— Ты сейчас серьезно, Валерий? — Галина поставила чашку так, что чай плеснул на клеёнку.
«Перед Новым годом люди сходят с ума по-разному, — подумала она. — Кто-то гирлянды вешает, кто-то ипотеку берет. А кто-то решает продать чужую жизнь, потому что ему так удобнее».
— Я тебе говорю без истерик, — Валерий говорил быстро, будто боялся, что его перебьют. — Время такое. Или сейчас, или никогда. Рынок шевелится, люди деньги крутят. Витьке нужен толчок.
— Толчок куда? — Галина хмыкнула. — В очередную яму?
— Не начинай, — он дернул плечом. — Там всё просчитано. Партнеры нормальные. Бумаги будут. Ты просто не веришь.
— Я не верю не в бумаги, Валера, — Галина медленно вытерла стол. — Я не верю в вас. В тебя и твоего сына. Это разные вещи.
На кухне пахло подгоревшим маслом и мандаринами — Галина чистила их вечером, готовя салаты к новогоднему столу. Декабрь давил окнами, серостью и цифрами в квитанциях. На подоконнике лежали счета, аккуратно прижатые магнитом с надписью «С Новым годом!».
— Ты опять за своё, — Валерий повысил голос. — Тридцать лет вместе, а ты всё делишь: моё, твоё. Мы семья!
— Семья — это когда спрашивают, — отрезала Галина. — А не ставят перед фактом.
— Мы квартиру продаем.
Фраза упала, как крышка от кастрюли. Глухо. Окончательно.
— Какую квартиру? — она смотрела на него, не моргая.
— Ту самую. В Чертаново. Однушку. Я уже договорился, завтра придет человек. Фотографии сделает.
— Ты не мог договориться, — спокойно сказала Галина. — Это не твоя квартира.
— Вот только не надо юридических лекций, — он усмехнулся. — Я задаток уже взял.
Тишина была такая, что слышно стало, как в подъезде кто-то тащит елку, задевая перила.
— Сколько? — спросила она.
— Пятьдесят. Наличными.
— У кого?
— У партнера Витьки. Люди серьезные, — Валерий подчеркнул это слово. — Не любят, когда их кидают.
Галина медленно села. В голове щелкнуло, как выключатель.
— Значит, ты продал то, что тебе не принадлежит, — сказала она. — И теперь хочешь, чтобы я это оплатила.
— Я хочу, чтобы ты поддержала семью! — взорвался он. — Витька не чужой!
— Для меня — чужой, — жестко ответила она. — Он мне не сын. И мои квадратные метры — не его стартовый капитал.
— Ты всегда была жадной, — Валерий скривился. — Всё считаешь, всё записываешь. Даже под Новый год не можешь по-человечески.
— По-человечески — это не лезть в карман к жене, — Галина поднялась. — Я эту квартиру вытаскивала сама. Ты тогда где был? В очередном «проекте»?
Он отвел глаза.
— Не начинай прошлое.
— А оно никуда не делось, — она подошла к окну. — Я помню, как после работы ехала через весь город, как руки пахли лекарствами, как ты говорил: «Мне тяжело это видеть». А мне было легко?
Валерий молчал. Потом вдруг резко:
— Если ты не согласишься, я подам на развод.
— Подавай, — спокойно сказала она. — Только не пугай. Мне шестьдесят, Валера. Мне страшнее было в девяностые.
— Я устрою раздел! — он почти кричал. — Комнаты поделим! Я свою долю кому угодно продам!
— Ты ничего не поделишь, — Галина повернулась. — Ты забыл, на кого оформлена эта квартира. И кто от приватизации отказался, чтобы «не потерять очередь».
Он побледнел.
— Ты… ты всё помнишь?
— Я бухгалтер, — усмехнулась она. — У меня память на цифры и на подлость.
В этот момент хлопнула входная дверь.
— О, вы уже тут, — раздался бодрый голос. — А я вовремя!
На кухню ввалился Витя — в пуховике, с запахом чужих духов и уверенности. Сразу полез к столу.
— Тёть Галь, привет! А у вас тут как раз разговор, да? Пап, я партнерам отписался, что всё ок.
— Не всё ок, — сухо сказала Галина. — Садись. Послушаешь.
— Да что слушать, — Витя махнул рукой. — Тема рабочая. Через полгода выйдем в плюс. Я вам и путевку возьму, и ремонт сделаем. Новый год встретим по-людски.
— По-людски — это без вранья, — Галина посмотрела прямо на него. — Ты в курсе, что тебя тут нет в списке наследников?
— Тёть Галь, ну вы чего, — он улыбнулся, но глаза бегали. — Мы же семья.
— Семья не начинается с задатка за чужое жилье, — она подняла папку с документами. — И не заканчивается угрозами.
Валерий вскочил.
— Ты специально его позвала? Чтобы унизить?
— Нет, — Галина вздохнула. — Я просто устала.
— Я оформила дарение, — сказала она. — На дочь. Обе квартиры.
— Что? — Витя замер. — Какое дарение?
— Обычное, — Галина пожала плечами. — Законное. Без твоего папы. Он тут ни при чем.
Валерий сел. Резко. Будто ноги отказали.
— Ты не имела права…
— Имела, — перебила она. — И воспользовалась. Перед Новым годом хорошо закрывать хвосты.
Витя начал суетливо одеваться.
— Пап, я… мне надо идти. Там звонки.
— Стой! — рявкнул Валерий.
— Нет, пап, — Витя уже был в коридоре. — Разбирайтесь сами.
Дверь хлопнула. В квартире стало пусто.
— Ты понимаешь, что ты наделала? — Валерий говорил тихо.
— Понимаю, — кивнула Галина. — Я спасла себя.
— Они не отстанут, — он сглотнул. — Я задаток потратил.
— На что?
— Ну… встречи, — он отвел взгляд. — Надо было показать уровень.
Галина закрыла глаза.
— Завтра продаешь гараж, — сказала она. — И возвращаешь деньги. Или съезжаешь.
— Перед праздниками? — он усмехнулся. — Ты жесткая.
— Я честная, — ответила она. — А это сейчас дороже.
Она ушла в комнату, включила телевизор. На экране мелькали огоньки, ведущие улыбались, обещали «новую жизнь с первого января».
Телефон завибрировал. Сообщение от дочери:
«Мам, папа звонил. Орал. Ты как?»
Галина набрала ответ и улыбнулась.
«Жива. Впервые за долгое время».
Она не знала, что этой ночью Валерий, спасая себя, сделает последний глупый шаг. И утро перед самым Новым годом начнется не с запаха кофе и мандаринов, а с тяжелого, наглого стука в дверь.
Стук был не просто громкий — он был наглый, уверенный, будто дверь им была должна.
— Валера! — Галина крикнула из комнаты. — Ты кого ждешь?
Ответа не было. Только шорох — он, судя по всему, метался в прихожей, как мышь в пакете. Потом щёлкнул глазок.
— Галя… — голос у него сел. — Это… по мою душу.
— Конкретнее, — она вышла, запахнув халат. — Сейчас декабрь, а не Средневековье.
Стук повторился. Уже с пинком.
— Открывай, хозяин! — хриплый голос из-за двери. — Поговорить надо.
— Ты что натворил, Валера? — спросила она спокойно.
— Я… — он облизнул губы. — Я Витьке адрес дал. Ну… чтобы они меня нашли, не его.
Галина молчала. Потом кивнула.
— Логично. Сына спас. Как всегда.
Она подошла к двери и повернула замок.
В прихожую вошли двое. Один — плотный, в куртке с капюшоном, второй — худой, с холодными глазами и папкой под мышкой. Пахло табаком и улицей.
— Доброе утро, — сказал худой. — С наступающим. Валерий Николаевич здесь проживает?
— Проживал, — ответила Галина. — Сейчас — под вопросом.
— Это кто? — рявкнул плотный.
— Хозяйка, — сухо сказала она. — А вы кто такие?
— Партнеры, — улыбнулся худой. — У нас к вашему супругу финансовые вопросы.
— В квартиру вы не пройдете, — Галина встала между ними и Валерием.
— Женщина, не мешайте, — плотный шагнул вперед.
— Еще шаг — и я вызываю полицию, — она даже не повысила голос. — Вы находитесь в частной собственности. Документы показать?
Худой поднял бровь.
— А вы, значит, подкованная.
— Бухгалтер, — кивнула Галина. — Сорок лет стажа. Люблю порядок.
Валерий стоял, вжав голову в плечи.
— Я же говорил, верну… — пробормотал он. — Гараж продаю.
— Мы не любим ждать, — худой посмотрел на часы. — Тем более перед праздниками. Деньги сегодня.
— У него нет денег, — Галина посмотрела прямо в глаза. — И не будет. Он вас обманул. Как и всех до вас.
Плотный усмехнулся.
— Смелая.
— Уставшая, — поправила она. — А это хуже.
— Сколько? — вдруг спросил худой.
— Пятьдесят, — Валерий почти прошептал.
— Плюс проценты, — кивнул тот. — Семьдесят.
— У него только гараж, — сказала Галина. — Документы есть. Продаст — отдадим. Но не сегодня.
Худой посмотрел на плотного, потом снова на Галину.
— Ладно. — Он закрыл папку. — Неделя. Но если он сбежит…
— Не сбежит, — перебила она. — Он никуда не денется. Ему шестьдесят три, давление и страх одиночества.
Плотный фыркнул.
— Ладно. С Новым годом, — сказал худой и шагнул к двери. — Не затягивайте.
Когда дверь закрылась, Валерий сполз по стене.
— Ты довольна? — спросил он сипло.
— Нет, — Галина прошла на кухню. — Я трезвая.
Она поставила чайник.
— Ты мог погибнуть, — продолжил он. — Ты это понимаешь?
— А я тридцать лет потихоньку погибала, — ответила она. — Просто без свидетелей.
Он молчал.
— Ты продашь гараж, — продолжила Галина. — Завтра. Я поеду с тобой.
— Это моя жизнь, — он вскинулся.
— Нет, Валера, — она повернулась. — Это твой склад ненужного. Как и всё остальное.
— А если я не смогу? — тихо спросил он.
— Тогда съедешь, — пожала плечами Галина. — Комната у дочери есть. Но не здесь.
Он смотрел на неё долго. Потом вдруг:
— Ты меня разлюбила?
— Я тебя поняла, — ответила она. — Это хуже.
За окном шёл снег. Первый нормальный снег за декабрь. Люди торопились с пакетами, ёлки уже стояли у подъездов.
Через три дня гараж был продан.
Валерий вернулся без сил. Деньги отдал молча.
— Я поживу у знакомого, — сказал он вечером. — Ненадолго.
— Как решишь, — кивнула Галина. — Документы оставь.
Он собирался долго. Мялся. Потом ушёл.
Новый год Галина встречала одна.
С дочерью говорили по видеосвязи. На столе — минимум. Телевизор бубнил. Салюты хлопали за окном.
«Странно, — думала она, — тишина оказалась самым дорогим подарком».
Телефон завибрировал. Сообщение от неизвестного номера:
«Это Витя. Я не знал. Прости».
Она посмотрела и удалила, не отвечая.
После полуночи она вышла на балкон.
Город светился. Было холодно и ясно.
— С Новым годом, Галя, — сказала она вслух. — Теперь по-честному.
В этот момент она поняла: жизнь не стала легче. Она стала её. И этого было достаточно.
Прощение