— Ань, открой! — голос был знаком до дрожи. Настырный, громкий, как у человека, которому уже заранее всё ясно. — Я знаю, что ты дома!
Анна, стоя у раковины с мокрыми руками, прикрыла глаза и выдохнула.
Опять она.
Сердце чуть сжалось, будто предчувствовало неприятности.
Звонок в дверь трещал, будто кто-то нарочно давил на кнопку, чтобы ни на секунду не дать отдышаться. Дмитрий — на работе, сын в школе, в квартире тихо.
Она взяла полотенце, вытерла руки и пошла к двери. В глазок — и точно. Стоит. В шубке, с сумкой, губы поджаты, глаза как сканер.
— Здравствуйте, Галина Петровна, — Анна старалась говорить спокойно.
— Анечка, милая! — свекровь уже тянулась к замку. — Я ненадолго, буквально на минутку.
— Проходите, — отступила Анна в сторону.
Как только та переступила порог, в прихожей сразу стало тесно и шумно. Галина Петровна сняла шубу с таким видом, будто пришла не в гости, а на проверку. Пока обувь снимала, глазом уже успела пробежать по полкам: что новое, что переставлено, где пыль не вытерта.
— Ой, смотрю, у вас ремонт всё не заканчивается? — с прищуром сказала она. — Всё обновляешь, да?
— Так, понемногу, — Анна включила чайник, достала чашки. — Устало всё старое уже.
— Старое, говоришь… — протянула свекровь, садясь за стол. — Вот у некоторых старое, а у некоторых новое каждый месяц.
Анна молчала. Она знала этот тон. С виду вроде разговор ни о чём, а под ним прячется то, ради чего визит и был затеян.
— Я вот всё думаю про нашего Артёма, — начала Галина Петровна, вздыхая с показной тяжестью. — Совсем парень потерялся.
— Что-то случилось? — спросила Анна, хотя ответ знала заранее.
— Да что там… — свекровь махнула рукой. — Всё не ладится. На работу не берут — то коллектив, говорит, не тот, то начальник «вибрации не те». Ну что это за слова, а? Всё бы ему в интернете сидеть. А ведь двадцать один год!
Анна поставила перед ней чай, тихо кивнула:
— Сейчас всем сложно, особенно без опыта.
Галина Петровна посмотрела на неё испытующе:
— А некоторые, между прочим, и без опыта как-то устраиваются. И машины покупают, и квартиры берут.
Анна почувствовала, как внутри всё похолодело. Вот оно — пошло по кругу.
— Я много работала, — спокойно ответила она. — И не всё сразу получилось.
— Ну да, конечно, работала… — фыркнула свекровь, делая вид, будто вспоминает что-то. — Просто некоторым везёт. А наш Артём неудачник, выходит. Снимает комнату, питается какой-то лапшой. Сердце кровью обливается!
Анна сдержалась, чтобы не закатить глаза. Лапшой этот «бедняжка» питался, потому что лень было приготовить даже яичницу. Но вслух, конечно, ничего не сказала.
— Я понимаю, — ответила тихо.
— Понимаешь… — передразнила та с натянутой улыбкой. — Вот и хорошо. Тогда, может, поможешь? Семья всё-таки.
Анна тяжело вздохнула.
— Сколько нужно?
— Да немного, Анечка, — тут же смягчилась свекровь. — Ну… тысяч десять. Чтобы парень хоть как-то на ноги встал.
Без лишних слов Анна открыла шкаф, достала деньги и протянула.
Галина Петровна схватила купюры с видом, будто делала ей одолжение.
— Спасибо тебе, золотце! Знала, что не подведёшь.
Когда дверь за ней захлопнулась, Анна опустилась на стул и долго сидела, глядя в окно. Первый снег кружился лениво, таял, не касаясь земли.
Вот и она — тает каждый раз, как только кто-то из этой семьи просит.
Три месяца подряд визиты шли по расписанию, будто коммунальные платежи.
То лекарства подорожали, то Артёму нужно «взять курсы по SMM», то «внезапно» пришёл счёт за воду.
Каждый раз — одно и то же лицо, тот же тяжёлый вздох, та же жалоба.
Анна перестала злиться. Просто вынимала деньги.
— Мама опять приходила, — говорила она вечером мужу.
— Ну и что? — отвечал Дима спокойно. — Поможем, если можем. Он же брат мой.
Вот это «если можем» она скоро возненавидела. Потому что «можем» превращалось в «должны».
Их квартира медленно пустела — не вещами, а воздухом. Всё, что раньше было уютом, теперь стало фоном для бесконечных «мама звонила», «надо перевести», «попросила немного».
Когда проект, над которым Анна трудилась полгода, наконец-то завершился, ей хотелось устроить что-то вроде праздника.
Без поводов, без намёков — просто вечер нормальной семьи.
Она сама позвонила Галина Петровне:
— Приходите завтра, и Артёма возьмите. Посидим вместе.
Свекровь обрадовалась подозрительно быстро.
В субботу с утра в квартире пахло жареным мясом, приправами и чем-то домашним, забытым. Дмитрий бегал по кухне, помогал как мог, шутил, смеялся.
Анна смотрела на него и ловила себя на мысли — вот, так бы всегда.
Ровно в семь — звонок.
На пороге — свекровь и Артём.
Парень выглядел усталым и неухоженным: волосы жирные, глаза мутные, рубашка явно не по размеру.
— Привет, Тёма, — улыбнулась Анна.
— Нормально, — буркнул он, даже не глядя в глаза.
За столом разговор шёл вяло.
Анна рассказывала о работе, о проекте. Дмитрий гордо вставил:
— Знаешь, мама, Анькин проект принёс компании больше миллиона чистыми!
Анна даже вздрогнула. Зачем он это сказал?
Галина Петровна будто окаменела.
— Миллион? — переспросила, прищурившись. — Это вы так, за один проект?
— Ну да, — улыбнулся Дмитрий. — Аня у нас молодец.
Молодец.
Это слово отозвалось в воздухе, как пощёчина.
Галина Петровна сидела молча, потом хмыкнула:
— Вот это да… у кого-то и судьба, и ум, и деньги.
Артём оживился, глаза его загорелись каким-то нехорошим интересом.
— Миллион, говорите… круто.
Анна почувствовала, как от их взглядов хочется спрятаться.
Вечер тянулся как жвачка. Все улыбались, но натянуто, как на семейных фото из старых альбомов, где все делают вид, что счастливы.
Когда гости собрались уходить, Галина Петровна задержалась у двери.
— Анечка, этот миллион… он ведь твой?
— Ну, да. Я ж руководила проектом.
— Понятно, — сказала она как-то странно. — Хорошо живёте.
И ушла.
Наутро было тихо. Даже слишком.
Анна сидела на балконе с кружкой кофе и слушала, как за окном дворники скребут асфальт. Осень плавно переходила в зиму — серая, промозглая.
«Вот бы так всегда, — подумала она, — без звонков, без визитов».
Но в десять утра раздался звонок.
Долгий, уверенный.
Она даже не подошла сразу — знала, кто это.
Открыла дверь — и точно. Галина Петровна.
Без улыбки, без привычной маски добродушия.
— Нам надо поговорить, — сказала она с порога.
Анна посторонилась.
Свекровь прошла на кухню, не снимая пальто. Ходила по полу туда-сюда, будто силы собирала.
— Я вот всю неделю думаю, — начала она, не глядя в глаза. — Думаю, как-то это неправильно выходит. Ты живёшь как сыр в масле, а наш Артём, бедный мальчик, едва сводит концы с концами.
Анна наливала чай, молча.
— Ты же понимаешь, — продолжала Галина Петровна, — что семья — это не только муж и жена. Это все. И если одному плохо, другой должен помочь.
— Я уже помогала, — спокойно напомнила Анна. — Не раз.
— Это не помощь, это мелочи! — вспыхнула свекровь. — Ты могла бы по-настоящему изменить жизнь Артёма. Например, купить ему квартиру. Пусть начнёт с нуля.
Анна повернулась к ней, не веря своим ушам.
— Вы серьёзно?
— Конечно! — уверенно кивнула та. — Ты всё равно ещё заработаешь. А он молодой, ему старт нужен. Это же твой родственник!
— Нет, — сказала Анна, глядя прямо. — Я никому ничего не обязана.
Галина Петровна побледнела, потом резко шагнула к двери.
— Ты ещё пожалеешь, — бросила она, хлопнув дверью.
В коридоре зазвенели стеклянные дверцы шкафа.
Анна стояла, прислушиваясь, как стихает звук её каблуков.
Дмитрий вернулся домой поздно, когда ужин уже остыл.
Снял куртку, тяжело опустился на стул и не глядя сказал:
— Мама приходила?
Анна кивнула.
— Приходила.
— Я знал. Она и ко мне сегодня заявилась на работу. Представляешь? Прям в офис.
Анна сжала ложку так, что побелели пальцы.
— Что она там делала?
— Сцены устраивала. Прям при людях. Говорит, ты её оскорбила, выгнала, сказала, что Артём — никчёмный.
Анна усмехнулась, но горло сжалось.
— Она перевернула всё с ног на голову. Я просто отказалась покупать квартиру её сыну.
Дмитрий кивнул, но взгляд у него был тяжёлый.
— Я ей сказал, что не верю. Но, Ань, ты же знаешь, она не отстанет.
— Пусть хоть на стену лезет, — устало ответила Анна. — Я не позволю ей рулить нашей жизнью.
Он промолчал.
В его молчании было что-то новое — усталость, примирение, но и какая-то тихая обречённость.
Следующие дни прошли под странным напряжением.
Дмитрий стал позже возвращаться, чаще курить на балконе, разговаривать коротко.
Анна видела: он будто между двух огней.
И от этого хотелось кричать.
В пятницу вечером, когда она гладила бельё, он заговорил:
— Ань… может, всё-таки поможем Артёму? Немного. Ну, чтобы мама успокоилась.
Она замерла.
— Ты серьёзно?
— Просто на время. Чтобы не было этих скандалов.
Анна посмотрела на него и вдруг поняла: не свекровь — враг, а вот это — его мягкость, его вечное «да ладно».
— Дима, — сказала тихо, — если ты сейчас ей уступишь, она завтра потребует, чтобы мы продали квартиру.
Он отвёл глаза.
— Не драматизируй.
— А что это тогда? Она тобой манипулирует, а ты ей веришь.
— Ань, ну не начинай, — попросил он устало. — Это моя мать.
Анна усмехнулась горько:
— А я твоя жена. Только вот почему-то для тебя это уже не аргумент.
Он ничего не ответил. Только вышел на балкон, закурил.
Дым шёл в окно, запах осел в кухне.
Анна сидела, глядя на складки скатерти, и чувствовала, как изнутри разрастается холод.
В воскресенье она возвращалась из магазина, когда у подъезда заметила Галина Петровну.
Стояла, будто караулила.
— Нам надо поговорить, — произнесла она без приветствия.
— Опять? — Анна даже не удивилась.
— Опять. Я не могу смотреть, как ты моего сына из семьи уводишь. Он стал нервный, раздражительный. Всё из-за тебя!
Анна поставила пакеты на землю.
— Из-за меня? Может, потому, что вы ему мозг выносите каждый день?
— Не смей так со мной! — вспыхнула та. — Ты разрушила нашу семью! Он был другой до тебя.
— Он взрослый мужик, — холодно сказала Анна. — Сам решает, где и с кем ему жить.
— Пока решает не то, что надо, — бросила свекровь. — Но я это исправлю.
И ушла, оставив после себя запах дешёвых духов и ощущение липкой тревоги.
Прошла неделя.
Снег выпал плотным слоем, дворники устали его счищать.
Анна возвращалась вечером с работы и увидела у подъезда Дмитрия и Артёма.
Сначала не поняла, что происходит, а потом — услышала.
— Я тебе говорю, не лезь! — кричал Дмитрий.
— А я говорю, она тебя под каблуком держит! — огрызался Артём. — Мама права: она тебя использует!
Анна застыла. Люди проходили мимо, оглядывались.
— Хочешь, я правду скажу? — выкрикнул Артём. — Ей на тебя наплевать! Она только свои деньги считает!
— Хватит! — Анна шагнула ближе. — Ещё слово — и я полицию вызову.
Артём обернулся. Глаза — злые, мутные.
— Тварь, — процедил он и сплюнул на асфальт.
Дмитрий стоял, бледный, будто побитый.
Анна подошла к нему.
— Ты теперь видишь, к чему это всё привело?
Он кивнул.
— Всё понял. Теперь точно.
— Что?
— Что надо это заканчивать.
Через два дня они поехали к нотариусу.
Дмитрий оформил отказ от любых финансовых обязательств перед матерью и братом.
Потом, уже в машине, сказал:
— Хочу, чтобы всё это кончилось. Чтобы нас больше никто не дёргал.
Анна молчала. Ей хотелось поверить, но внутри скреблось: «А вдруг не выдержит?»
Но, к её удивлению, он выдержал.
Удалил номера, перестал отвечать на звонки.
Дом наполнился тишиной. Настоящей. Без надрывных просьб и визгов.
Прошло три месяца.
Зима отступала, на окнах — капли, под ногами — лужи.
Анна жила, как будто заново училась дышать.
На кухне больше не звенел телефон, не звучали слова «одолжи» и «помоги».
По вечерам они с Дмитрием смотрели сериалы, готовили вместе, спорили из-за соли — по мелочам, как нормальные люди.
Иногда даже смеялись над тем, как когда-то позволяли чужим вмешиваться в их жизнь.
Но однажды, возвращаясь с почты, Анна достала из ящика конверт без обратного адреса.
Обычный белый, ничем не примечательный.
Внутри — фотография.
На ней — Галина Петровна и Артём. Стоят перед старым домом, сжимаются плечом к плечу.
На обороте — аккуратный почерк:
«Ты разрушила семью. Надеюсь, счастье купишь за свои деньги».
Анна долго сидела за столом, глядя на снимок.
Не плакала, не злилась — просто сидела.
Потом медленно разорвала фотографию на мелкие кусочки.
Смахнула их в мусорное ведро.
И впервые за долгое время почувствовала лёгкость.
Как будто тяжёлый камень, который она таскала на сердце годами, наконец упал.
Весна пришла тихо, почти незаметно.
Однажды утром, когда солнце пробилось через тюль, Анна проснулась раньше мужа.
Заварила кофе, вышла на балкон. Во дворе дети гоняли мяч, соседи ругались из-за парковки — обычная жизнь, живая.
Дмитрий вышел следом, обнял её за плечи.
— О чём думаешь? — спросил он.
— О том, что у нас всё получится, — ответила она.
Он кивнул, молча, но крепче прижал её к себе.
И Анна вдруг поняла — это и есть счастье.
Не то, где всё идеально, а то, где спокойно.
Где не ждёшь подвоха от каждого звонка в дверь.
А звонки, к слову, ещё бывали.
Иногда кто-то звонил, молчал в трубку.
Иногда оставляли смс без подписи: «Ты эгоистка», «Бог всё видит».
Анна не отвечала.
Жизнь шла своим чередом.
Она устроилась на новую работу, Дмитрий наконец решился открыть свой проект.
Деньги теперь уходили не в пустоту, а в что-то своё — в дом, в будущее.
Вечерами они гуляли по району: мимо детской площадки, где пахло мокрым железом и прошлогодней листвой, мимо ларьков с шаурмой, мимо бабушек, которые обсуждали всех подряд.
— Вон та, видишь? — шепнула одна как-то Анне, думая, что она не слышит. — Умная, видно. Сама всё делает, никого не слушает.
Анна улыбнулась.
Пусть думают что хотят. Она больше никому ничего не доказывает.
Иногда, правда, память подбрасывала сцены — как Галина Петровна сжимала купюры, как Артём стоял с перекошенным лицом.
Но теперь это не больно.
Теперь это — просто часть пути.
Она научилась не чувствовать вины за то, что живёт хорошо.
Не прятать успех, не оправдываться за то, что старалась.
Потому что самое трудное оказалось не перестать отдавать деньги.
А перестать платить чувством вины.
И в этом, пожалуй, была её настоящая победа.
— Любишь меня прилюдно грязью поливать, так и я в долгу не останусь, — жена выдала про мужа всё при гостях.