— Ты отдал ключи от моей машины, за которую я плачу кредит, своей бывшей жене, чтобы она съездила на дачу за картошкой? Вадим, ты в своём уме

— Алло, Вадим? Я на парковке. Место сто четыре пустое. У тебя есть какое-то разумное объяснение, или мне сразу звонить в полицию и заявлять об угоне? — голос Елены звучал пугающе ровно, хотя внутри у неё всё вибрировало от адреналина. Она смотрела на масляное пятно на бетоне, единственное, что осталось от её белой «Тойоты», и отказывалась верить глазам.

В трубке послышалось шуршание, потом чавканье, словно муж дожёвывал бутерброд, и только затем раздался его безмятежный голос:

— Лен, ну чего ты сразу про полицию? Никакого угона нет. Я тут подумал… В общем, Светке надо было помочь. У неё на «пыжике» термостат полетел, а Галина Петровна на даче с мешками сидит. Дождь передавали, жалко урожай.

Елена замерла. В голове не укладывалась эта сюрреалистическая картина. Она перевела взгляд на часы: до встречи с ключевым клиентом оставалось тридцать пять минут. В багажнике лежали каталоги, образцы новой продукции и презентационный ноутбук. Всё это сейчас ехало в неизвестном направлении.

— Ты отдал ключи от моей машины, за которую я плачу кредит, своей бывшей жене, чтобы она съездила на дачу за картошкой? Вадим, ты в своём уме? Я должна ехать на важную встречу на метро, пока она катается на моем авто?

— Ну, Лен, не кипятись, — вальяжно протянул Вадим, и в его интонации слышалось искреннее непонимание масштаба катастрофы. — Ей реально надо было, там же грязь, распутица, а у тебя кроссовер, он повыше будет. А тебе тут по городу проскочить — делов-то. На такси прыгни, я потом с зарплаты отдам. Она вечером вернет, помоет даже. Бензин зальет. Мы же люди, надо помогать. У нас с ней, между прочим, общее прошлое, нельзя так — вычеркнула и забыла.

— А образцы? — тихо спросила Елена. — В багажнике были коробки. Моя работа. Мои деньги, Вадим.

— А, эти… картонные? Мы их в прихожей выгрузили. Нормально всё, стоят. Света аккуратно переложила, чтобы место под мешки освободить. Лен, ну ты же не зверь. Там пожилая женщина на даче мерзнет.

Елена нажала отбой. Слушать дальше этот поток сознания было физически больно. Она стояла посреди огромного подземного паркинга, в дорогом деловом костюме, с кожаным портфелем в руке, и чувствовала себя полной идиоткой. «Мы их выгрузили». Они зашли в её квартиру. Они рылись в её багажнике. Они трогали её вещи. И всё это — ради того, чтобы бывшая тёща Вадима не намочила картошку.

Она набрала номер клиента. Голос пришлось делать виноватым, придумывать какую-то нелепую ложь про внезапную болезнь. Встречу перенесли, но по сухому тону заказчика Елена поняла — контракт под угрозой. Она потеряла деньги. Много денег. Те самые деньги, которыми оплачивался кредит за машину, на которой сейчас каталась чужая женщина.

Домой она не ехала, а шла, словно солдат на линию фронта. Ярость, сначала горячая и ослепляющая, теперь остыла, превратившись в тяжелый ледяной сгусток в животе. Она поднялась на лифте, открыла дверь своим ключом и сразу увидела их — свои коробки.

Они не стояли «аккуратно». Они были свалены грудой у обувницы. Верхняя коробка была надорвана, из неё торчал край фирменного буклета, на котором отпечатался грязный след от пальца. Вадим даже не потрудился сложить всё нормально. Они просто вышвырнули её работу, как мусор, чтобы освободить место для чужих мешков.

Елена прошла на кухню, не разуваясь. На столе стояла грязная кружка с остатками кофе и тарелка с крошками. Вадим завтракал. Не спеша, с комфортом, пока она бегала по утрам, собираясь на работу. Она села за стол и открыла банковское приложение.

Уведомления сыпались одно за другим. Час назад: АЗС «Лукойл» — 3500 рублей. Полчаса назад: придорожное кафе «У Ашота» — 1200 рублей.

— Бензин зальет, — прошептала Елена, глядя на экран. — За мой счет. Ты даже не дал ей наличные, ты дал ей мою карту.

Это был не просто угон. Это была наглая, циничная экспроприация. Вадим не просто был добрым самаритянином — он был добрым за её счёт. Он красовался перед бывшей женой, показывая, какой он успешный и щедрый, используя ресурсы нынешней жены, как бездонную бочку.

В замке повернулся ключ. Елена не шелохнулась. Она сидела прямо, положив руки на стол, и смотрела на входную дверь.

Вадим вошел, насвистывая какой-то мотивчик. В руках у него звякнул пакет — явно пиво. Он был расслаблен, доволен собой и жизнью. Он еще не знал, что его уютный мир, построенный на её шее, рухнул ровно в тот момент, когда он передал ключи от «Тойоты» Светлане.

— О, ты уже дома? Быстро ты! — радостно воскликнул он, стягивая кроссовки. — А я вот за пенным сбегал, думаю, вечерком посидим, расслабимся. Света звонила, они уже выезжают обратно. Так что зря ты панику наводила, Ленусь. Машина цела, картошка спасена, все довольны.

Он прошел на кухню, шурша пакетом, и полез в холодильник за закуской. Его домашние штаны были вытянуты на коленях, футболка застирана. Он выглядел как хозяин жизни. Хозяин чужой жизни.

— Ты оплатил их обед моей картой, — произнесла Елена. Это был не вопрос. Это была констатация факта.

Вадим замер с куском сыра в руке. На его лице мелькнуло раздражение — то самое выражение, когда назойливая муха мешает наслаждаться отдыхом.

— Ну началось, — он закатил глаза. — Лен, это копейки. Они проголодались, перекусили шашлыком. Я же не мог сказать: «Светка, плати сама», когда я сам предложил помощь. Это не по-мужски. Я тебе переведу с аванса, не мелочись. Ты же знаешь, у меня сейчас туго с заказами.

— У тебя туго с заказами последние два года, Вадим, — Елена медленно поднялась. — А у меня туго с терпением. Ты не просто отдал мою машину. Ты унизил меня. Ты поставил интересы своей бывшей семьи выше моей работы, моего заработка и моего самоуважения.

— Ой, давай без этого пафоса! — Вадим хлопнул дверцей холодильника. — «Унизил», «самоуважение»… Будь проще! Это просто железяка на колесах. Светка — мать моего сына, хоть он и взрослый уже. Я должен поддерживать отношения. А ты ведешь себя как собственница. Тебе жалко, что ли?

Он открыл банку пива, пшикнув кольцом, и сделал жадный глоток, всем своим видом показывая, что разговор окончен. Для него это была мелкая бытовая стычка, одна из тех, что решаются ночью в постели или покупкой шоколадки. Он не видел пропасти, которая разверзлась у него под ногами.

— Мне не жалко, Вадим, — тихо сказала Елена, и в её голосе зазвенели металлические нотки. — Мне просто стало очень интересно: если ты так печешься о комфорте Светланы, почему ты до сих пор живешь в моей квартире, ешь мою еду и тратишь мои деньги? Может, тебе стоит переехать туда, где твоя помощь так нужна? Прямо к картошке?

— Ты сейчас шутишь, да? — Вадим нервно хохотнул, но в его глазах мелькнула тень беспокойства. Он отставил банку с пивом и вытер губы тыльной стороной ладони. — Переехать к Свете? Лен, ну ты чего несешь? У нас с тобой семья, быт, планы. А там… там просто человеческий долг. Я не могу бросить людей в беде, это подло.

Елена смотрела на него, и ей казалось, что она видит мужа впервые. Не того обаятельного парня, с которым познакомилась три года назад, а какого-то чужого, обрюзгшего мужчину, уютно устроившегося на её кухне. Он рассуждал о долге, сидя в квартире, за ипотеку которой платила она, и поедая сыр, купленный на её деньги.

— Подло, Вадим, это воровать у своей жены, чтобы пустить пыль в глаза бывшей, — спокойно произнесла Елена. Она не кричала. Её голос звучал ровно, как гул работающего кондиционера, и от этого холода Вадиму становилось всё неуютнее. — Давай поговорим о твоем «мужском» вкладе. Ты говоришь, у нас общий бюджет. Отлично. Давай посчитаем. Коммуналка за прошлый месяц — шесть тысяч. Оплатила я. Продукты — сорок тысяч. Оплатила я. Кредит за машину, на которой сейчас катается твоя Светлана, — двадцать пять тысяч. Снова я. А что вложил ты?

Вадим вспыхнул. Его лицо пошло красными пятнами, он вскочил со стула, словно его ужалили.

— Ты… ты мелочная! — выплюнул он, тыча в неё пальцем. — Ты бухгалтер, а не женщина! Я творческий человек, у меня фриланс, ты знала, на что шла! Я, между прочим, занимаюсь домом! Кто полку в ванной прибил? Кто курьера встречает, пока ты по своим встречам мотаешься? Это тоже работа! А деньги… Будут деньги! У меня проект наклевывается.

— Полку ты прибил полгода назад, и она висит криво, — парировала Елена, не меняя позы. — А «проект» у тебя наклевывается уже второй год. Ты превратил нашу жизнь в удобный симбиоз, где ты — паразит, а я — питательная среда. Но сегодня ты перешел черту. Ты взял мой рабочий инструмент и отдал его посторонним людям. Ты хоть понимаешь, что если с машиной что-то случится, страховая меня пошлет, потому что за рулем был человек, не вписанный в полис? Ты об этом подумал, «спасатель»?

— Да ничего с ней не случится! — Вадим махнул рукой, снова садясь и делая большой глоток пива, словно ища в алкоголе поддержку. — Светка водит аккуратно, у неё стаж десять лет. И вообще, она не чужая. Мы с ней сына вырастили. Это связи, которые не рвутся штампом в паспорте. Тебе этого не понять, ты же у нас карьеристка, у тебя вместо сердца калькулятор.

Елена усмехнулась. Это была злая, горькая усмешка.

— Знаешь, в чем разница между нами, Вадим? Я строю свою жизнь сама. А ты пытаешься быть хорошим для всех за чужой счет. Это называется «аттракцион неслыханной щедрости» в кредит. Мой кредит. Ты хочешь быть героем для Светы? Пожалуйста. Заработай, купи ей джип и пусть она хоть навоз на нем возит. Но не смей трогать моё.

В этот момент телефон Вадима снова пискнул. Он схватил его, надеясь на смену темы, но, прочитав сообщение, нахмурился.

— Ну вот, видишь, всё нормально, — пробормотал он, но в голосе не было уверенности. — Пишет, что они на заправке кофе пьют. Через полчаса будут. Немного задержались, там пробка на въезде в город.

— Кофе пьют, — медленно повторила Елена. — Я здесь считаю убытки, я сорвала встречу, которая могла принести мне годовой бонус, а они пьют кофе. На мои деньги. В моей машине.

Она встала и подошла к окну. На улице начинало темнеть. Осенний вечер опускался на город сырой, промозглой пеленой. Где-то там, в потоке машин, ехала её белая «Тойота», превращенная в грузовик для овощей.

— Ты не просто отдал машину, Вадим, — сказала она, глядя на свое отражение в темном стекле. — Ты показал мне мое место. Для тебя я — ресурс. Функция. «Ленка заплатит», «Ленка поймет», «Ленка перебьется». А Светлана — это «человек в беде», «семья», «святое». Ты расставил приоритеты. И я их приняла.

— Ой, всё, хватит нагнетать! — Вадим раздраженно стукнул банкой по столу. — Хватит строить из себя жертву! Приедет машина, я сам её на мойку отволоку завтра. Или на выходных. Будет как новенькая. Ты лучше подумай, что на ужин приготовить, а то в холодильнике шаром покати, только сыр и остался.

Елена медленно повернулась к нему. В её взгляде было столько ледяного презрения, что Вадим невольно вжался в стул.

— Ужина не будет, — отчетливо произнесла она. — И завтрака тоже. Лавочка закрыта. Ты так гордишься своим прошлым, Вадим? Вот и питайся им. Пусть тебя кормит твоя «настоящая семья». А я устала содержать взрослого, дееспособного мужчину, который считает, что наличие члена между ног дает ему право распоряжаться моей жизнью.

— Ты… ты меня куском хлеба попрекаешь? — задохнулся от возмущения Вадим. — Да как у тебя язык поворачивается? Я муж тебе или кто? В горе и в радости, забыла?

— В горе и в радости, — кивнула Елена. — Но не в наглости и глупости. Ты создал проблему на ровном месте, Вадим. Ты подставил меня. И вместо того, чтобы извиниться, ты сидишь тут, пьешь пиво и требуешь ужин. Ты жалок.

Вадим вскочил, опрокинув пустую банку. Пена растеклась по столу, капая на пол, но он даже не заметил.

— Жалок? Я жалок?! Да я для тебя… Да я терпел твой характер! Твои вечные командировки, твои отчеты по ночам! Другой бы мужик давно ушел к нормальной, домашней бабе, которая борщи варит, а не деньги считает!

— Так иди, — тихо сказала Елена. — Дверь не заперта. Иди к той, что варит борщи и возит картошку. Только ключи от моей квартиры оставь на тумбочке.

Повисла тяжелая пауза. Вадим тяжело дышал, раздувая ноздри. Он привык, что Елена может поворчать, но всегда отходчива. Он привык манипулировать её чувством вины, её страхом одиночества. Но сейчас эти кнопки не работали. Механизм сломался.

Внизу, во дворе, раздался знакомый сигнал клаксона. Один раз, потом второй — требовательный, наглый.

Вадим метнулся к окну.

— Приехали, — буркнул он, стараясь не смотреть на жену. — Вот видишь? Жива твоя колымага. Сейчас спущусь, помогу разгрузить, и закроем эту тему.

— Тему мы закроем, это точно, — сказала Елена, направляясь в прихожую вслед за ним. — Но сначала я хочу посмотреть, во что вы превратили мой автомобиль. И предупреждаю, Вадим: если я найду там хоть одну царапину, твой «проект» по спасению бывшей семьи обойдется тебе очень дорого.

Она накинула плащ, взяла запасной комплект ключей от машины — на всякий случай — и вышла на лестничную площадку, даже не подождав, пока муж натянет кроссовки. Ей не терпелось взглянуть в глаза этой «святой женщине», ради которой её муж был готов пустить под откос собственное благополучие.

— Ну, принимай аппарат! — Светлана вышла из машины, с наслаждением потягиваясь и поправляя сбившийся набок пуховик. Она выглядела как победительница, вернувшаяся с трофеем: лицо раскрасневшееся, волосы растрепаны, а в глазах — наглый блеск человека, который уверен, что ему всё сойдет с рук. — Немного чумазая, конечно, зато дело сделали. Мама тебе банку огурцов передала. В багажнике, в благодарность.

Елена молча подошла к своему автомобилю. Белоснежная «Тойота», которой она так гордилась, сейчас напоминала трактор, только что вернувшийся с пахоты. Колесные арки были забиты жирной черной грязью, на бортах засохли серые потеки, а передний бампер украшала свежая, глубокая царапина, словно шрам от ножа.

— Это что? — тихо спросила Елена, указывая пальцем на повреждение.

— Да ерунда! — отмахнулась Светлана, доставая сигарету. — Куст зацепили, когда разворачивались. У тебя же КАСКО, чего ты трясешься? Заполируют. Главное — картошку спасли. Вадик, иди помоги мешок вытащить, он тебе, кстати, предназначается.

Вадим суетился вокруг, пытаясь изображать бурную деятельность. Он явно чувствовал напряжение, висящее в воздухе, и старался заболтать ситуацию.

— Ленусь, да мы завтра на мойку сгоняем, будет как новая! — он попытался обнять жену за плечи, но Елена сделала шаг назад, и его руки повисли в пустоте. — Царапина — фигня, я у мужиков в гараже спрошу, они за копейки замажут. Зато смотри, какой урожай!

Елена открыла водительскую дверь. Из салона пахнуло сырой землей, дешевым табаком и чем-то кислым. На бежевой кожаной обивке пассажирского сиденья расплывалось темное пятно, а коврики были утоптаны так, словно по ним прошел полк солдат в кирзовых сапогах. Это был не просто мусор. Это было осквернение её личного пространства.

Она медленно закрыла дверь, отсекая этот запах. Повернулась к мужу. Её лицо было абсолютно спокойным, и это пугало больше, чем любой крик.

— Ключи от квартиры, Вадим.

— Что? — он замер с мешком картошки в руках, нелепо прижав его к животу. — Лен, ты опять начинаешь? Мы же договорились, я всё уберу. Ну хватит спектакль устраивать перед людьми.

— Я не устраиваю спектакль. Я заканчиваю фарс, — Елена протянула руку ладонью вверх. — Ключи. Прямо сейчас. Ты так хотел быть полезным своей семье? Поздравляю, у тебя появился шанс. Ты можешь ехать с ними. Грузить картошку, чинить крыши, возить тещу. Ты свободен, Вадим.

— Ты гонишь меня? — его голос сорвался на фальцет. — Из-за грязных ковриков? Лена, очнись! Я твой муж! Ты не можешь меня выгнать на улицу вот так, вечером!

— Могу, — жестко отрезала она. — Я плачу за эту квартиру. Я плачу за эту машину. Я покупаю еду, которую ты ешь. Ты здесь гость, который засиделся и начал гадить на ковер. Гостеприимство закончилось. Ключи!

Вадим растерянно оглянулся на Светлану, ища поддержки. Его «боевая подруга» стояла, прислонившись к своему старому «Пежо», и с интересом наблюдала за сценой, выпуская дым в холодное небо.

— Свет, скажи ей! — взмолился Вадим. — Объясни, что это нормально — помогать родным!

Светлана хмыкнула, бросила окурок под ноги и растерла его кроссовком.

— А я тут при чем, Вадик? — лениво протянула она. — Это ваши семейные разборки. Сами разбирайтесь. Мне домой пора, маме еще давление мерить надо.

— В смысле «сами»? — Вадим выронил мешок. Картофелины с глухим стуком раскатились по асфальту. — Я же ради вас старался! Ленка меня выгоняет! Свет, ну… я тогда к тебе пока? Перекантуюсь пару дней, пока она не остынет?

Повисла тишина. Слышно было только, как гудит ветер в проводах и как где-то вдалеке воет сирена. Елена скрестила руки на груди, с мрачным удовлетворением ожидая развязки.

Светлана посмотрела на бывшего мужа так, словно он предложил ей съесть дохлую крысу.

— К нам? — переспросила она, и её брови поползли вверх. — Вадик, ты с дуба рухнул? Куда я тебя положу? У нас двушка, в одной комнате мама, в другой я. И у меня, между прочим, личная жизнь есть. Коля приедет в выходные, ему эти «сюрпризы» из прошлого нафиг не нужны.

— Коля? — Вадим выглядел так, будто его ударили пыльным мешком по голове. — Какой Коля? Ты же говорила, что одна… Что помощь нужна…

— Помощь нужна была с картошкой, дурачок, — рассмеялась Светлана, открывая дверь своей машины. — А мужик в доме мне зачем? Тем более такой, как ты. Без денег, без жилья, да еще и с алиментами. Ты, Вадик, удобный, когда надо привезти-увезти. А на постоянку… извини, этот аттракцион я уже проходила. Спасибо, сыта по горло.

Она села за руль, завела двигатель. Старенький «Пежо» чихнул и затарахтел.

— Картошку себе оставьте, за труды! — крикнула она в окно и, резко дав по газам, вырулила со двора, оставив Вадима стоять посреди разбросанных овощей.

Елена подошла к мужу. Он стоял, ссутулившись, глядя вслед удаляющимся красным огням. Весь его гонор, вся его напускная бравада исчезли, оставив только жалкого, постаревшего мужчину в растянутых трениках.

— Видишь, Вадим, — тихо сказала Елена. — Вот и вся твоя цена. Ты нужен, пока у тебя есть ресурс. Мой ресурс. А сам по себе ты — просто бесплатная рабочая сила.

— Лен… — он повернулся к ней, и в его глазах стояли слезы. — Лен, прости. Я дурак. Я всё понял. Пойдем домой, а? Я замерз.

Елена покачала головой. Внутри не шевельнулось ничего. Ни жалости, ни злорадства. Только брезгливое желание отмыться.

— Нет, Вадим. Домой пойду я. А ты… ты собирай картошку. Это твой гонорар. И ключи положи на капот.

— Мне некуда идти, — прошептал он. — У меня денег даже на хостел нет. Ты заблокировала карту.

— У тебя есть друзья. Те самые, которые «за копейки» красят бамперы. У тебя есть мама в другом городе. Вариантов масса. Добро пожаловать во взрослую жизнь, где за ошибки платят своим комфортом, а не чужим.

Она выхватила из его ослабевшей руки связку ключей. Сняла с кольца ключ от машины, а брелок с ключами от квартиры демонстративно сунула в карман.

— Прощай, Вадим. Вещи я соберу и завтра выставлю в подъезд. Заберешь, когда сможешь.

Елена развернулась и пошла к подъезду. Спина прямая, шаг уверенный. Она слышала, как сзади Вадим что-то крикнул — то ли проклятие, то ли мольбу, но не обернулась. Дверь подъезда захлопнулась, отрезая её от прошлого.

Вадим остался один на темной парковке. Холодный ветер забирался под тонкую футболку. Вокруг валялась грязная картошка — единственное, что осталось у него от двух семей. Он сел на бордюр рядом с чумазой «Тойотой», которую так и не смог присвоить, и закрыл лицо руками. Сценарий благородного рыцаря провалился, а роль приживалки закончилась увольнением без выходного пособия. Жизнь, наконец, выставила ему счет, и платить по нему было нечем…