Каждую субботу, ровно к четырем часам дня, в квартире Антонины и Андрея начиналось одно и то же действо.
Стук в дверь, громкие приветствия, топот ног – это означало, что муж пригласил в гости еще кого-то.
Сегодня это были его двоюродный брат Денис с женой Кристиной и их вечно голодный студент-сын Максим.
Антонина, стоя у плиты, где шипели котлеты, вздрогнула при звуке дверного звонка. Она только успела вымыть пол на кухне после готовки закусок.
— Заходите, заходите, родные! Дениска, Кристинка, Максимка! Проходите в зал, не стесняйтесь! Тоня, гости пришли! — крикнул громко Андрей, распахнув дверь.
— Как будто я не слышала… – проворчала еле слышно женщина, а потом громко добавила. – Здравствуйте! Проходите, пожалуйста. Андрей, покажи, где раздеться.
Гости, пахнущие свежим воздухом и предвкушением застолья, заполонили сначала прихожую, затем — гостиную.
Андрей, сияя от радости, стал расставлять стулья и громко обсуждать последние новости с Денисом.
Максим тут же устроился на диване с телефоном, а Кристина, вежливая и наблюдательная, заглянула на кухню.
— Антонина, здравствуй! Запах – обалденный! Чем помочь? Давай я хоть салат нарежу?
— Ой, Кристина, спасибо, не надо! Я почти все сделала. Иди к мужчинам, отдохни после дороги, — отказалась от помощи женщина.
Кристина пару минут колебалась, увидев гору немытой посуды и напряженное лицо хозяйки, но Андрей уже позвал родственницу в зал посмотреть его новую коллекцию монет. Антонина махнула рукой:
— Иди, иди, я справлюсь.
Час спустя стол в гостиной ломился от еды: котлеты, картофельное пюре, пельмени, салаты «Оливье» и «Селедка под шубой», соленья, хлеб.
Мужчины – Андрей, Денис и Максим – уже вовсю уплетали еду и чокались бокалами с пивом.
— Тоня, подавай нам свой борщ! Он с пивом зайдет на ура! — крикнул Антонине муж.
Женщина стала молча ставить тарелки перед мужчинами. Когда борщ был разлит, она присела на минуту, почувствовав, как ноют ноги.
— Тетя Тоня, а соус у вас есть? Неплохо бы подошел… Очень вкусно! — оторвался от тарелки Максим.
— Могу принести сметану, — предложила Антонина.
— Давайте, давайте, несите все, что есть, — деловито поторопил женщину родственник.
Праздник жизни в гостиной набирал обороты. Звенели бокалы (вино принесли гости, но открывала и разливала Антонина), смех становился громче, крошки сыпались на только что вычищенный ковер.
Андрей рассказывал гостям анекдоты, Денис поддакивал, Максим громко смеялся.
Кристина, заметив, как Антонина незаметно собирает пустые бутылки из-под пива, встала.
— Давай я помогу тебе убрать хотя бы это или помою посуду? Мне как-то неудобно….
— Да брось, Кристина! Ты гость! Антонина справится сама, она привычная. Правда, Тонь? Садись, рассказывай, как дела у вас на работе! — Андрей обратился к Кристине.
Антонина остановилась на месте с пустыми бутылками в руках, ее голос слегка дрогнул:
— Сп… справлюсь, конечно. Работа… как работа…
Она поспешила на кухню, где ее ждала гора грязной посуды. Гул веселья из гостиной теперь звучал как назойливый фон.
Кристина не выдержала. Она последовала за Антониной на кухню. Та стояла у раковины, спиной к двери, и быстро, почти механически мыла тарелки.
— Антонина… Это же… каждую неделю так, да? Ты одна все делаешь? Никто не помогает?
Антонина не сразу ответила родственнице. Она выключила воду и обернулась. В глазах стояла усталость и накопившаяся обида.
— Каждую неделю, Кристина. Иногда и в середине недели «кого-нибудь занесет». Приглашает Андрей. Организует, так сказать, а вот готовить, сервировать, подавать, убирать горы посуды, мыть полы после… Это почему-то автоматически ложится на меня. Я ведь тоже работаю полный день и очень устаю…
— Это же несправедливо! Почему он сам не помогает? Хотя бы убрать со стола? Или приглашал бы реже? — с сочувствием спросила Кристина.
— Помогать? Он считает, что его обязанность – быть гостеприимным хозяином, поговорить, развлечь гостей, а все, что связано с кухней и уборкой – это «женские дела». Говорит: «Ты же лучше готовишь!», «Ты знаешь, где что лежит!», «Неудобно же гостей нагружать!». А когда я пыталась говорить… – она махнула рукой. – «Ты что, не любишь моих родных?», «Я же предупредил!», «Да ладно тебе, мы же не так часто!». Вот и вся помощь. Потом Андрей лежит на диване, смотрит футбол, а я до двух часов ночи отмываю сковородки и кастрюли от жира.
Едва Антонина договорила, в дверях кухни появился Андрей с пустым блюдом.
— Тонь! Где твои знаменитые сырники? Ребята просят! А то борщ и котлеты уже закончились, надо «догрузиться»! – он не заметил напряженной атмосферы и озабоченного лица Кристины.
Антонина посмотрела на мужа. Ее взгляд был усталым, но твердым. Она взяла блюдо из его рук.
— Сырники в холодильнике, Андрей. Достань, пожалуйста, сам. На столе стоит микроволновка. Разогрей. И чайник только что вскипел – можешь долить горячей воды в заварочный чайник. Гостям налей. А я… – она посмотрела на раковину, – я пока закончу здесь.
Андрей замер, слегка ошарашенный ее словами. Он привык к тому, что Антонина молчаливо несла свою ношу.
Ее спокойный, но не допускающий возражений тон и конкретные просьбы были неожиданностью.
— Э-э… Ну… ладно. Сырники… разогреть… Чай… – он медленно пошел к холодильнику, бросив недоуменный взгляд на Кристину, которая посмотрела на него с немым укором.
— Андрей, пока сырники греются, протри стол, а то крошек много. Я тебе помогу. А Максим! – она крикнула так громко, чтобы было слышно в гостиной. – Иди сюда, помой, пожалуйста, вот эти тарелки! Быстро!
Максим неохотно оторвался от телефона, но вид решительного лица матери заставил его подчиниться.
Сырники, разогретые Андреем с явной неловкостью, были съедены. Чай, который он же и разлил (пролив половину на скатерть), выпит.
Максим, ворча, вымыл несколько тарелок под присмотром Кристины, которая заодно заставила Андрея вытереть стол и собрать крупный мусор. Когда гости наконец собрались уходить, было уже за полночь.
— Держись. Ты права. Поговори с ним. Серьезно. Если что – звони, — Кристина обняла Антонину.
— Ну, брат, хозяйка у тебя – золото. Цени. И… помогай ей как-нибудь, а? Видно же, устала, — Денис похлопал брата по плечу.
— Да, да, конечно… Спасибо, что зашли! Как всегда, душевно! — проговорил мужчина.
Когда дверь за ними закрылась, Антонина молча направилась на кухню – там все еще оставалась гора посуды.
Она включила воду, взяла губку. Спина горела, веки слипались. Андрей, с довольным, слегка хмельным видом, потянулся и направился к столу.
— Фух, хорошо посидели! Денис – душка, правда? А Кристина чего-то сегодня нервная была… Ну, Тонь, я прилягу чуток, а ты доделаешь там? Завтра футбол рано…
Он не успел закончить фразу. Антонина резко выключила воду. Звук падающей на дно раковины губки прозвучал в тишине очень громко.
Она медленно обернулась. Лицо ее было бледным, глаза горели не усталостью, а холодным, накопившимся гневом.
— Нет, Андрей. Не «доделаю там». Не «прилягу чуток». И завтра у тебя не будет футбола. Садись. Сейчас. Мы поговорим. Или ты хочешь, чтобы я ушла прямо сейчас, оставив тебя одного с этой помойкой и твоими будущими гостями? — чеканя каждое слово, проговорила Антонина.
Андрей замер, опешив. Такого тона, такой ледяной ярости он от нее никогда не слышал.
— Тонь… что ты? Устала, понятно… Ну чего ты…
— Я устала? Да, Андрей. Я смертельно устала. Устала от твоего гостеприимства за мой счет. Устала быть бесплатной кухаркой, официанткой и уборщицей для твоей бесконечной череды гостей. Устала от твоего пофигизма и отговорок про «женские дела». Я работаю наравне с тобой! Я имею право на отдых! Я имею право на выходной, а не на каторгу в собственном доме! — она подошла к нему вплотную, сжимая мокрые от воды руки.
— Ты слышал сегодня Дениса? «Цени». Ты слышал Кристину? Она видела, что происходит! Только ты слепой! Или просто тебе удобно быть слепым?
— Ну, я же помогаю… общаюсь с гостями… И ты же сама говоришь, что лучше готовишь… И я предупреждаю… — мужчина попытался защититься и оправдаться.
— Помогаешь»? Общаешься и чокаешься пивом – это не помощь, Андрей! Это твое удовольствие! «Лучше готовишь» – значит, я должна это делать вкалывая, пока ты отдыхаешь? «Предупреждаешь»? Твое предупреждение – это приказ для меня вкалывать! Ты вообще представляешь, сколько часов моей жизни, моих сил, моего здоровья ты уже украл своими еженедельными пиршествами? — рявкнула на него Антонина и отвернулась, смахнув предательскую слезу. — Все. Хватит. Ультиматум. Слушай внимательно, потому что повторять не буду. Первое — больше никаких гостей. Ни завтра, ни через неделю, ни через месяц. Я объявляю мораторий на твое гостеприимство. На неопределенный срок. Пока я не почувствую, что отдохнула и готова к этому, и пока ты не докажешь делом, что изменился. Второе — мы договариваемся вместе. Если и когда я соглашусь на гостей (а это будет мое согласие, а не твоя «доброта»), мы обсуждаем это заранее Не за час! Не «сегодня вечером зайдут», а минимум за неделю. И мы вместе решаем: кто, когда, что будем есть, и кто что будет делать. Готовить, убирать, мыть посуду – все распределяем поровну. Или заказываем еду, или гости приносят свою еду и помогают нам убирать. Никаких «ты хозяйка, ты и крутись». Третье — ты берешь на себя половину. Прямо сейчас. Половину той посуды, что осталась – моешь ты. Завтра утром ты убираешь гостиную: пылесосишь ковер, протираешь столы, моешь пол. И так будет каждый раз после чего-то подобного. Не «поможешь», а сделаешь свою половину. Без напоминаний. Если не знаешь как – научишься. Если не умеешь – научишься. Я не твоя мать и не твоя прислуга. Четвертое — мои выходные – это святое. Суббота и воскресенье – мое время на отдых. Никаких внезапных гостей. Никаких требований «накрой стол». Если ты хочешь кого-то видеть – выходи в кафе, в бар, к ним, но не здесь, не за мой счет.
Она замолчала, тяжело дыша. Тишина в квартире стала оглушительной. Андрей стоял, опустив голову, ее слова, наконец, пробили броню его самодовольства и привычки.
Он увидел ее слезы, увидел дрожь в руках, увидел ту гору посуды, которую она мыла в одиночку.
— Я… я не думал, что… что все так серьезно. Что ты так… измотана.
— Потому что ты не хотел видеть и слышать. Ты предпочитал удобную для себя сказку. Сказка закончилась, Андрей. Выбирай. Либо ты принимаешь мои условия и начинаешь уважать меня как равную, как партнера, а не как обслуживающий персонал. Либо… – она сделала паузу, – либо мы начинаем говорить о том, как жить дальше отдельно. Потому что я больше не могу и не хочу так жить. Ни одной субботы. Ни одного вечера.
Антонина не стала ждать его ответа. Она подошла к раковине, взяла одну тарелку и поставила ее перед ним на стол с глухим стуком. Рядом положила губку и средство для мытья посуды.
— Твоя половина начинается с этой тарелки. Я иду спать и завтра в семь утра встану только для того, чтобы проверить, убрана ли гостиная. Спокойной ночи.
Женщина вышла из кухни, не оглядываясь. Андрей остался стоять перед раковиной, полной грязной посуды, глядя на одинокую тарелку на столе.
Несколько часов ему пришлось потратить на то, чтобы привести кухню в порядок.
Эта ночь дала ему понять, каково было для Антонины принимать еженедельно гостей.
Андрей принял все ее условия и прекратил таскать в квартиру родственников и друзей.
Те, привыкшие на халяву проводить выходные, даже стали намекать мужчине, чтобы неплохо было бы погулять, но тот им отказал.
— Внук точно нормальный? Все дети с игрушками играют, а твой — с палкой, — усмехнулась свекровь