только теперь в нём было больше вещей. И новые краски, и книги, и маленький сувенир из Петербурга, куда я съездила одна, впервые за долгие годы.

Квартира пахла свежестью и чистотой. На столе в гостиной стояла ваза с ромашками – моими любимыми. Раньше Алексей никогда не помнил, какие цветы я люблю.

Он вышел из кухни, вытирая руки полотенцем.

– Привет, – улыбнулся неуверенно. – Проходи, я как раз ужин приготовил.

– Ты? Ужин? – я не смогла скрыть удивления.

– Всему можно научиться, – пожал он плечами.

За эти два месяца мы виделись несколько раз. Сначала – по делам, оформляя документы на дачу. Потом просто так – погулять в парке, выпить кофе. Однажды даже сходили в театр.

Я узнавала нового Алексея – внимательного, умеющего слушать. И он узнавал новую меня – уверенную, научившуюся ценить себя.

Мы поужинали, обсуждая обычные вещи – погоду, новости, планы на выходные. Будто ничего и не случилось. Но что-то неуловимо изменилось между нами.

– Я познакомился с Ириной по-настоящему, – сказал вдруг Алексей. – Она хороший человек. Хочет с тобой встретиться.

Я помедлила, прежде чем ответить.

– Возможно, когда-нибудь. Но не сейчас.

Он кивнул, принимая мой ответ. Без возражений, без обид.

Позже, уже перед сном, я распаковывала чемодан. Алексей помогал, аккуратно развешивая мои платья в шкафу.

– Знаешь, – сказала я, доставая альбом с рисунками, – мне кажется, нам нужно будет заново учиться жить вместе.

– Я готов учиться, – ответил он просто.

И в этот момент я поняла: мы действительно начинаем с чистого листа. Не так, как прежде – когда один ведёт, а другой следует. А по-новому – когда оба равны, оба важны, оба свободны в своём выборе.

Мы легли спать в разных комнатах. Пока так было нужно. А завтра будет новый день, и мы сделаем ещё один шаг навстречу друг другу.