Антонина проснулась рано, ещё до будильника. За окном серел рассвет, город только начинал просыпаться. Жена осторожно поднялась с кровати, стараясь не разбудить Михаила. Муж спал на боку, уткнувшись лицом в подушку. Три года назад они поженились, три года живут в этой однушке.
Квартира досталась Антонине от бабушки. Маленькая, всего тридцать два квадрата, но своя. Когда бабушка умерла, оставила внучке жильё и немного денег на счёте. Антонина тогда училась в университете на последнем курсе. После получения диплома устроилась бухгалтером в небольшую фирму, зарабатывала немного, но хватало.
Михаила встретила через год после окончания университета. Познакомились на дне рождения общей знакомой. Миша работал в строительной компании прорабом, высокий, крепкий, улыбчивый. Понравился сразу. Стали встречаться. Через полгода мужчина познакомил с матерью, а потом на следующий день сделал предложение.
Свадьбу сыграли скромно — в кафе, человек тридцать гостей. Михаил переехал к Антонине. Жена не возражала. Квартира маленькая, но вдвоём уместятся.
Первые месяцы были хорошими. Обустраивали быт, покупали необходимое. Антонина готовила по вечерам, Михаил чинил что-то по дому. Казалось, всё складывается правильно.
Но постепенно Антонина начала замечать странность. Михаил по любому поводу советовался с матерью. Валентина Ивановна жила на другом конце города в хрущёвке, одна. Овдовела рано, сына воспитывала одна. Для неё Михаил был центром вселенной.
Первый раз Антонина обратила внимание на эту особенность, когда готовила борщ. Сварила, как всегда, с капустой, свёклой, добавила сметану. Михаил попробовал, поморщился.
— Что-то не так? — спросила жена.
— Не знаю. Какой-то не такой.
— В смысле не такой?
— Ну, мама делает по-другому. У неё вкуснее получается.
Антонина промолчала, но осадок остался. Неужели так сложно просто поесть и не сравнивать?
Потом начались другие замечания. Котлеты не так пожарены — мама делает сочнее. Пельмени не так слеплены — у мамы аккуратнее. Пирог не так вышел — мама печёт пышнее.
Антонина старалась не реагировать. Понимала, что Валентина Ивановна растила сына одна, привязанность естественна. Но раздражение копилось.
Хуже стало, когда дело дошло до быта. Антонина хотела купить новый диван. Старый, ещё бабушкин, совсем развалился. Пружины торчали, обивка протёрлась. Жена нашла в интернете хороший вариант — угловой, серый, с раскладным механизмом. Цена подходящая.
— Миша, посмотри, что думаешь? — показала картинку на телефоне.
Михаил глянул, кивнул.
— Нормально. Но дай я маме позвоню, спрошу.
— Зачем?
— Ну она в этом разбирается. Посоветует.
Михаил набрал номер, вышел на балкон. Антонина осталась на кухне, чувствуя, как внутри что-то сжимается. Зачем спрашивать мать про диван в её квартиру?
Вернулся муж через десять минут.
— Мама говорит, серый непрактичный. Лучше коричневый брать, или бежевый. И угловой не надо, места много занимает.
— Миша, мне нравится именно этот.
— Ну, мама лучше знает. Давай поищем другой.
Антонина купила серый угловой. Втихую заказала, пока муж был на работе. Когда привезли, Михаил покрутился вокруг, недовольно хмыкнул.
— Говорил же, коричневый лучше был бы.
— Мне нравится этот.
— Тебе. А мама права была.
Антонина развернулась и ушла в ванную, чтобы муж не видел, как у неё дрожат руки.
Дальше пошло по нарастающей. Михаил звонил матери по любому поводу. Какой порошок купить для стирки? Какие лампочки лучше? Какую сковородку выбрать? Валентина Ивановна давала советы, Михаил слушался.
Антонина чувствовала себя лишней в собственной квартире. Будто живёт не с мужем, а с его тенью. Настоящий хозяин — Валентина Ивановна, просто находится на расстоянии.
Жена пыталась разговаривать с мужем.
— Миша, давай всё-таки сами решать будем, что нам нужно?
— Тоня, ну что за глупости. Мама опытная, ей виднее.
— Но это наша жизнь.
— Наша. Но совет послушать не помешает.
Антонина не знала, что ещё сказать. Муж искренне не понимал проблемы.
Валентина Ивановна начала приезжать чаще. Раз в неделю точно, иногда два. Приезжала, осматривала квартиру критическим взглядом.
— Антонина, у тебя на подоконнике пыль.
— Антонина, зачем ты тут цветы поставила? Они свет загораживают.
— Антонина, бельё на балконе неправильно развешано. Надо вот так.
Свекровь брала в руки вещи, переставляла, переделывала. Антонина стояла рядом, сжав кулаки. Михаил наблюдал и кивал.
— Мама права, Тоня. Послушай её.
Раз Валентина Ивановна застала Антонину за уборкой. Жена мыла полы, свекровь зашла с ключами, которые дал ей Михаил.
— Ой, Антонина, ты что так моешь? Воды слишком много. Надо почти сухой тряпкой, чтобы пол быстрее высыхал.
— Валентина Ивановна, я всегда так мою.
— Ну и зря. Неправильно. Давай я покажу.
Свекровь взяла швабру из рук невестки. Антонина отступила к стене, наблюдая, как чужая женщина командует в её квартире.
Вечером Антонина попыталась поговорить с мужем.
— Миша, твоя мать совсем обнаглела. Пришла, швабру у меня забрала, учит, как мыть полы!
— Тонь, ну она же добра хочет. Старается тебе помочь.
— Я не просила помогать!
— Ну и что? Она старшая, опытнее. Надо уважать.
Антонина поняла — разговор бесполезен. Муж слеп. Для него мать всегда права.
Прошло два года. Антонина привыкла к постоянному присутствию свекрови, хоть и мысленно. К тому, что муж советуется с матерью чаще, чем с ней. К критике, к замечаниям. Терпела. Боялась разрушить семью, надеялась, что наладится.
Но ситуация не налаживалась. Наоборот, становилось хуже.
И тут в ванной начались проблемы. Старая плитка, ещё советская, отваливалась кусками. Смеситель тёк постоянно, сколько ни чини. Унитаз шатался. Раковина треснула.
Антонина понимала — нужен капитальный ремонт. Откладывать дальше нельзя.
Жена начала изучать вопрос. Провела вечера в интернете, читая статьи, смотря видео. Съездила в три строительных магазина, смотрела материалы. Советовалась с подругой Леной, у которой недавно был ремонт.
Антонина составила смету, посчитала, сколько денег нужно. Оказалось, что как раз хватит с бабушкиного счёта, который она до сих пор не трогала. Берегла на чёрный день. Решила — ремонт это тот самый случай.
Плитку выбирала долго. Хотелось чего-то светлого, уютного. В ванной окно маленькое, света мало, тёмная плитка будет мрачно смотреться. Нашла идеальный вариант — светло-бежевую с нежным голубым узором по краям. Не совсем белую, чтобы не слишком маркая, но светлая, визуально расширяющая пространство.
Антонина показала картинку Лене.
— Красиво, — одобрила подруга. — Бери, не пожалеешь.
Жена забронировала плитку в магазине, договорилась с мастером. Оставалось только сказать мужу.
Вечером, когда Михаил пришёл с работы, Антонина подняла тему.
— Миша, нам ремонт в ванной делать надо. Там всё разваливается.
Муж кивнул, жуя бутерброд.
— Ну делай, если надо.
— Я уже плитку выбрала. Смотри, какая.
Антонина показала фотографию на телефоне. Михаил глянул, поморщился.
— Какая-то бледная.
— Светлая. Чтобы в ванной просторнее было.
— Не знаю. Дай я маме покажу.
— Миша, зачем?
— Ну посоветуется. Она в этом разбирается.
— Я сама выбрала! Мне нравится!
— Тонь, мама посмотрит, скажет, хороший вариант или нет.
Михаил уже доставал телефон. Антонина хотела возразить, но муж уже набирал номер.
— Мама, привет. Тут Тоня ремонт в ванной затеяла. Плитку выбрала. Скину фото, глянь.
Михаил отправил картинку, ждал. Через минуту телефон зазвонил. Муж включил громкую связь.
— Миша, это что за плитка? — голос Валентины Ивановны звучал недовольно. — Совсем светлая, через месяц грязная будет.
— Мама, ну Тоня говорит, ей нравится.
— Антонине много чего нравится. А потом я приеду, а там грязь кругом. Нет уж, скажи ей, пусть нормальную берёт.
— Какую нормальную?
— Тёмно-синею. Или серую, на крайний случай. Практичную. Чтобы на ней ничего не видно было.
Антонина слушала разговор, чувствуя, как внутри закипает. Не спросили её мнения. Не посоветовались. Просто решили за неё.
— Ну, мама, я скажу, — пообещал Михаил.
— Скажи обязательно. Пусть не упрямится. Я лучше знаю, мне сколько лет, сколько ремонтов я видела.
Разговор закончился. Михаил повернулся к жене.
— Слышала? Мама говорит, светлая непрактичная. Бери тёмно-коричневую.
Антонина медленно встала со стула.
— Миша, это моя квартира.
— Ну и что?
— Мои деньги на ремонт.
— И что с того?
— Я буду делать так, как хочу я!
Михаил нахмурился.
— Тонь, ну чего психуешь? Мама дельный совет дала.
— Мне не нужен её совет! Я сама выбрала плитку!
— Выбрала неправильно. Послушай умных людей.
— Умных? — голос Антонины сорвался на крик. — Твоя мать умная, а я дура, да?
— Я не это имел в виду.
— Три года я слушаю, как твоя мать лучше знает! Как надо готовить, убирать, стирать! Как жить, чёрт побери!
— Тонь, успокойся.
— Не успокоюсь! Надоело! Я в своей квартире чужая! Всё время кто-то лезет, учит, указывает!
Михаил встал, подошёл к жене. Взял за плечи.
— Антонина, хватит истерить. Мама хочет как лучше.
— Лучше для кого? Для тебя? Для неё?
— Для всех.
— А для меня? Мне кто-нибудь спросил, чего я хочу?
— Спросил. Ты сказала — светлую плитку. Мама сказала, что это плохая идея. И она права.
Антонина отстранилась, вырвалась из рук мужа.
— Она права. Конечно. Она всегда права.
— Да! — Михаил повысил голос. — Потому что у неё больше опыта! Ты молодая, глупая, ничего не понимаешь!
— Молодая и глупая, — повторила Антонина тихо. — В своей собственной квартире.
— Ты мне не указывай, мама лучше знает, как жить! — выпалил Михаил.
Тишина. Антонина стояла посреди кухни, глядя на мужа. Внутри что-то оборвалось. Словно натянутая струна, которую держали три года, лопнула.
— Мама лучше знает, — медленно проговорила жена. — Хорошо. Тогда иди к маме. Живи с ней.
— Что?
— Я сказала, собирай вещи и уезжай. К своей маме, раз она лучше знает, как жить.
Михаил вытаращил глаза.
— Тонь, ты чего?
— Я серьёзно. Собирай вещи. И уходи. Из моей квартиры.
— Тоня, я не хотел тебя обидеть…
— Поздно. Уходи.
— Давай поговорим спокойно…
— Нет. Разговоры кончились. Уходи. Сейчас.
Антонина подошла к двери, распахнула её.
— Уходи, Михаил.
Муж стоял, не зная, что делать. Потом, видя непреклонность в глазах жены, медленно пошёл в комнату. Достал сумку из шкафа, начал складывать вещи.
— Ты правда серьёзно? — спросил Михаил, запихивая футболку в сумку.
— Да.
— Из-за плитки?
— Не из-за плитки. Из-за всего. Из-за трёх лет унижений.
— Каких унижений? Я тебя любил!
— Любил? — рассмеялась Антонина. — Ты любил мамино мнение обо мне. А меня саму не видел.
Михаил собрал самое необходимое. Куртку, обувь. Встал в дверях.
— Тоня, ну давай не будем сгоряча. Поговорим завтра.
— Нет. Всё. Уходи.
— Ты пожалеешь.
— Может быть. Но это будет моё решение. Моё. Не твоей мамы.
Михаил вышел на лестничную площадку. Антонина захлопнула дверь. Прислонилась к ней спиной, медленно сползла на пол. Села, обхватив колени руками.
Тишина. Впервые за три года в квартире была полная тишина.
Антонина сидела на полу у двери, не зная, смеяться или плакать. Внутри была пустота. И одновременно облегчение.
Первые дни были тяжёлыми. Антонина плакала, лёжа на диване. Лена приезжала, сидела рядом, гладила по голове.
— Всё правильно сделала, — говорила подруга. — Он тебя не ценил.
Михаил звонил. Много раз. Писал сообщения. Просил вернуть, обещал измениться. Клялся, что больше не будет советоваться с матерью по каждому пустяку.
Антонина не верила. Слишком много раз слышала обещания.
Через неделю Михаил пришёл. Стоял под дверью, звонил в домофон.
— Тонь, открой. Поговорим.
— Уходи.
— Тоня, я всё понял. Правда. Дай шанс.
— Нет.
— Тоня!
Антонина отключила домофон. Села на кухне, обхватив чашку с чаем. Руки дрожали. Хотелось открыть дверь, простить, поверить. Но знала — ничего не изменится. Через месяц всё вернётся на круги своя.
Валентина Ивановна объявилась через две недели. Позвонила в дверь, громко, требовательно.
— Антонина! Открывай! Я знаю, ты дома!
Женщина посмотрела в глазок. Свекровь стояла на площадке, красная, взъерошенная.
— Антонина, открой немедленно! Мы должны поговорить!
— У нас нет тем для разговора, — сказала Антонина через дверь.
— Ты разрушила семью! Мой сын плачет! Ты бессердечная!
— Ваш сын взрослый человек. Пусть сам разбирается со своей жизнью.
— Это всё из-за плитки! Из-за дурацкой плитки ты выгнала мужа!
— Не из-за плитки. Из-за того, что вы лезли в нашу жизнь. Командовали, указывали, учили.
— Я помогала! Я хотела как лучше!
— Не просили. До свидания, Валентина Ивановна.
Антонина отошла от двери. Свекровь ещё минут десять стояла за дверью, что-то кричала. Потом ушла.
Больше не приходила.
Антонина подала на развод. Михаил не возражал. Общего имущества не было, квартира оформлена на Тоню. Процедура прошла быстро.
Через месяц развод оформили официально. Антонина получила свидетельство, вышла из ЗАГСа. Глубоко вдохнула. Свободна.
Первым делом занялась ремонтом в ванной. Вызвала мастера, который приходил раньше. Забрала из магазина заказанную плитку — светло-бежевую с голубым узором.
Ремонт занял две недели. Мастер работал аккуратно, не спешил. Антонина каждый день заходила смотреть, как продвигается дело.
Когда всё закончили, женщина зашла в ванную и замерла. Красота. Именно такая, какую представляла. Светлая, просторная, уютная. Голубой узор придавал изящество. Новая сантехника блестела.
Антонина провела рукой по плитке. Прохладная, гладкая. Её выбор. Её решение.
Женщина стала жить по-новому. Без постоянного напряжения, без страха сделать что-то не так. Утром вставала, варила кофе так, как любила — крепкий, без сахара. Не нужно было переделывать, потому что кому-то кажется слишком крепким.
Готовила, что хотела. Борщ с капустой и свёклой, как всегда делала. Котлеты, жареные на сковороде. Не нужно было слушать, что у кого-то получается лучше.
Покупала вещи для дома, которые нравились. Новые шторы — светлые, воздушные. Картину на стену — яркую абстракцию. Не нужно было спрашивать чьего-то разрешения.
Антонина чувствовала себя хозяйкой. Наконец-то. В своей квартире, которую получила от бабушки. Где каждая вещь — её выбор, её вкус.
Лена приезжала в гости, смотрела на подругу.
— Ты прям расцвела, — говорила она. — Видно, что счастлива.
— Я свободна, — отвечала Антонина. — Это лучше счастья.
Прошло полгода. Антонина зашла однажды в кафе после работы, устала, хотела кофе. Села у окна, заказала капучино. Смотрела на улицу, на прохожих.
За соседним столиком сидел мужчина. В очках, с книгой в руках. Читал, иногда делал пометки карандашом. Антонина случайно встретилась с ним взглядом, улыбнулась. Мужчина улыбнулся в ответ.
— Интересная книга? — спросила Антонина, не зная, что подтолкнуло заговорить.
— Да, — кивнул мужчина. — Про архитектуру. Я реставратор, приходится читать много специальной литературы.
Разговорились. Звали его Олег. Работал в мастерской, занимался реставрацией старых зданий. Любил классическую музыку, читал много. Жил один, в своей квартире.
Обменялись номерами. Начали созваниваться. Встречались на прогулках, в кафе. Олег был другим. Спокойным, внимательным. Не учил, как правильно жить. Не сравнивал с кем-то. Просто был рядом.
Через несколько месяцев Олег пришёл к Антонине в гости. Она волновалась, готовила ужин. Накрыла стол, ждала.
Олег пришёл с цветами — белые розы. Прошёл в квартиру, огляделся.
— Уютно у тебя.
— Спасибо. Я сама всё обустраивала.
— Видно. Чувствуется твой вкус.
Антонина улыбнулась. Впервые кто-то оценил именно её вкус, не сравнивая ни с кем.
Поужинали, разговаривали. Олег попросил показать квартиру. Антонина провела по комнатам. Зашли в ванную.
— Какая красивая плитка, — сказал Олег, разглядывая стены. — Светлая, с узором. Очень изящно.
— Я сама выбирала, — тихо сказала Антонина.
— Молодец. Это хороший выбор.
Женщина посмотрела на Олега. В глазах мужчины не было критики, не было сравнений. Просто искренняя похвала.
— Спасибо, — выдохнула Антонина.
Они стояли в ванной, и Антонина вдруг поняла — вот оно. Вот то самое. Когда тебя ценят за твои решения, за твой выбор. Когда не пытаются переделать, перевоспитать, подстроить под чужие стандарты.
Олег и Антонина стали встречаться чаще. Ходили в театры, на выставки. Гуляли по городу. Олег рассказывал про свою работу, показывал фотографии восстановленных зданий. Антонина делилась планами, мечтами.
Не спешили. Узнавали друг друга постепенно. Олег не лез в жизнь Антонины с советами. Не пытался переделать её квартиру, её привычки. Принимал такой, какая есть.
Однажды Антонина решилась рассказать про Михаила. Про три года брака, про свекровь, про постоянное давление.
— Я чувствовала себя чужой в собственном доме, — говорила женщина. — Всё время кто-то указывал, как надо жить.
Олег слушал внимательно, не перебивая.
— Это тяжело, — сказал мужчина, когда Антонина закончила. — Когда тебя не слышат.
— Да. Я три года терпела. А потом не выдержала.
— И правильно сделала. Нельзя жить в постоянном напряжении.
Антонина посмотрела на Олега благодарно. Наконец-то кто-то понял.
Прошёл год со дня развода. Антонина и Олег продолжали встречаться. Мужчина часто бывал в гостях, иногда оставался ночевать. Не торопился предлагать съехаться. Уважал пространство Антонины.
Однажды вечером, сидя на кухне, Олег сказал:
— Знаешь, мне нравится, как ты обустроила квартиру. Каждая вещь на своём месте, всё со вкусом.
— Правда? — Антонина улыбнулась.
— Да. Видно, что тут живёт человек, который знает, чего хочет.
— Раньше я не знала, — призналась женщина. — Раньше все решали за меня.
— А сейчас?
— Сейчас я точно знаю, чего хочу. И умею за это бороться.
Олег взял её руку в свою.
— Это важное качество. Умение отстаивать своё.
Антонина сжала его ладонь. Да, важное. Которому пришлось учиться через боль, через разрыв, через три года терпения.
Но теперь она знала точно — больше никто не будет указывать, как ей жить. Какую плитку выбирать, какие шторы вешать, как готовить борщ. Это её жизнь, её дом, её решения.
И каждый раз, заходя в светлую ванную с голубым узором на плитке, Антонина вспоминала тот день. Когда наконец сказала «нет». Когда поставила на первое место себя, а не чужое мнение.
Это была её победа. Маленькая, но важная. Победа над страхом, над зависимостью от чужих оценок, над необходимостью всем угождать. Теперь у неё новая жизнь. Жизнь, где главная — она сама.
— Продал квартиру, деньги поделил с мамой, а теперь ищешь, где ночевать! — усмехнулась я, глядя на чемодан у двери