— Я не подпишу ваш договор, где мои деньги превращаются в вашу квартиру!

— Ты оформила договор без меня? На себя? Перед самым Новым годом?

— А ты бы, Илья, подписал? — Лера стояла у кухонного стола, опираясь ладонями о край столешницы, и чувствовала, как от этих слов в ней поднимается знакомая, вязкая злость. — Ты бы подписал, если бы твоя мама десятый раз за месяц объясняла, что так будет правильнее?

Илья молчал. Он всегда сначала молчал — как будто надеялся, что конфликт сам рассосётся, что Лера выдохнется, устанет, махнёт рукой. За окном шёл мокрый декабрьский снег, серый двор тонул в рыхлой каше, а на подоконнике остывал чай с лимоном, который она так и не стала пить.

— Я просто не понимаю, — наконец сказал он, глядя не на неё, а куда-то в сторону вытяжки. — Зачем ты всё усложняешь? Это же временно. Мама предложила нормальный вариант.

— Твоя мама предложила вариант, при котором я остаюсь ни с чем, — спокойно сказала Лера. И от собственного спокойствия ей стало ещё холоднее. — Квартира, которую мы покупаем, оформляется на неё. А я, значит, просто поживу. Как квартирантка. Очень новогодняя перспектива, да?

Он вздохнул, потер лоб — жест, от которого раньше у неё всегда сжималось сердце. Сейчас — ничего. Пусто.

— Лер, ну ты же знаешь, это для налогов. И вообще… у мамы опыт. Она сказала, что так надёжнее.

— Опыт чего? — Лера усмехнулась. — Скупать метры за чужие деньги?

Она сказала это слишком резко. Сама поняла, но назад слова не вернёшь. Илья дёрнулся, как от пощёчины.

— Не смей так говорить о моей матери.

— А ты не смей делать вид, что это не мои деньги, — отрезала она. — Я продала бабушкину квартиру. Мою бабушкину квартиру. Не твою. Не вашей семьи. Мою.

Слово «семья» повисло в воздухе, как запах гари. За последние две недели оно стало почти неприличным.

Квартира бабушки — двушка в старом доме у метро «Сокол» — была тем самым «якорем», о котором Лера никогда не думала всерьёз, пока не пришло время его поднимать. Наследство без пафоса: облупленные стены, скрипучий паркет, старый сервант, в котором бабушка хранила хрусталь «на праздник». Лера долго тянула с продажей, сомневалась, ходила по комнатам, трогала подоконники, будто прощалась. А потом решилась — ради их общей жизни, ради новой квартиры, ради того самого «вместе», о котором Илья так любил говорить.

И вот теперь это «вместе» рассыпалось на юридические формулировки и советы Ольги Сергеевны.

— Ты же не против моей мамы? — осторожно спросил Илья. — Скажи честно.

Лера посмотрела на него внимательно, как на человека, которого видит впервые.

— Я против того, что твоя мама решает за нас. За меня. И что ты это позволяешь.

— Она просто переживает, — начал он привычно. — Она хочет как лучше. Она боится, что мы влезем в долги, что ты…

— Что я что? — перебила Лера. — Сбегу с деньгами? Или вдруг окажусь недостаточно надёжной?

Он замялся. И это было хуже любого ответа.

— Илья, — сказала она медленно. — Давай по-честному. Ты считаешь нормальным, что квартиру, купленную на мои деньги, предлагают оформить на твою мать?

— Это не только на твои, — неуверенно возразил он. — Я тоже вкладываюсь. И вообще, мы же муж и жена.

— Тогда почему я узнаю об этом не от тебя, а от неё? — Лера почувствовала, как голос предательски дрогнул, и тут же взяла себя в руки. — Почему она звонит мне и говорит: «Лерочка, мы с Илюшей всё обсудили, так будет спокойнее»?

Он снова замолчал. Тишина в кухне была густой, тяжёлой, как тесто. Где-то внизу хлопнула подъездная дверь, залаяла собака, и этот обычный шум жизни казался издевательством.

— Потому что ты сразу начинаешь конфликтовать, — тихо сказал Илья. — Мама просто не хочет скандалов перед Новым годом.

Лера рассмеялась — коротко, сухо.

— А я, значит, хочу? Мне нравится? Ты правда так думаешь?

Она отвернулась к окну. На соседнем балконе кто-то уже повесил гирлянду — редкие огоньки мигали в сером сумраке. Новый год подбирался незаметно, как всегда, и от этого становилось особенно тошно.

— Завтра я еду в банк, — сказал Илья ей в спину. — Мама договорилась, нас ждут. Давай просто съездим, послушаем.

— Нас? — переспросила Лера. — Или тебя с мамой?

Он не ответил.

В этот момент зазвонил телефон. На экране высветилось: «Ольга Сергеевна». Лера даже не удивилась. В последние дни свекровь появлялась в их жизни с точностью часового механизма.

— Возьми, — сказал Илья быстро. — Она просто волнуется.

Лера взяла телефон, но не стала прикладывать к уху сразу. Несколько секунд смотрела на имя, будто решая, стоит ли вообще продолжать этот разговор — не только звонок, а всё сразу.

— Да, Ольга Сергеевна, — сказала она наконец.

— Лерочка, здравствуй, — голос был бодрый, слишком бодрый для декабрьского вечера. — Я не отвлекаю? Я буквально на минутку. Мы тут с Илюшей подумали…

Лера закрыла глаза.

— Вы подумали, — повторила она. — Без меня.

— Ну что ты так сразу, — в голосе свекрови прозвучала обида, аккуратно упакованная в заботу. — Мы же все в одной лодке. Я просто хочу, чтобы у вас всё было надёжно. Сейчас такое время, сама понимаешь.

— Понимаю, — сказала Лера. — Я понимаю, что мои деньги вы уже мысленно распределили.

— Лера, — вмешался Илья, — ну зачем ты…

— Подожди, — остановила его она и снова обратилась к телефону. — Ольга Сергеевна, скажите прямо: вы считаете, что эта квартира должна быть оформлена на вас?

Пауза была короткой, но показательной.

— Я считаю, что так будет спокойнее для всех, — наконец сказала свекровь. — В жизни всякое бывает. А я человек опытный, я плохого не посоветую.

— Особенно мне, — сказала Лера.

— Ты слишком остро реагируешь, — вздохнула Ольга Сергеевна. — Видно, устала. Перед праздниками всегда так. Приезжай ко мне завтра, поговорим по-женски.

Лера посмотрела на Илью. Он стоял, ссутулившись, и по его лицу было ясно: он ждёт, что она согласится. Что она снова проглотит.

— Нет, — сказала Лера спокойно. — Не приеду.

— Как это — нет? — удивилась свекровь.

— Вот так. Я не буду обсуждать свою собственность без уважения к себе. И без гарантий.

— Лера, — строго сказала Ольга Сергеевна, — ты ведёшь себя очень некрасиво. Мы же семья.

Лера усмехнулась.

— Семья — это когда не подсовывают договоры под ёлку, — сказала она и нажала «отбой».

Илья смотрел на неё так, будто она только что разбила что-то хрупкое и важное.

— Зачем ты так? — тихо спросил он. — Она же хотела как лучше.

— А ты? — спросила Лера в ответ. — Ты чего хочешь?

Он не ответил. И в этом молчании Лера вдруг ясно поняла: дело не в квартире. Не в деньгах. А в том, что между ней и этой семьёй для него нет чёткой границы. И, возможно, никогда не было.

Она сняла фартук, аккуратно повесила его на крючок — жест почти демонстративный в своей обыденности.

— Я поеду к Кате, — сказала она. — Мне нужно подумать.

— Сегодня? — растерялся Илья. — Лер, ну ты что, правда? Перед Новым годом?

Она надела куртку, обулась, взяла сумку.

— Вот именно, — сказала она уже из прихожей. — Перед Новым годом. Самое время понять, кто в этом доме хозяин. И кто здесь вообще лишний.

Дверь закрылась мягко, без хлопка. Илья остался один — в квартире, где пахло недоваренным ужином, лимоном и чем-то ещё, что уходило безвозвратно.

Кате Лера позвонила уже из такси — не для того, чтобы спросить разрешения, а чтобы предупредить.

— Я приеду. Если ты не против.

— Приезжай, — ответила Катя без паузы. — У меня как раз лишний плед и лишнее терпение.

Такси ехало медленно, пробираясь через предпраздничные заторы. Витрины мигали гирляндами, на перекрёстках торговали ёлками, люди тащили пакеты с мандаринами и коробками, будто жизнь шла своим чередом и никакие квартиры, договоры и свекрови её не касались. Лера смотрела в окно и думала, что раньше Новый год всегда был для неё временем надежды, а теперь стал маркером — до и после.

У Кати было тепло и пахло кофе. Она не задавала вопросов — только поставила перед Лерой чашку и сказала:

— Рассказывай, когда сможешь.

Лера смогла почти сразу. Говорила долго, подробно, иногда сбивалась, возвращалась назад, перескакивала — как будто ей важно было не столько объяснить, сколько самой услышать всё вслух. Катя слушала, иногда кивала, иногда хмыкала.

— Знаешь, — сказала она в конце, — самое поганое тут даже не квартира. А то, что он уже всё решил. И не с тобой.

Лера кивнула. Это была та самая мысль, от которой невозможно было отмахнуться.

На следующий день Илья позвонил. Потом ещё раз. Потом написал длинное сообщение — из тех, где между строк читается паника.

Лер, давай спокойно всё обсудим. Мама переживает, но она не враг. Никто не собирается тебя обманывать. Просто сейчас сложная ситуация. Давай не будем рушить семью из-за формальностей.

Лера прочитала сообщение дважды. Слово «формальности» резануло сильнее всего.

Она ответила коротко:

Я готова обсуждать только при участии юриста. И только с конкретными условиями.

Ответ пришёл не сразу. А потом — ожидаемо — позвонила Ольга Сергеевна.

— Лера, ты меня, конечно, извини, — начала она без приветствий, — но ты ведёшь себя очень странно. Юристы какие-то… Мы же не чужие люди.

— Именно поэтому, — спокойно сказала Лера, — мне нужны чёткие договорённости.

— Ты не доверяешь нашей семье? — в голосе свекрови появилась сталь. — Ты что, думаешь, мы тебя обманем?

— Я думаю, — ответила Лера, — что вы уже это делаете. Просто называете это заботой.

Повисла пауза.

— Илья расстроен, — наконец сказала Ольга Сергеевна. — Он ночами не спит.

— А я, по-вашему, сплю? — спросила Лера. — Или это не так важно?

— Ты всегда была резкой, — вздохнула свекровь. — Я с самого начала говорила Илюше, что с тобой будет непросто.

Лера усмехнулась.

— Вот и правда вылезла.

Встречу с юристом всё-таки назначили — в маленьком офисе недалеко от центра. Лера пришла раньше, Илья — с опозданием, один. Ольга Сергеевна «не смогла», но передала через сына папку с бумагами и устные указания.

Юрист, женщина лет сорока с усталым, внимательным лицом, быстро вникла в ситуацию.

— Смотрите, — сказала она, листая документы. — Деньги от продажи квартиры — личная собственность Леры. Если вы вкладываете их в покупку недвижимости, логично либо оформлять долю на неё, либо заключать брачный договор. Оформление на третье лицо — в данном случае на мать — лишает Леру каких-либо прав.

— Но это временно, — начал Илья. — Мы потом всё переоформим.

Юрист подняла глаза.

— «Потом» в праве не существует. Существует только то, что зафиксировано сейчас.

Лера молчала. Она смотрела на Илью и видела, как ему неудобно, как он ёрзает, как пытается угодить сразу всем — и снова не выбирает.

— Я не согласна, — сказала она наконец. — Либо квартира оформляется с моей долей, либо сделки не будет.

Илья побледнел.

— Мама не согласится.

— Тогда и я не соглашусь, — ответила Лера.

После встречи он попытался поговорить с ней на улице. Говорил быстро, сбивчиво, почти умоляюще.

— Лер, ты ставишь меня между вами. Ты понимаешь? Она моя мать.

— А я твоя жена, — сказала Лера. — Пока ещё.

Это «пока» повисло между ними, как угроза.

Вечером он всё-таки поехал к матери. Вернулся поздно, злой и уставший.

— Она в шоке, — сказал он, бросая куртку. — Говорит, что ты её унизила. Что ты меркантильная. Что она не ожидала такого.

— А ты? — спросила Лера. — Ты чего ожидал?

Он сел, обхватил голову руками.

— Я не знаю. Я просто хотел, чтобы все были довольны.

— Так не бывает, — сказала Лера тихо. — Всегда кто-то оказывается крайним.

Они не кричали. В этом не было необходимости. Всё уже было сказано.

Через два дня Илья сообщил, что мать отказывается участвовать в покупке квартиры, если условия будут «такими».

— Она сказала, что не будет связываться с людьми, которые ей не доверяют.

— Хорошо, — сказала Лера. — Тогда мы просто не покупаем эту квартиру.

— Но деньги уже внесены как аванс! — вспыхнул он.

— Кем? — спокойно спросила Лера.

Он замолчал.

Оказалось, что часть суммы он уже передал матери — «на оформление», «на задаток», «чтобы не упустить вариант». Без расписок. Без договоров. Просто — «маме».

Лера слушала и чувствовала, как внутри неё что-то окончательно обрывается.

— Значит так, — сказала она. — Либо ты возвращаешь деньги. Либо мы расходимся.

— Ты шантажируешь меня? — выдохнул Илья.

— Я защищаю себя, — ответила она.

Новый год они встречали порознь. Лера — у Кати, с салатами на скорую руку и старым фильмом по телевизору. Илья — у матери, в той самой квартире, где всё было «как положено»: сервировка, шампанское, правильные тосты.

После праздников Лера подала на развод. Без скандала. Без истерик. Просто — документы, заявление, подпись.

Илья пытался что-то вернуть, суетился, говорил о примирении. Ольга Сергеевна звонила один раз — холодно и официально:

— Ну что ж. Значит, так. Жаль, конечно. Но, видимо, вы изначально были не нашей семьёй.

Лера слушала и вдруг поняла, что ей всё равно. Абсолютно.

Деньги она вернула не все — часть так и осталась в той истории, растворилась в «оформлениях» и «авансах». Но квартира бабушки, как ни странно, всё равно осталась с ней — не в метрах, а в ощущении: она сделала правильно.

Весной Лера сняла небольшую студию в новом доме на окраине. Светлую, с большими окнами. Купила диван, стол, повесила на стену фотографию бабушки — ту самую, где она улыбается, сидя на подоконнике.

Иногда Лера думала об Илье. Не с болью — с усталой ясностью. Он так и не выбрал. А значит, выбор сделал за неё.

Под Новый год, уже следующий, она шла по улице с пакетом мандаринов и вдруг поймала себя на том, что улыбается. Просто так. Без причины.

И этого было достаточно.