— Да открывайся ты! – выругался Игорь на дверь.
Ключ с трудом провернулся в замке, словно механизм сопротивлялся, не желая впускать хозяина внутрь. Игорь навалился плечом на дверь, толкнул её и тут же споткнулся. Вместо привычного простора прихожей его нога врезалась во что-то громоздкое и металлическое.
Скрежет, звон и покатившееся колесо разорвали тишину подъезда. Игорь чертыхнулся, пытаясь удержать равновесие и не выронить тяжелую дорожную сумку. В нос ударил густой, тяжелый запах, от которого мгновенно закружилась голова. Пахло не домом — не свежесваренным кофе и не Лениными духами. Пахло дешевой тушеной капустой, сырыми пеленками, прокисшим молоком и какой-то сладковатой гнильцой, напоминающей запах в районной поликлинике.
— Твою мать… — выдохнул он, шаря рукой по стене в поисках выключателя.
Свет замигал и залил коридор безжалостной желтизной. Игорь замер. Его квартира, его крепость, за которую он отдавал половину зарплаты банку, превратилась в склад гуманитарной помощи после стихийного бедствия. Весь пол был усеян разноцветным пластиковым мусором: кубики, разобранные пирамидки, какие-то липкие детали конструктора. Прямо у входа стояла огромная грязная коляска-трансформер, с колес которой на ламинат натекла бурая лужа осенней грязи.
Поверх его пальто на вешалке громоздились чужие пуховики, детские комбинезоны и растянутые кофты. Из ванной доносился монотонный шум воды и чей-то визгливый смех, перекрывающий гул труб.
Из кухни выскочила Елена. На ней был старый, застиранный халат, который она обычно надевала только во время генеральной уборки, волосы были стянуты в небрежный пучок, а лицо лоснилось от пота.
— Ты с ума сошел так грохотать?! — вместо приветствия зашипела она, коршуном подлетая к мужу. Глаза её были злыми и испуганными одновременно. — Дети только улеглись! Младший орал два часа, зубы режутся, ты хочешь, чтобы все по новой началось?
Игорь медленно поставил сумку прямо в лужу от коляски. Ему было плевать. Усталость после двухнедельной командировки, десятичасового перелета и пробок на въезде в город навалилась на плечи бетонной плитой. Он мечтал о горячем душе, стейке и тишине. А получил филиал детского сада в аду.
— Лена, — его голос звучал хрипло и опасно тихо. — Что это за баррикады? Чья это коляска? И почему в моем доме пахнет общественным туалетом?
— Не преувеличивай! — отмахнулась жена, нервно поправляя халат. — Это Света приехала. У неё беда, Игорь. Муж, этот козел, выгнал её на улицу. Прямо с детьми! Ей идти некуда, понимаешь? Не на вокзал же ей с малышами!
Игорь почувствовал, как внутри начинает закипать холодная ярость. Он шагнул вперед, заставляя жену попятиться.
— Света? Та самая Света, которая на нашей свадьбе напилась и блевала в клумбу? И ты молчала? Я звонил тебе вчера, ты ни слова не сказала.
— Я не хотела тебя волновать перед дорогой! — огрызнулась Елена, но глаза отвела. — Игорек, ну потерпи. Это временно. Мы же люди, надо помогать.
Игорь, не разуваясь, прошел в гостиную. Ботинки оставляли грязные следы на паркете, но он даже не смотрел под ноги. Он вошел в комнату и застыл.
На его любимом кожаном диване, вытянув ноги в растянутых серых трениках на журнальный столик, возлежала та самая Света. Она стала в два раза шире, чем он её помнил. В одной руке она держала пульт от телевизора, переключая каналы с громкостью на максимум, а в другой — пузатый бокал.
На столике, рядом с её пятками, в окружении огрызков яблок и фантиков, стояла бутылка. Его коллекционный коньяк, который он привез из Франции и берег для особого случая. Бутылка была пуста наполовину.
Светлана лениво повернула голову, окинула Игоря оценивающим, мутным взглядом и даже не подумала убрать ноги со стола.
— О, Игорёк явился, — протянула она с наглой ухмылкой. — Ленка, скажи ему, чтоб не отсвечивал, там сейчас развязка в сериале. И дверь закрой, дует.
Игорь смотрел на коньяк, плещущийся в бокале этой женщины. Смотрел на жирные пятна на подлокотнике дивана. На разбросанные по полу памперсы — чистые вперемешку с использованными, свернутыми в комочки.
— Зачем ты притащила в наш дом свою подругу с тремя детьми жить на неопределённый срок, даже не спросив меня? Лена, это двухкомнатная квартира, а не общежитие! Я не собираюсь содержать чужой табор и слушать крики по ночам!
— Тише ты! — замахала руками Елена, пытаясь закрыть ему рот ладонью. — Что ты разорался? У человека горе! Тебе жалко куска хлеба и угла?
— Мне жалко мои нервы и мой дом, — Игорь сбросил руку жены. Он подошел к столику, рывком выхватил бутылку из-под носа Светланы. Та возмущенно икнула.
— Эй! Ты че, жадный? — возмутилась гостья, наконец-то садясь. — Для хорошего человека пожалел? Мужики пошли, тьфу. Мелочные.
— Встала и вышла, — сказал Игорь, глядя на неё сверху вниз. — Вместе с выводком. Сейчас же.
— Игорь! — взвизгнула Лена. — Ты не смеешь! Ночь на дворе!
— А мне плевать, — рявкнул он так, что стекла в серванте звякнули. — Я хочу зайти в свой душ, лечь в свою кровать и не видеть здесь этот цирк.
— В душ ты не пойдешь, — нагло заявила Светлана, почесывая живот. — Там старшие моются. И вообще, имей совесть. У меня дети спят в твоем кабинете, так что ты сегодня на кухне перекантуешься.
Игорь почувствовал, как пелена ярости застилает глаза. Это было уже не просто вторжение. Это был захват.
Игорь резко развернулся, чувствуя, что если он сейчас же не уйдет из гостиной, то просто вышвырнет эту тушу с дивана физически. А он не хотел марать руки. Ему нужно было умыться. Смыть с себя дорожную грязь, липкий пот и это ощущение сюрреалистического кошмара.
Он подошел к двери ванной и дернул ручку еще раз. Заперто. Изнутри доносился не просто шум воды, а настоящий грохот — будто там топили корабль. Визги, плеск, глухие удары чего-то тяжелого о кафель.
— Открывай! — рявкнул Игорь, ударив кулаком в дверь. — Я знаю, что вы там не моетесь, а бассейн устроили!
— Занято! — донесся из-за двери наглый мальчишеский голос. — Тетя Лена сказала, можно играть! Уходи, дядя!
Игорь прижался лбом к косяку. Вода хлестала, счетчики крутились, наматывая кубометры, за которые платить будет он. Он представил, во что сейчас превращается его новая акриловая ванна, которую он выбирал два месяца, и скрипнул зубами.
— Лена, — он обернулся к жене, которая стояла в коридоре, скрестив руки на груди. Вид у неё был воинственный. — Скажи им, чтобы открыли.
— Ты с ума сошел? — зашипела она, понижая голос, но от этого он стал только ядовитее. — Там дети! Голые! Ты больной, что ли? Подождешь десять минут, не развалишься. Иди поешь лучше, я суп сварила.
Суп. Желудок предательски сжался. Игорь не ел нормально почти сутки. Он махнул рукой и пошел на кухню, надеясь, что хоть там остался островок стабильности.
Но кухня встретила его таким же хаосом, как и прихожая. В раковине Эверестом возвышалась гора грязной посуды. Тарелки с присохшими остатками гречки, жирные сковородки, чашки с недопитым чаем, в котором плавали окурки. На столешнице, которую он всегда держал идеально чистой, были рассыпаны крошки, разлито что-то липкое, похожее на варенье, и валялись корки от хлеба.
Игорь подошел к холодильнику. Он помнил, что перед отъездом покупал балку сыровяленой колбасы, хороший сыр и банки с тунцом. Стратегический запас холостяка на случай возвращения в пустой дом.
Он рванул дверцу. Пусто. На полках сиротливо стояла кастрюля с тем самым супом, от которого пахло пережаренным луком, и початая пачка майонеза. Ни колбасы, ни сыра, ни тунца. Даже банка с оливками исчезла.
— Где еда, Лена? — спросил он, не оборачиваясь. Он смотрел в пустую, освещенную холодным светом внутренность холодильника, как в бездну.
— Дети хотели кушать, — буркнула жена, заходя следом и прислоняясь к косяку. — У них растущие организмы. Светка приехала голодная, денег у неё нет. Что мне, прятать продукты надо было?
— Ты скормила им мою еду, — констатировал Игорь, захлопывая дверцу с такой силой, что магнитики посыпались на пол. — Ты скормила им продукты на пять тысяч рублей за один вечер? Они что, саранча?
— Не будь жлобом! — взвилась Елена. — Это всего лишь еда! Ты зарабатываешь достаточно, чтобы не считать куски хлеба! Как тебе не стыдно попрекать голодных людей?
— Мне не стыдно, Лена. Мне противно, — он обвел рукой кухню. — Посмотри на это. Ты превратила наш дом в свинарник. Почему посуда не мыта? Почему на полу липко? Твоя подруга не может за собой убрать?
— У неё стресс! — снова завела свою шарманку жена. — Она в депрессии! Ей тяжело! А ты пришел и сразу начал права качать. Мог бы и сам помыть, руки не отвалятся. Я, между прочим, на всех готовила!
Игорь рассмеялся. Это был короткий, злой смешок, больше похожий на кашель.
— То есть, я прилетаю из командировки, где пахал как проклятый, и должен встать к раковине, чтобы отмыть тарелки за чужими детьми и бабой, которая бухает мой коньяк в гостиной? Ты себя слышишь?
Он прошел мимо жены, задев её плечом. Ему нужно было место, где он мог бы выдохнуть. Его кабинет. Его личное пространство, где стоял мощный компьютер, где были его документы, где он мог закрыться от всего мира. Там был кожаный диванчик, на который можно было упасть, раз уж спальня наверняка тоже оккупирована.
Игорь подошел к двери кабинета и толкнул её.
То, что он увидел, заставило его замереть на пороге. Воздух застрял в горле.
Кабинета больше не было. Из комнаты вынесли его кресло-качалку, а рабочее кресло было задвинуто в угол и завалено какими-то тряпками. На полу, прямо на дорогом ковролине, лежали два надувных матраса, застеленных серым, застиранным бельем. Повсюду валялись мягкие игрушки, детали конструктора и, что самое ужасное, использованные памперсы, свернутые в комочки, лежали прямо на его рабочем столе. Рядом с клавиатурой. Рядом с монитором за сто тысяч рублей.
На мониторе красовался жирный след от детской ладошки, а на системном блоке стояла кружка с недопитым соком.
Запах в комнате стоял тяжелый, спертый — смесь детской неожиданности и прелых вещей.
— Что. Это. Такое? — прошептал Игорь. Его голос дрожал не от слез, а от желания крушить.
Лена, подбежавшая следом, попыталась встать перед ним, закрывая обзор.
— Ну, им же надо где-то спать! В гостиной Света, а детей мы сюда положили. Тут тихо, сквозняка нет. Игорь, ну пойми, это на пару дней, пока она квартиру не найдет!
— На моем столе… памперсы, — Игорь сделал шаг вперед, наступая ботинком на чей-то носок. — На моем компьютере… сок.
— Я вытру! — испуганно воскликнула Лена. — Ничего страшного не случилось! Подумаешь, пыль! Ты все равно вечно в игры свои играешь, а тут живые люди!
Игорь посмотрел на жену. Впервые за пять лет брака он увидел перед собой не любимую женщину, а абсолютно чужого человека. Врага. Она не просто пустила гостей. Она сдала их крепость без боя, она позволила варварам топтать то, что он строил по кирпичику. Она обесценила его труд, его комфорт, его право на отдых ради прихоти какой-то хабалки.
— Живые люди, говоришь? — тихо переспросил он. — Значит, я для тебя — просто кошелек и обслуживающий персонал? Функция, которая платит ипотеку?
— Не начинай драму! — Лена снова перешла в нападение, чувствуя, что аргументы заканчиваются. — Ты эгоист, Игорь! Махровый эгоист! Тебе вещи важнее людей!
В этот момент из ванной наконец-то вышла процессия. Двое детей, завернутых в полотенца Игоря (он узнал свое, большое, синее), с визгом пронеслись мимо, брызгая водой на стены. За ними, шлепая мокрыми ногами, вышла девочка постарше и, не глядя на хозяина квартиры, крикнула в сторону кухни:
— Мам! Я жрать хочу! Колбаса осталась?
Игорь медленно выдохнул. Внутри него разливалась ледяная пустота, в которой созрело единственно верное решение.
— Всё, — сказал он, разворачиваясь к жене. — Представление окончено.
Игорь вышел из кабинета, держа в руке беспроводную клавиатуру. С неё, густыми, тягучими каплями, стекал персиковый сок, оставляя на ковролине липкую дорожку. Он шел медленно, как во сне, чувствуя, как пульс стучит где-то в горле, перекрывая доступ кислороду. Внутри него, там, где еще пять минут назад жило раздражение, теперь разрасталась холодная, расчетливая пустота. Точка невозврата была пройдена.
В гостиной картина изменилась мало, разве что Светлана теперь перебралась в кресло, уступив диван вымытым, но все еще визжащим детям, которые прыгали на кожаной обивке, как на батуте.
— Кто это сделал? — тихо спросил Игорь, поднимая липкую клавиатуру на уровень глаз.
Светлана, грызущая яблоко (очевидно, последнее из вазы), даже не повернула голову. Она смотрела в телефон, лениво листая ленту соцсетей.
— Ну чего ты пристал? — прочавкала она. — Ванечка мультики хотел включить. Ты же пароль поставил, жмот. Ребенок расстроился, дернул рукой, стакан и опрокинулся. Подумаешь, трагедия. Просохнет — будет работать.
— Это механическая клавиатура за двадцать тысяч, — голос Игоря звучал ровно, и от этого становилось еще страшнее. — Она не «просохнет». Сахар внутри закристаллизуется, и плату замкнет. Вы уничтожили мой рабочий инструмент.
— Ой, да не ной ты! — Светлана наконец соизволила оторваться от экрана. В её взгляде читалось искреннее, незамутненное презрение. — «Двадцать тысяч, двадцать тысяч». Ты только о бабках и думаешь? У ребенка, может, психологическая травма, он испугался, когда пролил, а ты тут со своей пластмасской носишься. Купишь новую, не обеднеешь. Начальник хренов.
Елена, стоявшая в дверном проеме кухни с полотенцем в руках, поспешила вставить свои пять копеек. Она явно выбрала стратегию «лучшая защита — нападение».
— Игорь, правда, прекрати, — нервно сказала она. — Это всего лишь вещь. Вещи — это тлен. Главное — человеческие отношения. Света возместит… потом. Когда на ноги встанет. Зачем ты портишь атмосферу в доме из-за куска пластика?
Игорь посмотрел на жену. В её глазах не было ни капли раскаяния, только раздражение от того, что он, такой неудобный и мелочный, мешает ей играть в благородную спасительницу.
— Тлен, значит? — переспросил он, разжимая пальцы.
Клавиатура с глухим стуком упала на пол, прямо на пушистый ковер. Клавиши жалобно звякнули.
— Ты совсем больной? — взвизгнула Светлана, подбирая ноги под себя. — Ты че швыряешься? Тут дети! Псих ненормальный! Ленка, ты с кем живешь вообще? Он же неадекватный!
— Я неадекватный? — Игорь шагнул к ней. Дети на диване притихли, почувствовав, что веселье заканчивается и начинается что-то взрослое и страшное. — Я прихожу в свой дом, который я купил, обставил и содержу. Я вижу здесь чужую бабу, которая пьет мой алкоголь, жрет мою еду и позволяет своим детям ломать мою технику. И я — неадекватный?
Светлана выпрямилась в кресле. Её лицо налилось красным, второй подбородок затрясся от возмущения. Она привыкла, что её жалеют, что ей все должны, потому что она «жертва обстоятельств». Столкновение с реальностью в лице хозяина квартиры в её планы не входило.
— Ты, слышь, герой! — рявкнула она, переходя на базарный хабалистый тон. — Ты мне тут не тычь! Я гостья! Меня Лена пригласила! И пока я здесь, ты будешь вести себя прилично. А не нравится — вали сам.
— Что? — Игорь на секунду опешил от такой наглости.
— Что слышал! — Светлана вошла в раж. Она встала, поправляя растянутые треники, и уперла руки в бока. — Ты ходишь тут, лицо кривишь, негатив распускаешь. Детям страшно. Ванечка вон уже губу трясет. Значит так. Раз ты такой нервный, бери подушку и вали спать на кухню. Там раскладушка есть? Нет? Ну, на полу поспишь, постелишь себе что-нибудь. А здесь мы будем отдыхать. И чтоб до утра я тебя не видела и не слышала. Мне выспаться надо, у меня мигрень от твоих воплей.
Игорь перевел взгляд на Лену. Он ждал. Ждал, что сейчас она рассмеется, скажет, что это глупая шутка, что Света перегнула палку. Что она сейчас схватит подругу за руку и выставит за дверь.
Но Лена молчала. Она теребила край халата и смотрела в пол.
— Лена? — позвал он. — Ты слышала, что она сказала? Ты согласна с этим? Я должен спать на полу на кухне в собственной квартире, чтобы твоей подруге было комфортно?
Елена подняла глаза. В них были слезы, но это были слезы жалости к себе, а не к нему.
— Игорь, ну войди в положение, — заныла она. — Ну где я их положу? В кабинете матрасы сдуваются, там холодно. Пусть они здесь, на диване, а Света в спальне со мной… А ты… Ну, одну ночь же можно потерпеть? Ради меня? Ты же мужчина, ты должен быть сильным, великодушным.
— Великодушным лохом? — уточнил Игорь.
— Не передергивай! — Лена топнула ногой. — Ты просто ненавидишь моих друзей! Ты всегда был таким — закрытым, злобным бирюком! Тебе жалко места, жалко еды, жалко воздуха! Да, иди на кухню! Или в гостиницу! Раз ты не можешь проявить капельку сострадания к женщине с детьми!
Светлана победно усмехнулась, скрестив руки на груди.
— Вот и поговорили, — заявила она. — Лен, налей еще коньячку, а? Стресс снять надо. А ты, — она кивнула Игорю, как прислуге, — дверь закрой с той стороны. И не греми там кастрюлями, я чутко сплю.
Игорь посмотрел на этот гротескный дуэт. На жену, которая предала его ради ощущения собственной значимости. На наглую, зажравшуюся бабу, которая решила, что наглость — это второе счастье, и уже начала наводить свои порядки на захваченной территории. На детей, которые продолжали скакать на диване, размазывая шоколад по обивке, потому что им никто не запрещал.
В голове прояснилось окончательно. Исчезла усталость, исчез голод. Осталась только звенящая, кристалльная ясность. Он понял, что никаких переговоров не будет. Дипломатия умерла в тот момент, когда сок коснулся микросхем его клавиатуры.
— Святое дело, говорите? — тихо произнес он, и уголок его губ дернулся в кривой усмешке. — Помощь ближнему? Ну что ж.
Он резко развернулся и пошел не на кухню, а в спальню.
— Эй, ты куда намылился? — крикнула ему вслед Светлана. — Спальня занята, я сказала! Там мои вещи лежат!
— Сейчас твои вещи будут лежать в другом месте, — бросил Игорь через плечо, не останавливаясь.
Он вошел в спальню. На их супружеской кровати, на его половине, была свалена гора баулов. Клетчатые сумки, рваные пакеты, из которых вываливались колготки и лифчики.
Игорь схватил первый попавшийся пакет. Он был тяжелым, набитым каким-то тряпьем.
— Ты что делаешь?! — в дверях появилась Елена, а за ней, пыхтя, бежала Светлана.
— Выселяю, — коротко ответил Игорь и с размаху швырнул пакет в коридор. Он пролетел через всю прихожую и с глухим звуком ударился о входную дверь.
— Не смей! — заорала Светлана, бросаясь к своим сокровищам. — Это мои вещи! Милицию вызову!
— Вызывай, — Игорь схватил огромную клетчатую сумку. — Пусть приезжают. Проверят регистрацию, составят протокол. Мне терять нечего.
— Игорь, остановись! — Лена повисла у него на руке. — Ты с ума сошел! Ночь на дворе! Куда они пойдут?!
— Туда, откуда пришли. В ад, судя по запаху, — он стряхнул жену, как надоедливое насекомое, и швырнул сумку следом за первой.
Время уговоров закончилось. Началось время действий.
Игорь двигался как хорошо отлаженный механизм, в котором отключили блок эмпатии. Он не слышал визга Светланы, которая металась по комнате, пытаясь поймать летящие вещи, не реагировал на истошный плач детей, испуганных внезапной суматохой. Он методично зачищал территорию.
Очередной пакет с детским барахлом пролетел через коридор и приземлился на лестничной площадке — Игорь предусмотрительно распахнул входную дверь настежь. Холодный сквозняк из подъезда ворвался в спертый, душный воздух квартиры, смешиваясь с запахом перегара и дешевых духов.
— Ты больной ублюдок! — орала Светлана, натягивая куртку прямо поверх домашней футболки. Её лицо перекосило от ненависти. — Я тебя засужу! Ты за каждую тряпку ответишь! У меня там планшет был, если он разбился, ты почку продашь!
— Время пошло, Светлана. Осталось пять минут, потом я начинаю выбрасывать мебель, на которой вы сидели, — холодно бросил Игорь, возвращаясь в спальню за следующей партией.
Елена повисла у него на плечах, пытаясь оттащить от шкафа. Её пальцы больно впились ему в кожу через рубашку.
— Игорь, прекрати немедленно! — она уже не просила, она истерила, захлебываясь слюной. — Соседи! Ты позоришь нас перед всем домом! Что люди скажут?! Ночь на дворе, куда они пойдут с детьми?! Ты зверь, ты не человек!
Игорь резко развернулся, стряхивая жену. От толчка она отлетела к стене и сползла по обоям, глядя на него снизу вверх с ужасом и неверием.
— Мне плевать на соседей, Лена. Мне плевать на людей. И мне абсолютно плевать, куда пойдет твоя подруга, — он говорил тихо, наклонившись к её лицу, и от этого его голос звучал страшнее любого крика. — Ты хотела быть гостеприимной? Ты хотела быть святой за мой счет? Пожалуйста. Я даю тебе такой шанс.
Он подошел к вешалке в прихожей, сорвал с крючка пальто жены и швырнул его ей в лицо.
— Собирайся.
В коридоре повисла тишина, нарушаемая только шмыганьем носов светкиных детей, которые уже стояли обутые и испуганно жались к матери.
— В смысле? — прошептала Елена, прижимая к груди пальто. — Ты меня выгоняешь? Игорь, я твоя жена! Ты не можешь… Это и моя квартира!
— Это квартира, купленная мной до брака, и ипотеку плачу я, — отчеканил Игорь. — Но дело даже не в этом. Ты не жена, Лена. Жена — это партнер, это тыл. А ты — предатель. Ты привела врага в наш дом, ты отдала ему мои ресурсы, ты унизила меня, предложив спать на коврике у порога, лишь бы твоей хабалке было удобно. Ты сделала свой выбор полчаса назад. Ты выбрала её. Вот и вали с ней.
— Ты не посмеешь… — её губы задрожали, лицо пошло красными пятнами. — Из-за какой-то ссоры? Из-за ерунды? Игорь, очнись! Мы пять лет вместе!
— Это не ссора, — Игорь подошел к тумбочке и взял её сумку. — Это финал. Ты превратила мой дом в проходной двор. Я больше не хочу видеть тебя здесь. Никогда.
Он открыл её сумку, сгреб с полки документы Елены, ключи от машины (которую тоже купил он, но оформил на неё — черт с ней, пусть забирает), и запихнул все внутрь. Затем сунул сумку ей в руки.
— Вон.
Светлана, уже поняв, что бесплатный цирк закончился и начались реальные проблемы, схватила своих детей за руки и потащила к выходу, переступая через разбросанные вещи.
— Пошли, Ленка! — рявкнула она, злобно зыркнув на Игоря. — Он псих, он сейчас за нож схватится! Нужен он тебе такой, придурок? Найдем нормального мужика, а этот пусть гниет в своей берлоге! Жмот несчастный! Чтоб ты сдох в одиночестве!
Елена стояла в дверях, растерянная, раздавленная. Она все еще ждала, что он остановит её. Что это просто воспитательный момент, блеф. Она смотрела на мужа, ожидая увидеть в его глазах сомнение или жалость.
Но Игорь смотрел на неё как на пустое место. Как на пятно грязи, которое нужно отмыть.
— Ключи, — протянул он руку ладонью вверх.
— Игорь… — всхлипнула она.
— Ключи на тумбочку! — рявкнул он так, что она подпрыгнула.
Дрожащими руками Лена достала связку из кармана и с звоном швырнула её на обувницу.
— Ты пожалеешь! — крикнула она, и в её голосе прорезалась та самая базарная нотка, которой она набралась от подруги. — Ты приползешь ко мне, будешь умолять! Кому ты нужен, старый сухарь?!
— Вон! — Игорь сделал шаг вперед, и Елена, испуганно ойкнув, выскочила на лестничную площадку, чуть не упав на кучу баулов.
Игорь схватился за ручку тяжелой металлической двери. Он видел их всех там, в тусклом свете подъездной лампы: растрепанную, злобную Светлану, орущих детей, рыдающую от унижения и злости Лену. Это был клубок хаоса, который он вырезал из своей жизни одним ударом.
Он с силой захлопнул дверь.
Грохот металла отсек вопли, ругань и плач. Наступила тишина.
Игорь стоял в прихожей, тяжело дыша. Сердце колотилось где-то в горле, руки мелко дрожали — отходняк от адреналина. Он медленно повернул задвижку ночного замка. Щелк. Потом еще один оборот верхнего замка. Щелк.
Он был один.
Квартира выглядела так, словно здесь прошел Мамай. Грязный пол, разбросанные игрушки, вонь, чужие следы. Но это была его грязь. И теперь никто не мешал ему её убрать.
Игорь прошел в гостиную. Бутылка с остатками коньяка все еще стояла на столе. Он взял её, брезгливо поморщился, вспомнив, как Светлана пила из горла, и пошел на кухню. Вылил дорогой напиток в раковину, туда же отправил бокал со следами чужой помады.
Затем он достал из шкафа большой черный мусорный мешок.
Никаких слез. Никакого сожаления. Только мрачное, холодное удовлетворение. Он наклонился и поднял с пола первый грязный памперс, брошенный «гостями».
Жизнь начиналась с чистого листа. И первым делом нужно было вынести мусор. Весь мусор, без остатка…
— То есть твой брат будет жить в комнате нашего сына, а сын будет спать на раскладушке?! Ты в своём уме?!