Новоселье… Праздник ли? Шампанское пенится в бокалах, наспех купленные закуски теснятся на столе рядом с пластиковыми тарелками из «Ашана» – дань практичности, чтобы не тонуть в горе посуды до полуночи. Даже любопытная соседка с третьего этажа пожаловала, с дежурной улыбкой оценивая «гнездышко» молодоженов.
Арина, словно призрак, скользила по кухне, разливая искрящуюся жидкость, а в голове билась мысль: «Неужели это – моё? Наконец-то не съемная клетка, не чужие стены, не тараканьи бега. Наш угол. Наш дом». В эту мечту она вложила все до копейки – три миллиона, вырученные за скромную двушку, память о родителях. Влад добавил столько же, избавив от кабалы ипотеки. По документам – всё поровну, общая собственность, цивилизованное равенство.
На словах и вовсе звучало как сказка: «Наша квартира. Наша жизнь. Наша крепость…»
И вот, в первый же день существования их крепости, в нее бесцеремонно ворвался Максим.
Младший брат Влада, вечный студент жизни. Ему всего двадцать восемь, но облик выдавал все сорок: небритый, с воспалёнными от недосыпа глазами, джинсы, протёртые до дыр на коленях, кроссовки, словно побывавшие в зубах у голодной собаки. Явился с пустыми руками, но с гитарой наперевес – «для создания праздничной атмосферы».
– Ну, здравствуйте, хозяйка, – пробасил он, оценивающе оглядывая новообретенные владения. – Вот это вы тут развернулись! А пепельница где?
Арина едва не подавилась шампанским.
– У нас не курят, – отрезала она, стараясь сохранить видимость гостеприимства.
– Та-а-ак, – протянул Максим, криво усмехнувшись. – Понял. Эко-френдли формат.
Влад, как всегда, попытался сгладить острые углы:
– Макс, ну ты… лучше на балкон, если невмоготу.
В этот момент Арина почувствовала, как хрупкий праздник внезапно дал трещину. Но, отмахнувшись от неприятного предчувствия, списала всё на нервное напряжение: «В конце концов, брат есть брат. Переживем».
К полуночи гости, наконец, засобирались по домам. Максим же удобно развалился на диване, всем своим видом демонстрируя нежелание покидать гостеприимный кров.
– Я тут у вас пока перекантуюсь, – заявил он, небрежно вскрывая банку пива. – У меня с хатой проблемы.
Арина застыла, не веря своим ушам.
– С какой такой хаты?
– Да там… съехал я. Хозяйка – мегера, вечно орёт. Вещи пока в машине. Ничего, ненадолго. Недельки две, максимум.
Влад подхватил эту идею с энтузиазмом, будто это было самым естественным решением в мире:
– Да пусть поживёт, чего ты. Родной же брат. Куда ему идти?
Арина почувствовала, будто кто-то нагло распахнул дверь её квартиры и оставил её настежь всем ветрам.
– Влад, – тихо сказала она, стараясь контролировать голос, – мы только-только переехали. Едва обустроились. У нас даже шкафы ещё не собраны. Я не хочу, чтобы здесь кто-то жил.
Влад виновато почесал затылок:
– Ну ты же понимаешь… это временно.
Вот оно, это зловещее слово. «Временно». Которое так часто и коварно оборачивается вечным кошмаром.
Наутро Максим воплотил в жизнь свой коронный «завтрак холостяка»: извлек из холодильника колбасу, нарезал ее прямо кухонным ножом, небрежно разбрасывая жирные крошки по столешнице.
– Арина, а кофе у вас нормальный есть? – поинтересовался он, с грохотом перебирая кружки в шкафу. – А то этот растворимый – пойло.
– Купи себе, какой нравится, – не выдержала она, чувствуя, как раздражение начинает закипать внутри.
Он ухмыльнулся, оценивая ее реакцию:
– Вот это я понимаю, характер! Сразу видно, кто в доме хозяин.
А Влад продолжал упорно делать вид, что ничего не замечает.
Дни тянулись, как в кошмарном сне. Максим и не думал искать себе другое пристанище. Целыми днями лежал на диване, уткнувшись в телефон. Иногда притаскивал к ним шумную компанию друзей «побренчать на гитаре». Арина, стиснув зубы, продолжала молчать, лелея слабую надежду, что Влад сам всё поймёт и положит конец этому беспределу. Но Влад, наоборот, всё чаще повторял как заведённый:
– Он же родной брат. Ты чего такая эгоистка? Семья – это святое.
Арина слушала эти лицемерные слова и чувствовала, как ее долгожданная «крепость» превращается в грязный проходной двор.
Вечером пятницы разразилась первая настоящая буря.
Арина вернулась с работы, смертельно уставшая. В сумке – продукты для ужина, который она надеялась приготовить в тишине и покое. Заходит на кухню и застывает в ужасе: повсюду царит хаос – горы грязной посуды с засохшей лапшой, пустые банки, крошки хлеба во всех мыслимых и немыслимых местах. Максим, как ни в чем не бывало, восседает за столом в её наушниках, слушает музыку и отбивает ритм пальцами по столешнице.
– Это что за свинарник?! – не выдержала она, с трудом сдерживая гнев.
– Да ладно тебе, – отмахнулся он с наглой ухмылкой. – Завтра уберу.
– Завтра?! Ты живёшь здесь уже целую неделю и палец о палец не ударил!
Максим криво усмехнулся, наслаждаясь ее негодованием:
– Тебе что, жалко? Мы же семья!
В этот момент на кухню вошёл Влад.
– Арина, хватит заводиться, – укоризненно сказал он. – Устала – иди отдохни. Я потом всё уберу.
– А ты уберёшь? – она резко повернулась к нему, с отчаянием в голосе. – Или опять будешь делать вид, что ничего не происходит?
– Ну что ты из мухи слона делаешь? – раздражённо ответил Влад. – Всё будет хорошо, вот увидишь.
Арина посмотрела на них обоих и внезапно осознала всю горькую правду: вот он, настоящий союз против неё. Муж с братом – один сплочённый фронт. А она – всего лишь чужая, незваная гостья в собственной квартире.
– Нет, – сказала она тихо, но твёрдо, ощущая, как внутри поднимается волна решимости. – Так не будет.
С этими словами она швырнула сумку с продуктами на пол и, не говоря больше ни слова, вышла из кухни. Дверь с грохотом захлопнулась, и от внезапного хлопка, казалось, задрожали стены.
Арина проснулась с ощущением свинцовой тяжести в голове. Не от вина, к которому почти не притрагивалась, – от клокочущей злости. Кухонный скрежет посуды, лязг кастрюль и банок резали слух, и она уже знала имя виновника: Максим. Этот звук стал пыткой, хуже самого назойливого будильника.
Она вышла – и точно. Максим, в одних трусах и растянутой майке, орудовал ложкой в кастрюле у холодильника. В ЕЁ кастрюле с супом. В супе, который она вчера готовила на ужин для себя и Влада.
– Ты вообще в своем уме? – процедила она, не скрывая ни капли презрения. – Хлебать ложкой прямо из кастрюли?
– А чё такова? – буркнул он, даже не удостоив её взглядом. – Мы же одна семья, вместе едим.
Арина почувствовала, как кулаки сжимаются до побелевших костяшек.
– Я тебе повторяла тысячу раз: это временно. Это не твой дом.
Он медленно обернулся, криво ухмыльнулся и демонстративно громко зевнул:
– Слушай, да ты просто стерва. Как Влад тебя терпит, ума не приложу.
Влад, словно вызванный в суд, выбрел в коридор, зевая и натягивая на себя футболку.
– Да что опять? – пробормотал он устало. – Только утро началось…
– Утро?! – Голос Арины сорвался в крик. – Твой братец жрёт из кастрюли, оккупировал нашу квартиру на месяц, и ты это называешь «утром»?
Максим хмыкнул, скривив губы:
– Да у нее психоз. Я бы такую давно…
– Заткнись! – Арина с силой ударила ладонью по столу.
Тарелка подпрыгнула и треснула по самому краю, словно не выдержав напряжения. Кухню накрыла зловещая тишина.
После этой сцены атмосфера дома стала тошнотворно-удушающей. Арина убегала на работу с первыми лучами солнца и возвращалась, когда город уже погружался в вечернюю тьму. Всё, лишь бы реже видеть Максима и его вечное пристанище на диване. Но однажды вечером её ждала картина, от которой перехватило дыхание: Максим рылся в её тумбочке в прихожей.
– Что ты здесь делаешь?! – закричала она, теряя остатки самообладания.
Он вздрогнул, но не выказал ни малейшего смущения:
– Да зарядку ищу. Ты же тут её всегда бросаешь.
– В МОИХ вещах?! – Арина сделала шаг вперед. – Это мои личные вещи.
– Ой, да ладно, не начинай. Зарядка – это не личное.
Внутри у неё словно лопнула струна – она толкнула его в плечо. Максим пошатнулся, ударился о шкаф и прорычал:
– Ты чё, совсем оборзела?
На крик прибежал Влад.
– Да сколько можно?! – взревел он. – Вы с Максом как малые дети!
– Я?! – Арина указала рукой на брата. – Это твой паразит шарит по моим вещам, а виновата я?!
Влад сжал губы в тонкую линию, а потом ледяным тоном произнес:
– Арин, может, ты просто не хочешь принимать мою семью?
– Твою семью?! – она едва не расхохоталась. – А я тогда кто? Случайная гостья в вашей квартире?
Влад тяжело вздохнул и выдал то, что обожгло её, словно удар ножом:
– Может, тебе и правда стоит подумать… либо продать свою долю, либо съехать. Чтобы всем нам было спокойно.
Арина остолбенела, не веря своим ушам.
– Ты сейчас серьёзно?
– Да. Мы с Максом как-нибудь разберемся. Родные должны помогать друг другу.
Максим, торжествуя, стоял в стороне и самодовольно ухмылялся.
В ту же ночь Арина, не раздумывая, собрала сумку и уехала к родителям. Вещи летели в сумку как попало, руки дрожали, словно в лихорадке. Влад пытался что-то сказать вслед: «Погоди, остынь, всё образуется…» – но она уже не слышала его.
Мать встретила её на пороге.
– Доченька, милая, что случилось?
Арина лишь бессильно махнула рукой и разрыдалась.
Отец, немногословный и рассудительный, молча вынес из кладовки старый дорожный чемодан и поставил его рядом:
– Если решила уйти, значит, так надо. Ты у нас сильная, справишься.
Эти слова, простые и немногословные, оказались для неё опорой крепче любых объятий.
Через пару дней Влад приехал к родителям Арины «для разговора». Сел на кухне за стол, сложил руки перед собой, словно нерадивый ученик перед строгим учителем.
– Арина, ты перегибаешь палку. Максим – это временно. Ты же знаешь, у него сейчас трудности. Зачем сразу уходить?
Она посмотрела прямо в его глаза, в которых уже не осталось и следа былой нежности:
– Влад, это не временно. Он и не собирается уходить. Он хочет прописку.
Влад опустил взгляд, избегая её пронзительного взгляда.
– Ну… может, это и правда было бы правильно. Тогда бы он смог встать на учет, нашел бы нормальную работу.
– То есть, ты предлагаешь мне прописать в квартире чужого мужика, который роется в моих вещах и живет за мой счет?
– Он мой брат, – тихо проговорил Влад, словно оправдываясь. – Ты слишком жестокая.
– А ты слишком слабый, – отрезала она, не давая волю слезам.
После этого разговора Арина приняла окончательное решение: назад дороги нет. Она не вернется в ту квартиру. Она не продаст свою долю. И уж тем более не станет жить «втроем».
Она отправилась к юристу. Разложила перед ним все документы: договор купли-продажи, свидетельство о праве собственности. Юрист внимательно изучил бумаги и произнес:
– Ваша доля зарегистрирована официально, ровно ½. Принудить вас продать ее невозможно. В случае чего, через суд добьемся либо раздела имущества, либо выплаты компенсации.
Арина впервые за долгое время искренне улыбнулась. Не оттого, что стало легче, – оттого, что впервые за эти долгие месяцы она почувствовала под ногами твердую почву.
Вечером того же дня Влад снова позвонил. В его голосе звучала неприкрытая злость:
– Ну и что ты решила?
– Подала на развод, – спокойно ответила Арина.
Он выругался так, что мать Арины, услышав из соседней комнаты, суеверно перекрестилась.
– Ты хоть понимаешь, что так семью не строят? – процедил он сквозь зубы.
– Семью? – усмехнулась Арина. – Семья – это когда вместе против проблем. А у нас получилось – вместе против меня.
И повесила трубку, не дав ему возможности ответить.
Прошел месяц.
Арина всё еще жила у родителей. Сначала ей казалось, что это лишь временное убежище, что Влад одумается, осознает свою ошибку. Но чем дальше тянулось время, тем яснее становилось: Влад сделал свой выбор. И этот выбор был – не она.
Судебные тяжбы тянулись бесконечно, бумажная волокита, юристы, ксерокопии – всё это кружилось в нескончаемом хороводе. Но Арина держалась, не позволяя себе сломаться. В голове пульсировала одна мысль: «Я не уйду из своего дома. Никто не выгонит меня туда, где мне нет места».
Однажды утром раздался звонок от свекрови. Её голос лился патокой, сладко и приторно, но в нем отчетливо звучали металлические нотки.
– Ариночка, здравствуй. Ты у нас девочка умная, образованная. Ну что ты уперлась в эту квартиру? Продай свою долю, купишь себе что-нибудь попроще. А мы с Владиком и Максимкой будем тут жить спокойно.
Арина сжала телефон так сильно, что пальцы побелели.
– Вы в своем уме? Я вложила туда свои деньги. Половину стоимости квартиры. Это мой дом.
– Ах, какие мы гордые, – в голосе свекрови отчетливо послышалось шипение змеи. – Ты эгоистка. Совсем не думаешь о семье.
– А я и не ваша семья, – отрезала Арина и нажала кнопку отбоя.
На следующем судебном заседании Влад представил ходатайство: он просил суд обязать Арину продать свою долю. Аргументировал всё теми же словами: «Она мешает нашей семье».
Судья устало посмотрела поверх очков на Влада.
– Молодой человек, вы хоть понимаете, что это невозможно без её согласия?
Арина сидела рядом со своим юристом и впервые за долгое время ощутила вкус настоящей, заслуженной победы.
После заседания Влад подстерег её у дверей суда. Его лицо было красным от ярости, руки дрожали.
– Ну ты и стерва! Ты разрушила нашу семью!
Арина презрительно усмехнулась:
– Влад, семью разрушил ты сам. Когда притащил в наш дом своего братца.
Он попытался схватить её за руку, но она резко отдернула её.
– Не смей ко мне прикасаться. Всё кончено.
И, гордо вскинув голову, ушла прочь, оставив его стоять на холодных мраморных ступенях, одного, с разбитыми надеждами и рухнувшим миром.
Через полгода квартира была выставлена на продажу. По закону Влад имел преимущественное право выкупа доли Арины, но денег у него не было. Родители отказались помогать – у самих непогашенные кредиты и дача в ипотеке. Максим и вовсе за всю свою жизнь не заработал ни копейки.
В итоге квартиру продали целиком. Арина получила свои три миллиона. Купила на самой окраине города, в новостройке, маленькую, но уютную двухкомнатную квартиру. Белые стены, новые двери, запах свежей штукатурки. Чисто. Тихо. Никто не роется в её вещах, никто не посягает на её личное пространство.
В первый вечер она поставила на подоконник кружку с горячим чаем, села на табурет и долго смотрела в окно, на мерцающие огни большого города. Сначала хлынули слезы – горькие слезы потерь и разочарований. Но потом сквозь них пробился смех. Смех настоящий, искренний, облегченный.
Она вспомнила перекошенное от злости лицо Влада, полные ненависти слова свекрови про «эгоистку». И вдруг поняла: да пусть катятся ко всем чертям. Это её жизнь. И теперь – только её.
Она никуда не ушла. Наоборот, она выгнала их всех – из своей судьбы.
На моё имущество не рассчитывай! — усмехнулся муж, хотя кредит за него платили вдвоём