Мокрый снег лепил в окно кухни, создавая на стекле причудливые узоры, похожие на кружево, которое когда-то вязала бабушка. Марина стояла у плиты, помешивая гуляш, но мысли её были далеко от рецепта и правильных пропорций специй. В квартире висела тишина — та самая, плотная и вязкая, которая бывает перед грозой, даже если на улице зима.
Андрей сидел за столом, гипнотизируя взглядом чашку с остывшим чаем. Он уже полчаса не притрагивался к телефону, что для него было нехарактерно. Обычно по вечерам он листал ленту новостей или смотрел видео с автомобильными обзорами, но сегодня его спина была неестественно прямой, а пальцы нервно постукивали по клеенке.
Марина знала этот ритм. Это была увертюра к просьбе. Или к требованию. За десять лет брака она изучила сигнальную систему мужа лучше, чем собственную бухгалтерию.
— Марин, — начал он, не поднимая головы. Голос прозвучал хрипло, и он откашлялся. — Мать звонила.
Марина выключила газ, накрыла сковороду крышкой и медленно повернулась. Сердце предательски екнуло. Звонки свекрови, Тамары Игоревны, никогда не сулили приятных новостей. Это всегда было либо сообщение о чьей-то смертельной (но чудесным образом проходящей после перевода денег) болезни, либо очередная «гениальная» идея, требующая финансовых вливаний.
— И что случилось на этот раз? — спросила она, стараясь, чтобы голос звучал ровно. — У Ольги снова сломалась стиральная машина? Или нужно собрать ребенка в школу посреди учебного года?
Ольга, младшая сестра Андрея, была в их семье фигурой почти мифической. Женщина тридцати двух лет, которая умудрялась попадать в неприятности, даже просто выходя за хлебом. Двое детей от разных мужей, отсутствие постоянной работы и вечная позиция «жертвы обстоятельств» делали её идеальным объектом для материнской жалости и братской опеки.
— Хуже, — Андрей наконец поднял глаза. В них плескалась какая-то отчаянная решимость, смешанная со страхом. — Оля попала в ДТП.
Марина охнула и присела на стул напротив.
— Жива? Дети целы?
— Все целы, слава богу. Она одна была. Но… Марин, она разбила чужую машину. Дорогую. Страховки у неё нет, просрочила полис еще месяц назад, забыла продлить. Там ущерба насчитали почти на полмиллиона.
— Господи, — выдохнула Марина. — Ну, пусть судятся. Будут вычитать из зарплаты потихоньку. Она же устроилась в тот цветочный магазин?
Андрей поморщился, как от зубной боли.
— Уволилась она неделю назад. График не подошел. Марин, ты не понимаешь. Там владелец машины… серьезный человек. Он не будет ждать суда и выплат по пять тысяч в месяц. Он сказал: или деньги через неделю, или у Ольги будут проблемы. Серьезные проблемы.
Марина молчала, глядя на мужа. Она уже знала, что он скажет дальше. Она видела, как он набирает воздух в грудь, как бегают его глаза, избегая прямого контакта.
— Мама плачет, давление двести, — продолжил он, давя на жалость. — Олька в истерике. Мы должны помочь.
— «Мы»? — переспросила Марина. — Андрей, у нас нет полумиллиона. У нас на счете двести тысяч, отложенные на ремонт ванной. Мы копили их год.
— Ну есть же еще твой накопительный счет, — быстро сказал он, и Марина поняла: он уже все посчитал. — Там как раз около трехсот. Если сложить…
— Стоп, — Марина подняла руку. — Мой накопительный счет — это деньги от продажи бабушкиного дома. Это моя подушка безопасности. Это деньги на образование нашего сына, Андрей. Ему поступать через три года.
— Но это же форс-мажор! — воскликнул муж, вскакивая со стула. — Ты не понимаешь? Человеку угрожают! Это моя сестра! Родная кровь! Как ты можешь думать о ванной или учебе, когда речь идет о безопасности?
Марина устало потерла виски. Этот разговор был как заезженная пластинка.
— Андрей, полгода назад мы закрыли её долг по кредитке — сто тысяч. Потому что «коллекторы звонили». Год назад ты отдал ей нашу старую машину, которую мы могли продать, потому что ей «не на чем возить детей». Она разбила её через два месяца. Два года назад мы оплачивали ей курсы маникюра, на которые она сходила три раза. Когда это закончится?
— Сейчас не время считать, кто кому сколько должен! — Андрей начал злиться. Его лицо пошло красными пятнами. — Ты меркантильная, Марина. Тебе бумажки дороже людей.
— Мне дороже моя семья. Мой сын, который ходит в старой куртке, потому что мы экономим. Мой муж, который не был в отпуске три года. И я сама, которая пашет на двух работах. Ольга здоровая, молодая баба. Пусть идет работать. Пусть продает дачу, которая на ней записана.
— Дачу нельзя! — отрезал Андрей. — Это мамина отдушина, она там лето проводит. Ты что, хочешь мать лишить огорода?
— А меня ты хочешь лишить всего, лишь бы Оленьке было удобно жить?
Андрей подошел к окну и ударил кулаком по подоконнику.
— Я знал, что ты так скажешь. Знал. Мама предупреждала, что ты будешь жалеть денег.
— Мама предупреждала? — Марина горько усмехнулась. — А мама не предложила продать свои золотые украшения? Или взять кредит на себя?
— Ей не дадут, она пенсионерка! А у тебя кредитная история чистая, зарплата белая. Марин, ну пожалуйста. Я клянусь, я отдам. Я возьму подработки…
— Ты обещаешь взять подработки последние пять лет, Андрей. Но каждый вечер ты сидишь здесь, пьешь чай и ноешь, как устал на работе. Я не дам денег. Это окончательно. Пусть Ольга решает свои проблемы сама. Взрослая девочка.
Андрей резко повернулся. В его глазах больше не было просительного выражения. Там появился холодный, злой блеск.
— Значит, так, — сказал он тихо, и от этого тона у Марины по спине пробежал холодок. — Если ты сейчас не поможешь моей сестре, я не знаю, как мы будем жить дальше.
— Это угроза? — Марина выпрямилась, чувствуя, как внутри закипает не страх, а ярость.
— Это факт. Я не смогу ложиться в постель с женщиной, которая равнодушно смотрит, как погибает моя родня. Если для тебя деньги важнее семьи — нам, наверное, не по пути.
В кухне повисла звенящая тишина. Слышно было только, как гудит холодильник и как бьется снег в стекло. Марина смотрела на человека, с которым прожила десять лет, и вдруг увидела его словно впервые. Не любимого мужа, не отца своего ребенка, а чужого, слабого мужчину, которым управляют две женщины — мать и сестра.
— Ты сейчас серьезно? — спросила она очень тихо. — Ты ставишь на кон наш брак, нашего сына, наше общее прошлое ради того, чтобы в очередной раз вытащить Ольгу из ямы, которую она сама себе вырыла?
— Я ставлю вопрос о доверии и поддержке, — пафосно заявил Андрей. — Жена должна быть за мужем. Быть его тылом. А ты… ты просто бухгалтер, который считает копейки. Короче, Марина. Или ты завтра снимаешь деньги и мы закрываем вопрос, или я подаю на развод. Жить с предателем я не буду.
Марина встала. Она подошла к плите, выключила свет над вытяжкой, чтобы не видеть его лица так отчетливо. Внутри было пусто. Как будто выжгли поле. Но в этой пустоте вдруг родилась ясность.
— Знаешь, Андрей, — сказала она, глядя в темноту окна. — Я долго терпела. Я терпела твою маму, которая приезжала к нам с ревизией холодильника. Я терпела Ольгу, которая брала мои платья без спроса и возвращала их с пятнами. Я терпела то, что наша семейная жизнь — это вечное служение интересам твоей родни. Но это…
Она повернулась к нему.
— Требуешь обеспечить сестру под угрозой развода? Да ты не мужчина, Андрей, ты — финансовая обслуга своей наглой родни!
Андрей дернулся, как от пощечины.
— Что ты сказала?
— Что слышал. Ты не муж. Ты сын своей мамы и кошелек своей сестры. Причем кошелек, который ты наполняешь за мой счет. Ты готов разрушить свой дом, чтобы подлатать их сарай. Ну так иди.
— Что? — он растерялся. Сценарий пошел не по плану. Он ожидал слез, испуга, обещаний найти деньги, лишь бы он не уходил.
— Иди, говорю. Собирай вещи. Сейчас.
— Марин, ты чего? Я же… я на эмоциях…
— Нет, Андрей. Ты поставил ультиматум. Я его приняла. Ты выбрал развод. Я согласна.
— Ты выгоняешь меня? Ночь на дворе!
— У тебя есть мама. У тебя есть сестра, ради которой ты готов на все. Вот к ним и иди. Пусть они тебя кормят, поят и обеспечивают твой тыл. А я устала быть «бухгалтером». Я хочу быть женщиной, у которой есть мужчина, а не пылесос для денег.
Андрей стоял, хватая ртом воздух.
— Ты пожалеешь, — выдавил он наконец. — Ты приползешь, когда поймешь, что осталась одна. Кому ты нужна в сорок лет с прицепом?
Марина рассмеялась. Искренне, громко. Этот смех напугал Андрея больше, чем крики.
— С прицепом? Это наш сын, Андрей. И я нужна ему. А вот кому нужен ты без моей зарплаты, без моей заботы и без моей квартиры? Ах да, эта квартира же моя, добрачная. Так что собирай чемодан. Даю тебе двадцать минут.
Следующие полчаса прошли как в тумане, но Марина действовала четко. Она достала из шкафа его сумку, кинула её на пол. Андрей метался по спальне, швыряя вещи как попало, бормоча проклятия и обвинения. Он ждал, что она остановит его. Что она схватит его за руку у порога и скажет: «Прости, я все отдам».
Но Марина сидела в кухне и пила чай. Тот самый, остывший, который он не допил.
Когда хлопнула входная дверь, в квартире стало удивительно тихо. И легко. Словно из помещения вынесли старый, пыльный шкаф, который занимал половину пространства.
Марина не плакала. Она достала телефон, зашла в банковское приложение и перевела все деньги с текущего счета на свой накопительный. Потом сменила пароль. Затем позвонила в службу замены замков.
— Здравствуйте, можно вызвать мастера? Срочно. Да, потеряла ключи. Нет, дверь открыта, нужно просто сменить личинку. Прямо сейчас. Я доплачу за срочность.
Через час приехал мастер, хмурый мужик в промасленном комбинезоне. Он быстро поменял замок, взял деньги и уехал, оставив Марине новый комплект блестящих ключей.
Марина заперла дверь на все обороты. Только теперь она позволила себе выдохнуть. Она зашла в комнату к сыну. Десятилетний Артем спал, разметавшись по кровати. Она поправила одеяло, погладила его по вихру.
— Прорвемся, сынок, — шепнула она. — Зато теперь ванную сделаем. И велосипед тебе купим нормальный.
Утро началось не с кофе, а со звонка свекрови. Марина посмотрела на экран, где высвечивалось «Тамара Игоревна», и нажала кнопку блокировки звука. Телефон звонил снова и снова. Потом начали приходить сообщения. Марина не читала. Она знала их содержание наизусть: «Бессовестная», «Верни мужа», «Мы на тебя в суд подадим».
Она собрала сына в школу, сама оделась на работу. Выходя из подъезда, она нос к носу столкнулась с Андреем. Он сидел в своей машине, небритый, в мятой куртке. Видимо, ночевал здесь, не решившись ехать к матери с новостью о разводе.
Увидев её, он выскочил из машины.
— Марин! Постой!
Марина остановилась, но не подошла ближе.
— Чего тебе?
— Марин, давай поговорим. Я погорячился. Ну какой развод? Десять лет же… Ну ляпнул сдуру. Олька сама виновата, пусть выкручивается. Мать, конечно, орала… но я сказал, что денег нет.
Он пытался заглянуть ей в глаза, улыбался жалкой, заискивающей улыбкой.
— Ключи дай, я домой пойду, побреюсь, на работу надо.
Марина посмотрела на него и почувствовала… брезгливость. Как будто увидела на дороге раздавленного слизняка.
— Ключи не подойдут, Андрей. Я замки сменила.
— Как сменила? — он опешил. — Ты что, серьезно?
— Абсолютно. Вещи твои я собрала, что не влезло вчера — стоит в пакетах у консьержки. Заберешь.
— Марин, ну хватит спектаклей! Поиграли и хватит. Пусти домой!
— Андрей, — она посмотрела на часы. — У меня совещание через час. Я не играю. Вчера ты сделал выбор. Ты выбрал шантаж. Ты сказал, что не можешь жить с такой женой. Я тебя услышала и освободила тебя от этих мук.
— Да я блефовал! — заорал он, теряя контроль. — Я просто хотел, чтобы ты поняла серьезность ситуации! Ты обязана была помочь!
— Обязана? — Марина усмехнулась. — Я обязана быть счастливой. И я наконец-то начала выполнять эту обязанность.
Она развернулась и пошла к метро.
— Ты пожалеешь! — кричал он ей в спину. — Ты одна не справишься! Кто тебе кран починит? Кто гвоздь забьет?
Марина не оборачивалась. Она знала, что кран починит сантехник за тысячу рублей, и он не будет при этом требовать полмиллиона для своей сестры.
День на работе прошел на удивление продуктивно. Коллеги заметили, что Марина выглядит свежо, хотя она спала всего четыре часа.
— Влюбилась, что ли? — подмигнула ей главбух за обедом.
— Развелась, — улыбнулась Марина, откусывая яблоко. — Сбросила балласт.
— Ого. И как оно?
— Знаешь… Легко. Как будто рюкзак с камнями сняла, который тащила в гору.
Вечером, возвращаясь домой, она купила торт. Большой, шоколадный, «Прагу», который они с сыном обожали, но редко покупали, потому что Андрей вечно ворчал, что это «сахарная бомба» и дорого.
Дома они с Артемом устроили пир.
— Папа уехал в командировку? — спросил сын, доедая кусок.
— Нет, Тём. Папа переехал к бабушке. Насовсем.
Артем помолчал, ковыряя ложечкой глазурь.
— Вы поругались из-за тети Оли?
Марина удивилась.
— Ты слышал?
— Я давно слышу, как он орет на тебя из-за денег для неё. Мам…
— Что?
— Хорошо, что он уехал. Он когда орет, ты грустная. А бабушка Тамара злая. Я не люблю к ним ездить.
Марина обняла сына, прижимая к себе его вихрастую голову. Слезы, которые она сдерживала сутки, наконец-то потекли. Но это были хорошие слезы. Очищающие.
Андрей пытался вернуться еще месяц. Он караулил у подъезда, присылал цветы (купленные, вероятно, на деньги матери, так как его зарплатная карта давно была пуста), писал длинные сообщения с извинениями и обещаниями, что «ноги Ольги в нашем доме не будет».
Потом началась стадия агрессии. Звонила Тамара Игоревна, проклинала, обещала отсудить половину имущества (которого у Андрея не было) и забрать ребенка. Марина молча сохраняла все угрозы для суда и меняла сим-карты.
Ольга, кстати, проблему с аварией решила в своем стиле — нашла нового ухажера, который оплатил долг в обмен на её «внимание». Правда, через два месяца он выставил её за дверь, и история пошла на новый круг, но это была уже не проблема Марины.
Развод прошел быстро. Андрей на суде выглядел помятым и жалким. Он все время смотрел на Марину, надеясь на чудо, но она даже не повернула головы в его сторону.
Через полгода Марина закончила ремонт в ванной. Она лежала в теплой воде с пеной, наслаждаясь красотой новой плитки цвета морской волны. В квартире было тихо и спокойно. Артем в своей комнате делал уроки.
Телефон пикнул. Сообщение с незнакомого номера.
«Марин, привет. Это Андрей. Слышал, ты ремонт сделала. Молодец. Слушай, тут такое дело… Маме операцию на глаза надо делать, квоту долго ждать. Может, займешь тысяч пятьдесят? Я с зарплаты отдам, честно».
Марина прочитала сообщение. Усмехнулась. И нажала кнопку «Заблокировать».
Она отложила телефон, закрыла глаза и погрузилась в воду.
— Финансовая обслуга уволилась, — сказала она вслух, и её голос эхом отразился от новых стен. — Офис закрыт навсегда.
Она знала, что впереди у неё еще много трудностей. Быть одной с ребенком непросто. Но ни одна трудность не пугала её так, как перспектива прожить жизнь с человеком, который готов продать её ради комфорта своей наглой родни.
Теперь она точно знала: мужчина — это не тот, кто требует, а тот, кто решает проблемы. А если он создает проблемы — это не мужчина. Это просто ошибка, которую нужно вовремя исправить. И она свою ошибку исправила.
— Это твое наследство. Вот и плати по всем долгам сам, — заявила жена