Ольга всегда парковала машину на одном и том же месте — под окнами пятого этажа, где снимали с Андреем однушку. Серебристая «Киа» блестела даже в пасмурную погоду, будто впитывала последние лучи солнца. Каждую субботу Ольга мыла машину сама, с губкой и ведром, не доверяя мойщикам. Соседи уже привыкли видеть молодую женщину в старых джинсах, склонившуюся над капотом.
Эту машину Ольга купила три года назад, ещё до знакомства с Андреем. Работала тогда администратором в стоматологической клинике, откладывала с каждой зарплаты по двадцать тысяч. Четыре года копила, отказывая себе во всём — в отпусках, новой одежде, походах в кафе. Когда наконец отдала продавцу деньги и получила ключи, стояла смотрела на автомобиль и не могла поверить. Её. Её собственная машина. Никаких кредитов, никаких долгов.
С тех пор Ольга не расставалась с машиной. Ездила на работу каждый день, даже зимой, когда коллеги жаловались на гололёд и пробки. Ольга знала все объездные пути, все светофоры, где можно проскочить на жёлтый. Парковалась уверенно, не боялась узких мест и тесных дворов. Машина стала частью жизни, символом того, что Ольга может сама, без чьей-то помощи.
Когда вышла замуж за Андрея, муж несколько раз намекал, что мог бы водить. Говорил, что устаёт на работе, что ей тяжело крутить руль в пробках. Ольга улыбалась и качала головой. Ключи от машины лежали в её сумке, и никому другому не доставались. Даже мужу.
— Андрюш, давай я тебя подвезу, — говорила Ольга по утрам, наливая кофе в термос.
Андрей вздыхал, но спорить не пытался. Садился на пассажирское сиденье, пристёгивался и молча смотрел в окно. Иногда ему было неловко, когда коллеги видели, как жена высаживает мужа у офиса. Но Ольга не замечала или делала вид, что не замечает.
Тамара Петровна, свекровь Ольги, замечала. Каждый раз, когда видела, как невестка уверенно ведёт машину, а сын сидит рядом, внутри сжималось что-то неприятное. Неправильно это. Мужчина должен быть за рулём, а женщина — рядом, тихо и послушно. Но говорить вслух Тамара Петровна не решалась. Пока.
Женщина работала бухгалтером в небольшой строительной фирме, получала сорок пять тысяч в месяц. Жила одна в двушке на окраине, которую делила когда-то с мужем, пока тот не ушёл к другой, Андрей был тогда ещё ребенком. После развода осталась одна, с кредитом на мебель и чувством, что жизнь прошла мимо. Сын теперь вырос, женился, снимает квартиру. А у неё — пустые вечера и телевизор.
Однажды в начале весны Тамара Петровна услышала от коллеги про инвестиционную компанию. Обещали двадцать процентов в месяц, быстрые выплаты, надёжность. Коллега сама вложила триста тысяч и уже получила первые проценты. Тамара Петровна слушала, и внутри загоралась надежда. Может, это шанс? Может, она наконец-то вырвется из этой серости?
Думала неделю. Потом пошла в банк и взяла кредит на семьсот тысяч рублей. Срок — три года, ставка высокая, но ей казалось, что через пару месяцев всё вернётся с лихвой. Деньги перевела на счёт компании, подписала договор и ждала.
Первый месяц пришли проценты. Тамара Петровна радовалась, рассказывала сыну, что нашла выгодное вложение. Андрей слушал рассеянно, кивал, не вдаваясь в подробности. Второй месяц проценты пришли с задержкой. Третий — не пришли вообще. Тамара Петровна начала звонить в компанию, но трубку не брали. Офис закрыт, сайт не работает. Паника подступила сразу, острая и холодная.
Женщина металась по городу, пыталась найти тех, кто уговаривал вложиться. Коллега тоже потеряла деньги, плакала в туалете на работе. Тамара Петровна пошла в полицию, написала заявление. Следователь посмотрел бумаги и покачал головой.
— Шансов мало, — сказал мужчина устало. — Таких мошенников по стране сотни. Ищут годами.
Тамара Петровна вышла из отделения, села на лавочку у подъезда и заплакала. Семьсот тысяч. Платить по кредиту нужно двадцать восемь тысяч в месяц. Больше половины зарплаты. Как жить? Как платить за квартиру, за еду, за коммуналку?
В отчаянии Тамара Петровна набрала номер сына. Голос дрожал, слова путались. Андрей не сразу понял, в чём дело, но когда понял, замолчал. Попросил приехать вечером, поговорить спокойно.
Тамара Петровна приехала к ним в съёмную однушку часов в семь. Сумка висела на плече, глаза красные от слёз. Андрей открыл дверь, обнял мать и провёл на кухню. Ольга стояла у плиты, помешивала суп. Обернулась, кивнула свекрови.
— Садитесь, Тамара Петровна, сейчас чай заварю.
Но свекровь сесть не могла. Ходила по маленькой кухне, сжимая руки, и рассказывала. Слова лились сбивчиво, со всхлипами. Как поверила обещаниям, как взяла кредит, как всё рухнуло. Андрей слушал, бледнея. Ольга поставила чайник и молча опустилась на стул.
— Мама, а какая сумма? — спросил Андрей тихо.
— Семьсот тысяч, — прошептала Тамара Петровна. — Платить двадцать восемь тысяч каждый месяц.
Ольга невольно посмотрела на мужа. Они сами жили от зарплаты до зарплаты. Снимали квартиру за двадцать пять тысяч, платили за коммуналку, за еду, за бензин. Откладывали понемногу на первоначальный взнос по ипотеке, но пока накопили только двести тысяч. Помочь такой суммой они просто не могли.
— Мама, у нас нет таких денег, — начал Андрей осторожно. — Мы сами копим на квартиру. Взять кредит на такую сумму, это безумие.
Тамара Петровна всхлипнула и кивнула. Вытерла глаза платком.
— Я понимаю. Просто не знала, к кому ещё обратиться.
Ольга налила чай, подвинула чашку к свекрови. Тамара Петровна пила маленькими глотками, смотрела в стол. Потом подняла голову и посмотрела на невестку.
— А машина твоя сколько стоит?
Ольга замерла с чашкой в руках.
— Что?
— Ну машина. Сколько она сейчас стоит? Может, продать?
Сердце ухнуло вниз. Ольга медленно поставила чашку на стол.
— Тамара Петровна, это моя машина. Я её до свадьбы купила.
— Ну и что? — свекровь выпрямилась. — Семья же. Надо помогать друг другу. Машину продашь, деньги отдашь на долг, потом новую купите.
Ольга почувствовала, как внутри поднимается волна злости. Медленно, но верно. Андрей сидел молча, смотрел в чашку.
— Машина — моя собственность, — произнесла Ольга ровно. — Я её сама купила, на свои деньги, четыре года копила.
— Деньги нужны срочно! — Тамара Петровна стукнула ладонью по столу. — Продавай машину, спасай семью!
Голос свекрови сорвался на крик. Ольга вскочила со стула. Руки задрожали, но лицо оставалось спокойным.
— Я не буду продавать машину.
— Как не будешь? — Тамара Петровна тоже встала. — Ты что, совсем бессердечная? Я мать твоего мужа! Меня разорят, а ты думаешь только о себе!
— Я думаю о том, что машина — единственное, что у меня есть, — Ольга говорила тихо, но каждое слово звучало твёрдо. — Это моя личная собственность, купленная до брака. По закону никто не имеет на неё права.
Тамара Петровна дёрнулась, будто от пощёчины. Развернулась к сыну.
— Андрей, ты слышишь, как она со мной разговаривает? Ты вообще мужчина или нет?
Андрей поднял голову, посмотрел на мать, потом на жену. Открыл рот, но ничего не сказал. Тамара Петровна схватила сумку и направилась к выходу. У порога обернулась.
— Образумь её, пока не поздно. Я твоя мать, а она — просто жена. Не забывай об этом.
Дверь захлопнулась. Ольга и Андрей остались стоять на кухне в тишине. Чайник остывал на столе, суп кипел на плите. Ольга выключила газ и вышла в комнату. Андрей не последовал за женой.
Ночью лежали спина к спине, не касаясь друг друга. Ольга не спала, слушала дыхание мужа. Знала, что Андрей тоже не спит. Но молчали оба.
На следующий вечер Андрей пришёл с работы поздно. Ольга сидела на диване с книгой, но не читала. Муж сел рядом, потёр лицо руками.
— Оль, давай поговорим.
Ольга отложила книгу, посмотрела на мужа. Андрей смотрел в пол.
— Мама позвонила. Плакала. Говорит, что её на работе уже предупредили — если начнутся судебные удержания, уволят.
— И что ты хочешь, чтобы я сделала? — спросила Ольга ровно.
— Ну… может, правда стоит подумать о продаже машины? — Андрей поднял глаза. — Мы же можем потом новую купить. Не сразу, конечно, но…
— Нет, — Ольга встала. — Я не буду продавать машину.
— Но это же моя мать!
— И это моя машина!
Голос Ольги сорвался на крик. Андрей вздрогнул. Ольга села обратно, закрыла лицо руками.
— Андрей, я четыре года копила. Отказывала себе во всём. Это единственное, что принадлежит только мне. Понимаешь? Только мне.
— Но речь о семье. О совести.
— О совести? — Ольга подняла голову. — Твоя мать взяла кредит, не посоветовавшись ни с кем. Вложилась в какую-то сомнительную компанию. И теперь я должна расплачиваться за её ошибки?
Андрей молчал. Потом встал и вышел на балкон. Ольга осталась сидеть на диване. Внутри всё сжалось в тугой комок. Муж не поддержал. Встал на сторону матери.
Неделя прошла в напряжённой тишине. Утром Ольга везла Андрея на работу молча. Вечером забирала — тоже молча. Дома ели за одним столом, но будто на разных планетах. Андрей задерживался на работе всё чаще, приходил поздно, когда Ольга уже лежала в постели. Ложился рядом, не обнимая, не касаясь.
Тамара Петровна звонила каждый день. Ольга видела, как Андрей выходит в коридор с телефоном, как понижает голос. Слышала обрывки фраз: «Мама, я стараюсь… Да, я понимаю… Поговорю ещё раз…»
В субботу утром снова раздался звонок в дверь. Ольга мыла посуду, Андрей сидел за ноутбуком. Открыл — на пороге стояла Тамара Петровна. Глаза опухшие, лицо осунувшееся.
— Можно войти?
Андрей молча отступил. Мать мужа прошла на кухню, села за стол. Ольга вытерла руки полотенцем и обернулась.
— Здравствуйте, Тамара Петровна.
— Здравствуй, — свекровь кивнула. — Андрюша, мне нужно с тобой поговорить.
Ольга хотела выйти, но Тамара Петровна махнула рукой.
— Оставайся. Всё равно тебя это касается.
Свекровь достала из сумки бумаги, разложила на столе.
— Вчера пришло письмо из банка. Если до конца месяца не внесу платёж, начнут судебное разбирательство. Меня уволят с работы. Квартиру могут забрать.
Андрей склонился над бумагами, читал. Ольга стояла у раковины, сжимая полотенце.
— Андрюша, я не знаю, что делать, — голос Тамары Петровны дрожал. — Ты же понимаешь, мне некуда идти. Я всю жизнь на тебя работала, растила как могла. А теперь…
Голос сорвался. Тамара Петровна заплакала, уткнувшись в ладони. Андрей обнял мать за плечи.
— Мама, ну не плачь. Что-нибудь придумаем.
— Что придумаете? — свекровь подняла красные глаза. — У вас самих ничего нет. Кроме этой машины.
Ольга дёрнулась. Тамара Петровна посмотрела на невестку.
— Тебе не стыдно? Смотреть, как человек тонет, и не протянуть руку?
— Тамара Петровна, я уже объясняла…
— Объясняла! — свекровь вскочила. — Какая ты бессердечная! Жадная! Думаешь только о себе! Машина у неё, видите ли! А то, что твой муж мучается, глядя на мои страдания, тебе всё равно!
Ольга отступила к стене. Андрей стоял между матерью и женой, опустив голову.
— Андрей, скажи ей! — Тамара Петровна схватила сына за руку. — Ты мужчина или тряпка? Прикажи ей продать машину!
Ольга смотрела на мужа. Андрей молчал, не поднимая глаз. Несколько секунд тишины растянулись в вечность. Потом Ольга развернулась и пошла в комнату.
Открыла шкаф, достала с антресолей дорожную сумку. Начала складывать вещи. Джинсы, свитера, бельё. Руки двигались механически, в голове была пустота. Слышала, как за стеной Тамара Петровна продолжает что-то говорить, слышала голос Андрея, но слова не доходили.
Дверь в комнату приоткрылась. Вошёл Андрей, остановился у порога.
— Ты что делаешь?
Ольга не обернулась. Застегнула сумку, достала с полки косметичку.
— Собираюсь.
— Куда?
— Не знаю. К подруге, к родителям, в гостиницу. Без разницы.
Андрей подошёл ближе, попытался взять жену за руку. Ольга отстранилась.
— Оль, ну не надо так. Давай спокойно обсудим.
— Обсудим? — Ольга обернулась. — Что обсуждать? Твоя мать требует, чтобы я продала машину. Ты молчишь. Значит, ты согласен с ней.
— Я не согласен, просто…
— Просто ты не можешь ей отказать, — договорила Ольга. — А мне отказать можешь. Я же всего лишь жена.
Андрей побледнел.
— Это не так.
— Это именно так.
Ольга взяла сумку, прошла мимо мужа. В коридоре стояла Тамара Петровна, скрестив руки на груди.
— Уходишь? — спросила свекровь. — Ну и правильно. Нечего человеку с таким чёрствым сердцем в нашей семье делать.
Ольга остановилась, посмотрела на свекровь.
— Вы правы, Тамара Петровна. Я чёрствая. Потому что не хочу расплачиваться за чужие ошибки. Не хочу отдавать то, что заработала сама. И не хочу жить с человеком, который меня не поддерживает.
Ольга надела куртку, взяла ключи от машины со столика в прихожей. Андрей вышел из комнаты.
— Оля, подожди. Давай поговорим нормально.
— Нормально? — Ольга усмехнулась. — Неделю ты избегал разговора. Сейчас поздно.
— Оль, ну не делай так…
— Я не делаю ничего, — Ольга открыла дверь. — Я просто ухожу от человека, который выбрал не меня.
Тамара Петровна шагнула вперёд.
— Давай так, ты соглашаешься продать машину, а я впущу вас к себе пожить.
Ольга обернулась в последний раз.
— Нет. Я не хочу иметь с вами не каких дел.
Вышла на лестничную площадку. Дверь закрылась за спиной. Ольга спустилась вниз, вышла на улицу. Села в машину, завела мотор. Руки дрожали, но руль держала крепко.
Поехала к подруге Марине. Та жила одна в двушке на другом конце города, всегда говорила, что рада принять в любое время. Ольга позвонила, предупредила. Марина встретила у подъезда, обняла молча.
— Оставайся, сколько нужно.
Ольга кивнула, не в силах говорить. Поднялись наверх. Марина заварила чай, села рядом. Ольга рассказала всё — про кредит Тамары Петровны, про требование продать машину, про молчание Андрея.
— И ты правильно сделала, — сказала Марина твёрдо. — Нельзя так жить.
Ольга пила чай маленькими глотками. Внутри была пустота. Ни злости, ни обиды. Просто пустота и усталость.
Через час позвонил Андрей. Ольга сбросила вызов. Через пять минут снова. Сбросила. Написала сообщение: «Не звони. Мне нужно время».
Ночью не спала. Лежала на диване в комнате Марины, смотрела в потолок. Думала о том, как всё рухнуло за какую-то неделю. Два года брака, планы на будущее, ипотека, дети. Всё летело в пропасть из-за чужого кредита и машины.
Утром проснулась от звука сообщения. Андрей написал: «Оля, прости. Давай встретимся, поговорим».
Ольга не ответила. Встала, умылась, оделась. Поехала на работу. Весь день работала механически, отвечала на звонки, заполняла документы. Коллеги спрашивали, всё ли в порядке. Ольга кивала и улыбалась.
Вечером вернулась к Марине. Подруга приготовила ужин, но Ольга почти не ела. Сидела у окна, смотрела на огни города.
— Что будешь делать? — спросила Марина осторожно.
Ольга пожала плечами.
— Не знаю. Разводиться, наверное.
— А если он одумается? Встанет на твою сторону?
Ольга покачала головой.
— Неделю была возможность встать. Не встал. Значит, выбор сделан.
Марина вздохнула, но спорить не стала.
Через три дня Андрей приехал к подруге. Ольга согласилась спуститься, поговорить. Встретились у подъезда. Андрей выглядел измученным — круги под глазами, небритый, помятая рубашка.
— Оль, я всё обдумал, — начал муж. — Ты права. Машину продавать не будем. Я скажу матери.
Ольга смотрела на мужа молча.
— Поздно, Андрей.
— Как поздно? Я же говорю, машину не трогаем.
— Дело не в машине, — Ольга обхватила себя руками. — Дело в том, что ты неделю колебался. Что тебе нужно было время, чтобы выбрать между мной и матерью. А мне нужен был человек, который сразу встанет на мою сторону.
Андрей шагнул ближе, попытался обнять жену. Ольга отстранилась.
— Я ошибся. Прости. Но мы же можем всё исправить.
— Не можем, — Ольга покачала головой. — Я не хочу жить с человеком, который будет каждый раз выбирать. Я устала доказывать, что имею право на свою жизнь, на свои вещи, на свои решения.
— Оль…
— Я подам на развод, — сказала Ольга тихо. — Извини.
Развернулась и пошла к подъезду. Андрей стоял на месте, не пытаясь остановить. Ольга поднялась к Марине, закрыла за собой дверь и прислонилась к стене. Дышала глубоко, пытаясь успокоиться.
— Всё? — спросила Марина из кухни.
— Всё, — кивнула Ольга.
Через неделю подала документы на развод. Раздел имущества был простым — поделили накопления, квартира съёмная, мебель общая, но недорогая. Машина осталась у Ольги, как личная собственность, купленная до брака.
Развод оформили. Ольга переехала снимать студию ближе к работе. Маленькая, но своя территория. Машину оставила. Каждое утро садилась за руль и ехала на работу, как раньше. Только теперь в салоне было тихо, спокойно.
Тамара Петровна нашла выход — уговорила сына переехать к ней, теперь сын отдавал свою заплату на погашение кредита, брал подработки чтоб были карманные деньги. Андрей звонил Ольге пару раз, пытался поговорить, но разговоры были короткие и пустые. Ничего не осталось между ними, кроме формальной вежливости.
Ольга ездила на машине каждый день. Иногда, стоя в пробке, думала о том, что случилось. О том, как быстро всё рухнуло. Но жалела ли? Нет. Машина стояла под окнами, ключи лежали в сумке. Её. Только её. И никто больше не мог требовать отдать то, что принадлежало ей по праву.
Пусть говорят