Торжественная, чуть гулкая музыка органа заполнила своды старой церкви. Солнечный свет, пробиваясь сквозь высокие витражные окна, ложился разноцветными пятнами на каменный пол и белое кружево ее платья. В воздухе витал густой, сладковатый запах ладана и лилий, которыми были украшены ряды скамей.
Все было… идеально. Как в кино. Как в тех мечтах, которые она так долго боялась себе позволить.
Сердце колотилось где-то в горле, мешая дышать. Рядом стоял он — Максим. Ее будущий муж. Сильный, надежный, с чуть заметными морщинками у глаз, когда он улыбался. Он держал ее руку — его ладонь была теплой и чуть влажной. Он волновался. Это было так трогательно.
Священник, седой, с добрыми глазами, произносил положенные слова. Слова о любви, о верности, о союзе перед Богом. Голос его звучал ровно, успокаивающе.
Взгляд скользнул по лицам гостей, сидящих в первых рядах. Мама, плачущая от счастья. Отец, пытающийся сохранить строгое выражение лица, но то и дело смахивающий непрошеную слезу. Подруги, сияющие, машущие ей. Все самые близкие были здесь. Все радовались за нее.
Вот он. Момент. Священник повернулся к ней.
— Согласна ли ты, Анна, взять в законные мужья Максима?..
Нужно было сказать «Да». Простое, короткое слово. Слово, которое откроет дверь в новую, счастливую жизнь. Я хотела сказать «Да» будущему мужу перед алтарем…
Губы уже приоткрылись, чтобы произнести его.
И в этот самый миг взгляд случайно метнулся вглубь зала. Туда, где стояли те, кто пришел позже, кто не нашел места на скамьях.
И она увидела ее.
Время остановилось. Музыка органа, голос священника, дыхание Максима под боком — все исчезло. Осталось только это лицо. Чуть в тени, у колонны. Знакомое до боли.
Марина. Его бывшая.
Не просто «бывшая». Та самая, из-за которой он страдал. Та, о которой он говорил: «Это — закрытая глава. Болезненная, но закрытая». Та, которую он «больше никогда не видел и не хочет видеть».
Она стояла там. Одна. В строгом темном платье, которое было неуместно на свадьбе. Она не улыбалась. Она просто… смотрела. Прямо на Анну. Взгляд был тяжелым, пристальным, лишенным всякого выражения.
Холод пробежал по спине, несмотря на теплую шаль. Воздух застрял в горле. …вдруг я увидела в зале его бышую.
Что она здесь делает? Кто ее позвал? Максим? Нет, не может быть. Он же клялся…
Мысли метались, как обезумевшие птицы. А тело… тело отказалось слушаться. Ноги будто приросли к каменному полу. Губы, только что готовые произнести «Да», застыли, онемели. Я стояла как вкопанная и не смогла проронить ни слова.
— Анна? — голос священника прозвучал удивленно.
Максим повернул голову, посмотрел на нее. В его глазах мелькнуло недоумение, потом — тревога. Он чуть сжал ее руку.
— Аня? Милая, что с тобой?
Она хотела ответить. Хотела улыбнуться, сказать «все в порядке, просто переволновалась». Но не могла. Горло сдавил ледяной спазм. Звуки не шли.
Тишина в церкви стала оглушающей. Гости зашептались. Мама в первом ряду привстала, испуганно глядя на нее.
А она продолжала смотреть туда, в тень у колонны. На это спокойное, непроницаемое лицо.
Почему ее появление так… парализовало? Зависть? Ревность? Страх?
Нет. Это было что-то другое. Глубже. Страшнее.
Вспомнились его рассказы о Марине. Он говорил о ней неохотно, с болью. «Она была… сложной. Она чуть не разрушила мою жизнь». Он говорил, что она манипулировала им, лгала, исчезала. Что разрыв был мучительным, но необходимым.
Анна тогда слушала, сочувствовала. Верила. Она была «спасительницей». Той, кто пришел после бури. Тихой гаванью.
Но иногда… иногда проскальзывали странные детали. Какие-то недомолвки. Какие-то его внезапные смены настроения, когда всплывала эта тема. Анна гнала от себя сомнения. Она хотела верить в его историю. В историю о «сумасшедшей бывшей» и «спасенном» мужчине.
А теперь эта «сумасшедшая» стояла здесь. Спокойная. Непроницаемая. И смотрела так, будто… знала что-то. Что-то, чего не знала Анна.
Сомнения, которые Анна так старательно прятала в самый дальний угол души, хлынули наружу ледяным потоком.
А что, если он лгал? Что, если это он был «сложным»? Что, если это он разрушил ее жизнь? Что, если глава… не закрыта?
Ее появление здесь, на их свадьбе, — это что? Отчаянная попытка вернуть? Или… предупреждение?
Анна смотрела на Максима. На его красивое, встревоженное лицо. На мужчину, которого она любила. Или… думала, что любит?
Она поняла, что стоит здесь, перед алтарем, готовая связать свою жизнь с человеком, о прошлом которого она, по сути, не знала ничего, кроме его версии.
И эта версия только что дала трещину.
— Анна, — голос священника стал настойчивее. — Ваш ответ?
Тишина. Густая, вязкая, невыносимая. Весь мир ждал ее «Да».
А она… она не могла солгать. Ни себе. Ни ему. Ни Богу.
Не сейчас. Не перед лицом этой тихой женщины у колонны, которая одним своим присутствием разрушила все.
Секунды растянулись в вечность. Тишина в церкви стала такой плотной, что, казалось, ее можно было потрогать. Музыка давно смолкла. Слышно было только чье-то нервное покашливание в задних рядах и собственное сердце, гулко стучащее в ушах.
Максим крепче сжал ее руку.
— Аня? — прошептал он растерянно, его лицо было бледным. — Что происходит? Скажи что-нибудь…
Она попыталась. Открыла рот, но вместо слов вырвался только судорожный вздох. Взгляд снова метнулся к колонне. Марины там уже не было. Исчезла. Растворилась в тенях так же внезапно, как и появилась. Но ее присутствие, ее тяжелый, молчаливый взгляд остались висеть в воздухе ледяным облаком.
Священник откашлялся, его добрые глаза смотрели с недоумением и тревогой.
— Дитя мое…
Мама в первом ряду закрыла лицо руками. Отец встал, собираясь подойти, но кто-то из гостей его удержал. Шепот в зале нарастал, превращаясь в гул. Идеальная картинка свадьбы рассыпалась на глазах, как карточный домик.
Именно это — рушащийся фасад, взгляды гостей, полное непонимание на лице Максима — помогло ей наконец обрести голос. Не тот, что должен был сказать «Да». А свой собственный.
Она осторожно высвободила свою руку из его ладони.
— Простите, — голос прозвучал тихо, но отчетливо в наступившей тишине. — Я… я не могу.
Эти слова упали в тишину, как камни.
Максим смотрел на нее так, будто она ударила его.
— Что?.. Аня, о чем ты?
Она не смотрела на него. Она смотрела на распятие над алтарем.
— Простите, — повторила она, обращаясь к священнику, к гостям, ко всем. — Я не могу… сейчас.
И, не дожидаясь ответа, повернулась. И пошла.
Подхватив тяжелый подол свадебного платья, она пошла по длинному проходу церкви, мимо рядов ошеломленных гостей, к выходу. Спиной чувствуя сотни недоумевающих, осуждающих, жалеющих взглядов. Каждый шаг отдавался гулким эхом в сводах храма.
У самых дверей ее догнал он. Максим. Схватил за руку.
— Аня! Подожди! Объясни! Что случилось?!
Она остановилась, обернулась. Его лицо было искажено болью и непониманием.
— Максим, — она посмотрела ему прямо в глаза. — Она была здесь.
— Кто? — он не понял.
— Марина. Твоя… бывшая. Она стояла там, у колонны.
Он замер. На мгновение на его лице мелькнуло что-то… похожее на страх? Или она ошиблась?
— Марина? — он нахмурился. — Быть не может. Ее здесь не было. Тебе показалось. Ты просто… переволновалась.
— Мне не показалось, — твердо сказала она. — Она была здесь. И она смотрела на меня. Почему, Максим? Кто ее позвал? Ты?
— Да что за бред! — он повысил голос. — Зачем мне ее звать?! Я же тебе говорил, я ее знать не хочу! Ты… ты просто ищешь повод!
«Ищешь повод». Эта фраза ударила наотмашь.
— Повод? — она горько усмехнулась. — Да. Наверное. Повод — не выходить замуж за человека, который, возможно, мне лжет.
— Я тебе не лгу! — он почти кричал. — Я люблю тебя! А ты… ты устраиваешь цирк! Из-за какой-то тени!
Он не верил ей. Или… делал вид, что не верит? Он сводил все к ее «нервам», к «волнению». Он не хотел… разбираться?
И это — его реакция — напугало ее больше, чем появление Марины.
— Максим, — она снова высвободила руку. — Я не знаю, была она здесь на самом деле или это мое воображение. Но то, что я ее увидела… то, что я вспомнила все твои недомолвки… то, что я застыла перед алтарем… это — правда. И я не могу произнести «Да», пока у меня внутри кричит «Нет».
— И что теперь? — он смотрел на нее с отчаянием. — Ты просто… уходишь? Вот так?
— Я просто… не могу сейчас выйти за тебя замуж. Не разобравшись. Не поняв, что происходит. Я не хочу начинать нашу семью… с сомнений.
Она толкнула тяжелую дверь и вышла на паперть. Солнце ударило в глаза. Внизу, у ступеней, стояла толпа зевак, привлеченных свадебными машинами.
Она пошла вниз по ступеням, не оглядываясь. Куда идти — она не знала. Просто — прочь. От этой фальшивой музыки, от этих цветов, от этих осуждающих взглядов. От этой… лжи?
Она не знала, что будет дальше. Вернется ли она к Максиму? Смогут ли они поговорить честно? Или это — конец?
Но, идя по улице в своем нелепом свадебном платье, под удивленными взглядами прохожих, она чувствовала не стыд.
Она чувствовала… странное, горькое, но освобождение.
Ее «Путь к Себе» — это был путь не к «счастливому замужеству» любой ценой. А путь к честности. Прежде всего — с самой собой.
Она остановила первое попавшееся такси.
— Куда? — спросил водитель, удивленно глядя на ее наряд.
Она назвала адрес своей старой, съемной квартиры, из которой она так радостно съезжала к Максиму месяц назад.
Нужно было… подумать. И впервые в жизни — принять решение самой. Не оглядываясь на то, «что скажут люди».
Эта история — о том, как важно прислушиваться к своим сомнениям, даже если они приходят в самый неподходящий момент. О том, что «идеальная картинка» брака не стоит того, чтобы предавать себя.
Когда надежда умирает под дождем