— Тань, ну что тебе на новоселье подарить? — голос Лены звучал весело в трубке. — Может, красивую вазу или картину?
— Лен, давай лучше тарелки, — Татьяна прислонилась к стене коридора. — У меня вообще ничего нет пока.
— Серьезно? Даже посуды?
— Только две кружки и одна вилка, — рассмеялась Татьяна. — Представляешь?
— Господи, ну ты даешь! Хорошо, значит, покупаю нормальный набор посуды.
— Спасибо огромное, выручишь меня просто.
— Да не за что! Увидимся в субботу на празднике.
Татьяна убрала телефон в карман джинсов. Тишина окутала маленькую квартиру. Тридцать квадратных метров в тихом спальном районе. Но это было ее жилье. Ипотека на двадцать лет висела тяжким грузом, зато ключи лежали у нее в кармане.
Татьяна медленно прошла по комнатам. Голые стены, пустые полки, только матрас на полу в спальне. В холодильнике стояли йогурт и пачка молока. На подоконнике грустно чах единственный цветок в пластиковом горшке. Но даже эта пустота казалась райской после всего пережитого.
Воспоминания нахлынули неожиданно. Родительский дом, где старший брат Андрей спал в отдельной комнате, а она — на раскладушке на кухне. Мать всегда больше внимания уделяла сыну. Покупала ему новые вещи, водила к врачам при малейшем насморке. А Татьяна довольствовалась донашиванием и народной медициной.
— Андрюша устал в школе, — говорила мать каждый день. — Не шуми, пусть отдохнет.
Татьяна училась молчать. Делала уроки на тесном кухонном столе. Мыла посуду и гладила белье, пока мать помогала Андрею с уроками. Постепенно она поняла — дома ей не место.
Поступление в университет стало спасением. Бюджетное место, общежитие. Подработка в кафе по выходным, ночные смены в колл-центре. Каждая копейка шла в копилку будущего. Домой она больше не вернулась.
Прошли месяцы. Татьяна обживала квартиру понемногу. Купила стол и стулья для кухни. Повесила шторы. Поставила небольшой диван в гостиной. Работала допоздна, приходила уставшая, но довольная. Тишина стала ее лучшим другом. Никто не командовал, не критиковал, не требовал внимания.
Спокойствие оказалось удивительной роскошью. Утром можно было пить кофе не торопясь. Вечером — читать книгу или смотреть фильм. Выходные проводила в парке или музеях. Уверенность в завтрашнем дне росла с каждым днем.
В воскресное утро Татьяна сидела на кухне с чашкой чая. Солнце заглядывало в окно, подсвечивая пылинки в воздухе. Тишина была идеальной. Телефон зазвонил резко и неожиданно.
На экране высветилось — «Мама».
Татьяна замерла с чашкой в руках. Смотрела на мигающий экран и не двигалась. Звонок продолжался, разрывая утренний покой на части.
Нет. Не сегодня. Не в это идеальное воскресное утро.
Телефон замолчал. Татьяна выдохнула и отпила глоток остывшего чая. Через минуту мелодия зазвучала снова. Потом еще раз. Мать не сдавалась.
На четвертый звонок Татьяна сдалась. Провела пальцем по экрану.
— Ты чего трубку не берешь? — голос матери сразу перешел на крик. — Я уже полчаса названиваю!
— Доброе утро, мама, — сухо ответила Татьяна. — Зачем звонишь?
— Я что, не могу своей дочери позвонить?
Татьяна откинулась на спинку стула. Знакомые интонации, знакомые упреки. Ничего не изменилось.
— Хорошо, мам. О чем хотела поговорить?
— У нас новости! — тон матери стал торжественным. — Андрей женится! Через два месяца свадьба.
Татьяна молчала, переваривая информацию. Брат наконец решился создать семью. В тридцать лет, живя с матерью в ее двушке.
— Поздравляю, — сказала Татьяна ровно. — Передавай привет жениху.
— И ты приглашена, конечно! Будешь на свадьбе?
— Буду.
— Отлично! Я уже…
Татьяна нажала отбой. Разговор закончен. Телефон тут же зазвонил снова, но она выключила звук и отложила в сторону.
Два месяца пролетели быстро. Работа, обустройство квартиры, редкие встречи с друзьями. Татьяна почти забыла о предстоящем празднике. Вспомнила только накануне. И поспешила снять с карточки деньги.
Тридцать тысяч. Приличная сумма для подарка брату. Хотя он никогда не интересовался ее жизнью.
В загсе Татьяна заняла место в последнем ряду. Андрей выглядел нервным в плохо сидящем костюме. Невеста — тихой мышкой с опущенными глазами. Мать сияла от счастья, поправляя новое платье.
— Танечка! — мать подбежала после церемонии. — Как хорошо, что ты приехала!
Брат подошел следом.
— Конечно приехала, — Татьяна протянула конверт. — Поздравляю.
На банкете мать не отходила ни на шаг. Говорила без умолку, размахивая руками.
— Видишь, какой Андрюша молодец? — шептала она на ухо. — Стал настоящим семейным человеком. А ты все одна скитаешься. Когда уже замуж выходить будешь?
Татьяна кивала, улыбалась гостям, ела салат. Мать продолжала.
— В твоем возрасте пора о детях думать! Часики-то тикают. А Андрей уже женат, скоро внуков подарит.
— Мам, может, хватит? — Татьяна отложила вилку.
— О чем ты? Я же правду говорю. Посмотри на себя — одна как перекати-поле.
Терпение лопнуло. Татьяна развернулась к матери всем корпусом.
— Зато я в собственной квартире живу, — сказала она четко. — А не в маминой двушке в тридцать лет. И теперь Андрей еще и жену туда притащил.
Мать замолчала. Лицо ее стало каменным.
— Как ты смеешь? — прошипела она. — Андрей все равно большего в жизни добился. И не тебе его судить!
Татьяна кивнула. Встала из-за стола, взяла сумочку.
— Конечно, мам. Всего хорошего.
Она ушла, не прощаясь с братом. На улице дышалось легче.
Дома Татьяна села на диван и заплакала. Тихо, без всхлипов. Слезы текли сами собой. Ничего не изменилось за эти годы. Андрей по-прежнему оставался любимым сыном. А она — просто помехой, которую терпят из вежливости.
Прошло два месяца. Татьяна не звонила матери и не отвечала на ее редкие сообщения. Работа, дом, спокойствие — жизнь наладилась без семейной драмы.
Пятничный вечер Татьяна проводила с пользой. Стиральная машина гудела на кухне, а она складывала чистое белье в спальне. Выходные хотелось провести без домашних дел.
Звонок в дверь прозвучал резко и настойчиво. Татьяна бросила полотенце на кровать и пошла открывать. Не глядя в глазок, повернула ключ.
На пороге стояла мать. Рядом с ней громоздились три чемодана, спортивная сумка и коробка. Татьяна застыла в дверном проеме.
— Что происходит? — выдохнула она.
— Пусти меня в дом, — мать решительно протиснулась мимо дочери. — Поговорить надо.
Татьяна смотрела, как мать затаскивает вещи в прихожую. Чемоданы едва помещались в узком коридоре.
— Мам, объясни, что это значит?
— Все очень просто, — мать расстегнула куртку. — Оля беременна. Им в двушке стало тесно. Решили, что я съеду.
Татьяна прислонилась к стене. Мир перевернулся за пять минут.
— Куда ты съезжаешь?
Мать развесила куртку на крючок с видом полноправной хозяйки. Движения ее были размеренными, уверенными. Татьяна наблюдала за этой наглой простотой и не верила происходящему.
— Сюда, конечно, — мать удивленно посмотрела на дочь. — У старшего сына семья. А ты одна! Поэтому обязана принять меня к себе.
Кровь бросилась в голову. Воздух стал густым, тяжелым. Татьяна сжала кулаки и выпрямилась. Двадцать пять лет накопившейся обиды поднялись комом к горлу.
— Обязана? — голос дрожал от возмущения. — После всего, что было?
Мать повела плечами, будто стряхивая пыль. Безразличие в ее глазах было хуже любых оскорблений.
— О чем ты говоришь? — мать махнула рукой.
— О том, что я спала на раскладушке, пока брат занимал отдельную комнату! — Татьяна не сдерживалась больше. Слова вырывались наружу, как прорвавшая плотину вода. — О том, что ты покупала ему новые вещи, а мне доставались обноски! О том, что я никогда не была любимым ребенком!
Мать поморщилась, словно от неприятного запаха. Отвернулась к зеркалу и поправила прическу.
— Выдумываешь глупости, — отмахнулась она равнодушно. — Ничего такого не было.
Этих слов Татьяне хватило. Ярость накрыла с головой. Руки задрожали, дыхание сбилось. Она развернулась и распахнула входную дверь настолько резко, что та с грохотом врезалась в стену. Схватила первый чемодан и выволокла на лестничную площадку.
— Что ты делаешь? — завизжала мать, бросаясь к чемодану.
Татьяна была быстрее. Адреналин придавал силы. Второй чемодан показался легким, как пустая коробка.
— То, что должна была сделать давно, — выдохнула Татьяна, волоча багаж.
Мать металась по коридору, пытаясь преградить путь. Лицо ее покраснело, глаза блестели от злости.
— Остановись немедленно! — мать пыталась схватить дочь за руку.
Татьяна отдернулась так резко, что чуть не упала. Последний чемодан полетел на площадку с глухим стуком. Сумка и коробка последовали за ним.
— У тебя есть замечательный любимый сын, — сказала Татьяна ровно, выставив мать за дверь. — Вот пусть он и решает, где тебя поселить. А эту квартиру я купила сама. И никого сюда не пущу.
— Но это несправедливо! — кричала мать. — Ты эгоистка! Так нельзя поступать с матерью!
Татьяна захлопнула дверь так сильно, что задребезжали стекла. Повернула ключ дважды дрожащими пальцами. За дверью раздавались истерические крики и требования открыть.
Ноги подкашивались. Татьяна прислонилась спиной к двери и медленно съехала вниз. Села прямо на пол, обхватив колени руками. Сердце бешено колотилось, во рту пересохло. Татьяна достала телефон и набрала номер Лены.
— Лен, приезжай ко мне, — попросила она. — Мне нужно выговориться. Испеку твой любимый пирог.
— Уже еду! — подруга не стала расспрашивать. — Через час буду.
Татьяна подошла к окну. Мать стояла на улице возле подъезда с вещами, размахивала руками и говорила по телефону. Наверное, звонила Андрею.
Семья потеряна окончательно. Но рядом есть люди, которые поддержат в трудную минуту. И этого достаточно для счастья.
В вагоне метро. Рассказ