— Ты опять ей дал? — голос Нины разнесся по квартире, будто треснуло стекло.
Андрей даже не успел закрыть дверь. Стоял в прихожей, с сумкой через плечо и тем самым виноватым взглядом, который она знала наизусть.
— Нин, не начинай, — устало сказал он, снимая куртку. — Там копейки.
— Копейки? — Нина подошла ближе, сжимая в руке телефон. — Пятьдесят тысяч — это, по-твоему, копейки?
Андрей шумно выдохнул, бросил куртку на стул.
— У Кати проблемы, — произнёс он тихо, словно оправдываясь перед самим собой. — У неё машину эвакуировали, а без машины ей не доехать на работу.
— Ей? — Нина отступила на шаг, чтобы не сказать лишнего. — А нам, Андрей? Нам, значит, можно пешком по лужам?
Он поморщился.
— Ну не начинай сейчас. Я устал.
— А я, по-твоему, отдыхаю? — голос Нины сорвался на визг. — Я пашу шесть дней в неделю в этой чёртовой поликлинике, сижу с бумажками до ночи, чтобы хоть немного отложить на первый взнос, а ты… — она резко выдохнула. — Ты всё снова слил!
Он подошёл к ней ближе, положил руки на плечи.
— Послушай. Она сестра. У неё никто больше не поможет.
— А я кто тебе, Андрей? — Нина вырвалась. — Просто соседка по съёмной квартире?
В прихожей запахло сыростью — утро было дождливым, с улицы тянуло промозглым ветром. Капли стекали по окну, стучали по подоконнику. В их доме было холодно, и Нина вдруг остро ощутила эту сырую бедность: облупленные обои, старый диван, скрипучий пол.
— Мы никогда не выберемся отсюда, — тихо сказала она. — Потому что у тебя всегда кто-то важнее.
— Не драматизируй, — Андрей прошёл на кухню. — Я сказал, что всё верну.
— Из чего? — Нина пошла за ним. — Из зарплаты, которую тебе опять урежут? Или из моих подработок, которые ты даже не замечаешь?
Он достал из холодильника бутылку воды, открыл, сделал глоток.
— Нина, я не хочу ругаться.
— Конечно, — усмехнулась она. — Ты никогда не хочешь. Зато я потом хочу есть гречку неделю, потому что у нас минус в счёте.
Андрей молчал. Только глотал воду, избегая её взгляда.
— Ты говорил, — напомнила она, — после потопа с твоей матерью, что это в последний раз. Что ты понял.
— Я и понял. Но Катя…
— Не смей! — Нина стукнула ладонью по столу. — Не смей прикрываться этим «Катя»! Сколько можно?
Молчание повисло густым слоем между ними.
Андрей тяжело сел на табуретку.
— У тебя нет сердца, — выдохнул он. — Она одна, ей тяжело.
Нина закрыла глаза.
— Знаешь, — сказала спокойно, — иногда мне кажется, что если я завтра исчезну, ты даже не заметишь. Главное, чтобы у мамы было лекарство и у сестры — новая сумка.
Он резко поднялся.
— Не перегибай!
— А что перегибать? — она подошла ближе, почти вплотную. — Мы живём в этой вонючей съёмной квартире уже пятый год. Я считаю копейки, ты — оправдания. И так каждый раз.
— Хватит, — он отвернулся. — Я всё понимаю. Завтра верну ей деньги, пусть сама разбирается.
Нина не поверила. Не потому что он врал — просто знала: не сможет. Не умеет он говорить “нет”, когда просит кто-то из своих.
Она села у окна, достала телефон и открыла банковское приложение. На счёте — остатки. Всё, что они копили последние месяцы, улетело в трубу.
«Снова сначала», — подумала она.
Вечером пришла Зинаида Павловна. Без звонка, как всегда. Дверь открылась, и по квартире прокатился её голос:
— Сынок, я ненадолго!
Андрей быстро вскочил с дивана, будто школьник, застуканный с сигаретой.
— Мама! Привет!
Нина встала и молча пошла на кухню. Свекровь вошла, тяжело дыша, сняла плащ.
— Я в аптеку ходила, там очередь, ужас. Ноги отваливаются, а никто не уступает!
Андрей торопливо подал ей стул.
— Садись, мам. Хочешь чаю?
— Конечно. — Она улыбнулась сыну, а потом заметила Нину. — Ой, а ты дома.
Нина кивнула.
— А куда бы я делась?
— Ну я думала, у тебя смена, — равнодушно сказала Зинаида Павловна. — Андрюш, сынок, я по делу. У меня внук соседки поступил в университет, надо подарок купить. Неудобно ведь без подарка. А у меня пенсия только через неделю…
Нина резко поставила чашку на стол.
— Андрей, я пойду в комнату, — сказала она и вышла, прежде чем сорваться.
За стеной слышала, как он снова произносит это привычное “ладно, мам”. Слышала шорох купюр. Всё, как всегда.
Поздно ночью Нина лежала, уставившись в потолок. Андрей ворочался рядом.
— Ты понимаешь, что мы так никогда не выберемся? — тихо спросила она.
Он не ответил.
— Я серьёзно. Я не смогу больше жить вот так, Андрюша. Каждый месяц одно и то же. Мы планируем, мечтаем, а потом приходит твоя мама или сестра — и всё.
— Нин, не надо сейчас. Я устал, — пробормотал он, не открывая глаз.
— Конечно. Ты устал. А я, видимо, отдыхаю.
Она встала, вышла на балкон. Сигареты у неё лежали в ящике — привычка, от которой она давно пыталась избавиться. Закурила, дрожащими пальцами стряхивая пепел в банку из-под кофе.
Город шумел. Снизу доносился лай собак, редкие машины проезжали по мокрому асфальту.
«Я ведь тоже устала», — подумала она. — «От обещаний, от этой вечной бедности, от того, что я вечно крайняя».
Она вспомнила, как год назад стояла в банке, заполняла анкету на ипотеку. Мечтала о кухне, где можно поставить белый гарнитур, о спальне с широким окном. И как потом Андрей сказал: “Мамка попала в больницу, придётся подождать”. Тогда она промолчала. А потом подождала ещё раз. И ещё.
Теперь ждать больше не хотелось.
Утром Нина собрала документы, ушла на работу раньше обычного. В обед зашла в отделение банка — просто спросить. Девушка-консультант улыбнулась, предложила рассчитать условия.
— Если у вас есть миллион, — сказала она, — можно подать заявку. Остальное по ипотеке, сейчас ставка низкая.
«Если у вас есть миллион». Нина почти рассмеялась. Ей казалось, что эти слова звучат как издёвка. Миллиона у них не было. Была только бесконечная череда “помощей” родным.
Вечером, вернувшись домой, она увидела Андрея за ноутбуком. Он просматривал объявления о подработках.
— Что делаешь? — спросила она, сдерживая сарказм.
— Думаю, взять шабашку на выходных, — ответил он. — Хочу вернуть то, что отдал Кате.
Нина присела напротив, внимательно посмотрела ему в глаза.
— А если она завтра снова придёт? Снова с “проблемами”?
Он замолчал.
— Вот именно, — сказала она тихо. — Я не верю, что ты сможешь ей отказать.
— Смогу, — твёрдо произнёс он. — На этот раз — смогу.
Нина усмехнулась.
— Я это уже слышала.
Он отложил ноутбук, подошёл, сел рядом.
— Дай мне последний шанс. Я докажу тебе, что ты для меня — важнее всех.
Она долго молчала. Потом кивнула, хотя внутри всё сопротивлялось.
— Хорошо. Только запомни, Андрей: если хоть раз ещё кто-то из твоих попросит — и ты снова полезешь в наш карман, — я ухожу. Без сцен, без объяснений. Просто ухожу.
Он взял её руку, прижал к груди.
— Обещаю.
Первые недели всё было спокойно. Андрей действительно старался. Отказывал матери, избегал разговоров с сестрой. Они снова начали копить. Каждая отложенная тысяча казалась победой.
Нина снова достала тот самый блокнот, где записывала суммы. Сидела по вечерам с калькулятором, рисовала таблицы, мечтала.
И впервые за много лет почувствовала — надежда возвращается.
Но надежда — штука хрупкая. Она держится, пока никто не постучит в дверь.
И вот однажды, под вечер, когда Нина пекла блины на ужин, раздался звонок. Андрей пошёл открывать, и через секунду в прихожей послышался всхлип.
— Андрюш, — голос Кати дрожал. — У меня беда.
Сковорода в руке у Нины застыла.
Она не обернулась. Просто поняла — сейчас всё рухнет.
— Только не сейчас, Катя, — устало произнесла Нина, даже не оборачиваясь от плиты. — Я тебя умоляю.
— Нина, не лезь, — поспешно сказал Андрей. — Дай хоть понять, что случилось.
Катя стояла в дверях — промокшая, с измазанной тушью, дрожащая от холода и, кажется, от отчаяния. В руках у неё была сумка, будто набитая всем, что она успела схватить в спешке.
— У меня… — начала она, но голос сорвался. — У меня суд, Андрюш. Михаил подал заявление. Хочет забрать квартиру.
— Так вы же договорились, — нахмурился Андрей, помогая ей сесть.
— Договорились… на словах. Я обещала выплатить ему его долю, а потом… не смогла, — Катя уткнулась лицом в ладони. — Теперь он всё через суд. А я взяла кредит, чтобы ему заплатить, и теперь не могу его тянуть. У меня просрочки, банк грозится описать квартиру.
Нина выключила плиту, сняла фартук и медленно обернулась.
— И сколько ты должна?
Катя подняла глаза, полные слёз.
— Полтора миллиона.
В кухне воцарилась тишина. Только капал кран и тихо гудел холодильник.
— Нина, — начал Андрей, — может, мы…
— Нет. — Нина произнесла это спокойно, почти холодно. — Даже не начинай.
Катя вскочила.
— Ты же женщина, Нина! Ты должна понимать! Если у тебя отберут жильё, где ты будешь жить? На улице?!
— А ты должна была думать об этом два года назад, когда не откладывала ни копейки, — ответила Нина. — Ты взрослая. У тебя была возможность.
— Я думала, справлюсь, — шептала Катя. — Всё так навалилось. Работа, долги… Я же не специально.
— Никто никогда “не специально”, — перебила Нина. — Только почему-то каждый раз именно вы — со своими “не специально” — рушите всё, что мы строим.
Андрей сжал виски.
— Девочки, давайте без крика.
— Девочки? — Нина резко повернулась к нему. — Это не девочки, Андрей. Это твоя семья, которая сожрала все наши шансы на нормальную жизнь!
Катя вспыхнула.
— Да ладно тебе! Что, у тебя совести нет? Мы же родные!
— Родные, — передразнила Нина. — Только вот за эти годы я поняла, что родство у вас — это когда один пашет, а другой ноет, что ему тяжело.
— Не перегибай! — Катя топнула ногой. — Я к вам как к последней надежде пришла!
Нина подошла к ней вплотную, глядя прямо в глаза.
— А я больше не хочу быть чьей-то “последней надеждой”. Хватит.
— Нина… — Андрей шагнул вперёд. — Подожди. Мы должны помочь. Хоть немного.
— “Мы”? — Нина усмехнулась. — Ты — можешь. Я — нет.
— Но если у неё отберут квартиру… — голос Андрея дрогнул.
— Тогда пусть живёт с мамой, — спокойно сказала Нина. — Или ищет подработку. Или продаёт машину. Вариантов масса.
Катя всхлипнула.
— Машину я уже продала.
— Тогда пусть твой бывший муж поможет, — добавила Нина.
— Он сказал, что это мои проблемы! — выкрикнула Катя. — Мои!
— Так решай их сама, — отрезала Нина.
— Ты бессердечная, — прошипела Катя, — холодная, как камень. Не удивлюсь, если ты одна и останешься.
Нина усмехнулась.
— Может быть. Зато с квартирой.
Андрей не спал всю ночь. Катя разлеглась на диване в гостиной, рыдала в подушку, а Нина заперлась в спальне.
Он сидел у окна, пил чай и смотрел на серый двор. Дворники чистили снег, редкие машины шуршали по улице. Всё выглядело спокойно — снаружи. А внутри всё кипело.
Он вспоминал, как в детстве Катя возила его на речку, защищала от соседских мальчишек, как отдавала ему свой последний кусок шоколадки. Тогда он пообещал себе: “Всегда буду рядом”.
И вот теперь сидел, как мальчишка, между двух огней — между сестрой и женой.
Утром Нина собрала документы в сумку.
— Куда ты? — спросил он.
— На работу, — коротко ответила.
Он встал, подошёл к ней.
— Мы вчера погорячились.
— Мы — нет, — Нина застегнула пальто. — Ты — да.
— Нин, подожди. Я ведь не сказал, что дам ей деньги.
— Но подумал. — Она посмотрела на него прямо. — А значит, всё как всегда.
— Я просто не могу бросить её, — сказал он, опуская глаза.
— А меня можешь? — её голос дрогнул. — Каждый раз, когда выбираешь между нами и “её”, ты выбираешь не меня.
Он хотел что-то ответить, но она уже вышла.
Весь день Нина работала на автомате. Пациенты, карточки, звонки. Всё слилось в одно мутное пятно. Только к вечеру, когда коллеги разошлись, она наконец села, достала телефон и открыла банковское приложение. На счету — 987 тысяч.
Почти миллион.
Она вздохнула. Столько труда, столько нервов, чтобы дойти до этой суммы. И теперь всё снова под угрозой.
«Если он отдаст ей хоть копейку, — подумала Нина, — я уйду».
И впервые эта мысль не показалась страшной.
Домой она пришла поздно. В квартире пахло жареной картошкой. Андрей стоял у плиты, Катя сидела за столом с красными глазами.
— Ты ей дал? — спокойно спросила Нина.
— Нет, — твёрдо ответил он. — Мы поговорили. Я сказал, что не могу.
Катя опустила голову.
— Я всё понимаю. Я сама виновата. Просто… не знала, куда идти.
Нина молча прошла в комнату, сняла пальто.
— Спасибо, — тихо сказала.
Андрей улыбнулся с облегчением.
— Видишь, я держу слово.
— Посмотрим, — ответила она, не глядя.
Прошла неделя. Казалось, всё успокоилось. Катя съехала к подруге, Нина снова погрузилась в работу. Они с Андреем начали искать варианты квартир — в ипотеку, скромных, но своих.
Нина впервые за долгое время поверила, что у них получится.
Но судьба, как назло, любит возвращать старые долги.
В субботу Андрей пришёл домой поздно. Бледный, мрачный.
— Что случилось? — спросила Нина.
Он долго молчал. Потом выдохнул:
— У Кати описали имущество.
— И? — Нина скрестила руки.
— У неё забрали технику, мебель… Всё. Она осталась ни с чем.
— Это ужасно. — Нина кивнула. — Но это её ответственность.
— Я не могу так, — сказал он глухо. — Не могу смотреть, как она рушится.
— Что ты хочешь сказать? — холодно спросила Нина.
Он посмотрел прямо ей в глаза.
— Я перевёл ей часть наших денег. Триста тысяч.
Мир будто остановился. Нина стояла, не двигаясь. Потом медленно подошла к столу, взяла телефон, открыла приложение. На экране — минус триста.
— Понятно, — произнесла она тихо. — Всё ясно.
— Нина, пожалуйста, не злись. Я верну. Я просто… не мог иначе.
Она смотрела на него как на чужого.
— Ты нарушил слово. В который раз.
— Я же хотел помочь! — взмолился он. — Она же моя сестра!
— А я тебе кто?! — Нина сорвалась на крик. — Кто я тебе, Андрей?! Тень?! Обслуга, которая кормит твою семью?!
Он попытался подойти, но она отступила.
— Не подходи. Я всё решила.
Она достала чемодан из шкафа. Андрей замер.
— Что ты делаешь?
— Забираю свою часть. — Она открыла приложение и перевела себе ровно половину остатка. — Свою половину, Андрей. Я год ради неё работала.
Он растерянно качал головой.
— Ты не можешь просто уйти.
— Могу. — Она застегнула молнию. — И сделаю это спокойно.
Катя в это время вошла, как назло, за своей сумкой.
— Нина, ты серьёзно? Уйдёшь из-за денег?
— Нет. — Нина посмотрела на неё. — Из-за того, что устала быть статисткой в вашей семейной драме.
Андрей шагнул к ней.
— Нин, пожалуйста. Я всё верну. Всё исправлю.
— Поздно. — Она подняла чемодан. — Я больше не верю.
Прошло три месяца.
Нина стояла у окна новой квартиры. Маленькая однушка на окраине, ипотека на тридцать лет, но зато — её. Настоящая. Своими руками, без чужих “надо помочь”.
Она поставила чайник, включила радио. В новостях говорили о курсах валют, о каких-то санкциях — всё то же, вечное. Но теперь это её не тревожило.
В телефоне загорелось сообщение от Андрея:
“Я подал на развод. Извини. Катя переехала к маме. Я больше не помогаю никому. Поздно понял, что потерял главное”.
Нина прочитала, улыбнулась грустно и выключила экран.
Она подошла к окну. За ним — вечерний город, мокрый асфальт, неоновые вывески магазинов. Снизу доносился смех детей, кто-то выгуливал собаку.
Она вдохнула запах нового дома — чуть сырой штукатурки, пыли, но своего.
И впервые за долгие годы почувствовала: тишина — это не одиночество. Это покой.
— В смысле, это твой дом? Я всего лишь пустил тебя пожить